Мейстер Экхарт

palaman — 06.07.2023 Побочная ветка обсуждения вопроса о Достоевском, о его крайне неосторожной фразе "Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше бы хотелось оставаться со Христом, нежели с истиной", см. Достоевский и культурная катастрофа Европы.



> А ещё мне эта фраза напомнила фрагмент одно изречения Экхарта: "Ну, милый человек, а если б Бог захотел бросить тебя в ад, что бы тогда ты сказал?" Тот отвечал: "Меня! Бросить в ад? Посмотрел бы я, как бы Он это сделал! Но, даже и тогда, даже если б Он и бросил меня в ад, у меня нашлись бы две руки, которыми я бы ухватился за Него. Одна, это — истинное смирение, и им я обвился бы вокруг Него; моя другая рука — любовь, и ею я обхватил бы Его". Потом он сказал ещё: "Я хочу лучше быть в аду с Богом, чем в Царствии Небесном без Него"."

У Экхарта, как и у всех еретиков, весьма смутные представления об аде.
Прежде всего, ад это омоним. До Страшного суда ад это преисподняя -- "место, где нет Бога", духовное состояние богооставленности. После Страшного Суда, это напротив -- место, где невозможно спрятаться от Бога, геенна огненная (смерть и ад были брошены в озеро огненное).
Тогда Бог будет всяческая во всех. Важно понимать, что вечная мука это мука Любви, а не мука отсутствия или недостатка любви. Та же самая благодать Бога, блаженство любящих Его, является мукой и неугасающим огнём для ненавидящих Его. Одна и та же Энергия является Блаженством для одних и Мукой для других -- то и другое определяется самим человеком, его духовным выбором в этой жизни. (См. православное учение о рае и аде).

> Интересно, а чем понимание ада у Мейстера Экхарта отличается от "нееретического" понимания?

Цитата:

В аду горит "ничто". Сравнение: возьми горящий уголь и положи его на мою руку. Если бы я сказал: уголь жжет мою руку, то я был бы несправедлив к нему. Если я должен определить, что собственно меня жжет, то это делает "ничто". Ибо в угле есть нечто, чего нет в моей руке. Если бы рука обладала всем тем, чем обладает и что дает уголь, она была бы вполне огненной природы. И бросили бы тогда на мою руку весь огонь, который когда-либо горел, он не причинил бы мне боли. Поэтому я утверждаю, что Бог и все те, что пребывают в блаженном созерцании Его, имеют нечто, чего не имеют отлученные от Бога. И единственно это "ничто" мучит пребывающие в аду души больше, чем своеволие или какой-либо огонь. Я говорю правду: поскольку ты захвачен этим "ничто", постольку ты несовершен. Поэтому, если вы хотите быть совершенны, вы должны освободиться от всякого "ничто".

Ответ:

У Экхарта получается, будто чтобы избежать ада, надо сделаться выше всего тварного. Он учит:

— Для этого ты должен быть чист сердцем. А лишь то сердце чисто, которое все созданное превратило в "ничто". И ты должен, наконец, освободиться от "ничто".

Обратите на это внимание: у Экхарта лишь то сердце чисто, которое все созданное превратило в "ничто".
В Православии не так; чистота сердца это просто отсутствие греха. Чистота сердца сама по себе вовсе не означает, будто ты познал Бога. Чистота сердца это всего лишь возвращение в естественное состояние, не омрачённое иллюзиями.

Богопознание выше, чем простая чистота сердца. В Богопознании человек получает от Бога нечто, чего нет в его естестве.
У Экхарта так:

— Я утверждаю, что все доброе, чем обладали все святые, и Мария, Матерь Божия, и Христос по своему человечеству, — мое достояние в этой природе. Вы можете спросить меня: если уже в этой природе я обладаю всем тем, что Христос мог бы мне дать по Своему человечеству, отчего же мы так высоко ставим Христа и почитаем Его Господом и Богом? Оттого, что Он был вестником от Бога к нам и принес нам наше блаженство; но блаженство, которое он принес нам, было наше.

В этом вся суть его мистического учения: будто бы мы уже изначально, по самой нашей природе обладаем всем. В Православии не так; достигая обожения, человек превосходит свою природу, становится выше природы.

И опять-таки: для Экхарта стать выше природы значит избавиться от этой природы:

— Где кончается тварь, там начинается Бог. И Бог не желает от тебя ничего большего, как чтобы ты вышел из себя самого, поскольку ты тварь, и дал бы Богу быть в тебе Богом. Малейший образ твари, который ты создаешь в себе, так же велик, как Бог. Почему? Потому что он отнимает у тебя целого Бога. Ибо в то мгновение, когда этот образ входит в тебя, Бог со всем божеством Своим должен удалиться. Но когда этот образ уходит, входит Бог. Бог так сильно желает, чтобы ты вышел из себя самого (поскольку ты тварь), словно все Его блаженство зависит от этого. Ах, милый человек, какая тебе в том беда, если ты предоставишь Богу быть в тебе Богом?

Но это вообще не христианство, ведь Христос и имеет нашу природу, и выше этой природы. Как это возможно для нас — Экхарт не разумеет, от него это скрыто. Он сразу устремляется к тому, что кажется ему высшим: к выходу за пределы тварной природы. И да, Православию известно такое состояние, оно называется экстазом (по-славянски исступлением). Это случается, когда человек не может вместить благодать Богопознания, оставаясь в пределах тварного. Тогда он вовсе оставляет свою природу, соединяясь с Нетварным, "сам делается по благодати нетварным". Но, как ни странно это прозвучит для тех, кто воспитан на идее "нирваны", у нас в Православии это вовсе не высшее состояние. Ведь Христос выше любого экстаза. Он никогда не бывает в исступлении. Для Него как человека быть Богом, вмещать всю полноту Божества — обыденность.

См. Ступени духовной жизни в Православии

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив