
#MeToo. Как это было в СССР

5 октября 2017 года газета The New York Times и журнал The New Yorker сообщили о десятилетиях обвинений в сексуальных домогательствах против кинопродюсера Харви Вайнштейна. Оказалось, что Вайнштейну долгое время удавалось сдерживать огласку путём конфиденциальных финансовых расчётов и соглашений о неразглашении.
С того времени прошло уже почти четыре года, а тема эта по прежнему на слуху. Благодаря широкой поддержке общественных организаций и социальных сетей сотни тысяч жертв сексуальных домогательств и насилия во всем мире осмелились впервые публично рассказать о своем горьком опыте.

А вот на бывшем постсоветском пространстве отношение к этой проблеме до сих пор весьма неоднозначное. И я еще могу понять мужчин, часть из которых и сами не без греха, а остальные просто не догадываются, что их женщины, дочери и матери тоже становились жертвами подобных преступлений, но зачастую боялись признаться в этом даже самым близким людям. И ненавижу ханжество и двуличие некоторых «теток», сладострастно шепчущих «сама виноватая».
В парадигме советской морали, в которой женщина была ровнее всех, а на самом деле осуждалась за малейшие отступления от норм этой самой морали, мужчина, склонный к сексуальному насилию и наделенный хоть какой-нибудь властью, успешно и практически безнаказанно этим пользовался И это не только всем известные и всесильные Калинин или Берия.
Читаю сейчас воспоминания Юрия Нагибина. Его «Дневник», который, как считают «впоследствии оказался самым лучшим и самым откровенным произведением писателя» показывает время, в котором он жил, с непарадной и неофициальной стороны жизни.
Поразили воспоминания о Владимире Беляеве, советском писателе известном своей трилогией «Старая крепость».
Съездил во Львов-Ужгород. Множество странных и острых впечатлений... Знакомство с Владимиром Беляевым, детским писателем, темнейшим человеком. Бесконечные рассказы о всяческих жестокостях. Повешенные, сожженные, ослепленные, разорванные между двух берез, ущемленные в расколотых топором пнях, подстреленные из-за угла, изнасилованные, зарубленные топором и шашкой - обычные герои его устных рассказов...
ОДИН ИЗ РАССКАЗОВ В. БЕЛЯЕВА
Рассказывается это на очаровательной белозубой улыбке, по-русски, с чуть приметным украинским акцентом.
- После войны, точнее, в октябре 1946 года повстречал я во Львове дивчину... Глаза голубые, как озера... Хеть!.. На ресницы карандаш положить можно. На мадонну Сикстинскую похожа, честное слово!.. Познакомились. Ну, я сразу в КГБ - чтобы ей проверочку сделали. А там Пашка Косогуб, такой чудак, он у бандеровцев разведчиком был, душегуб, каких мало,- вот Леночка не даст соврать, сейчас демобилизовался, в райисполкоме работает. Так этот Пашка сразу взял ее в работу... Хеть! Раскололась в два счета. Племянница Деникина, связана с японской разведкой, участвовала в покушении на товарища Торбу. Полный порядок. Ей дали шлёпку, после обменяли на четвертак. До самого пятьдесят третьего просидела... Хеть!..
- Ну, а потом что?..
- Как что?.. Полностью реабилитирована. Недавно во Львов вернулась. Но уже совсем не то, пройдешь и не посмотришь, вот Леночка не даст соврать!..
Беляев выпивал в доме старого друга, Львовского профессора-филолога. Водки, как и всегда, не хватило, и профессор побежал за угол, в ларек. Беляев стал домогаться у его жены, пожилой женщины, чтобы она отдалась ему по-быстрому, пока муж не вернулся. Та пыталась его усовестить, но он вынул пистолет и пригрозил, что застрелит ее. Глупая женщина продолжала упрямиться, он выстрелил и попал ей в бедро. Она навсегда осталась хромой, а Беляеву вкатили "строгача". Его утешает лишь одно: на следствии выяснилось, что эта женщина - сестра убийцы Воровского. Все-таки Беляев не зря старался.
Беляев умер в 1990 году. Кроме «Старой крепости», написанной как авантюрный шпионский роман и в духе стереотипов советской пропаганды, ничего после себя не оставил. Но — куча орденов и государственных премий, почетный гражданин Каменец-Подольского, статья в Википедии. «Строгач» за то, что искалечил, домогаясь, одну женщину и ничего - за погубленную судьбу второй.
Я так понимаю, что «старый друг профессор-филолог» очевидно тоже был членом партии и со связями, поэтому делу дали хоть какой-то ход. А девушка-красавица скорее всего была из местных и без нужных знакомств, и на которую можно было повесить всё, что угодно — заступиться и защитить её от «ухаживаний» писателя и «народной» советской власти было некому.
Сильно сомневаюсь, что на своем веку успею увидеть какие-то
подвижки в этом вопросе, тем более, что законодательство у нас по
прежнему удивительно гуманное к сексуальным преступлениям, даже по
отношению к детям. Разве, что дочь или сын кого-нибудь из очень
власть имущих придет к отцу и скажет: «Папа, MeToo.»
|
</> |
