Merry Krampus!

felix___ — 20.12.2010


Крампус это спутник святого Николая из Мир Ликийских, далекого и сурового предка Санта-Клауса и вообще любого Рождественского деда, знакомого по открыткам и праздничным витринам.
Католики и протестанты справляют праздник Святого Николая 6 декабря. Православные по-моему 19-го, но я не уверен, все время путаюсь со старыми и новыми стилями. В Украине и Белоруссии праздник тоже довольно популярен, во всяком случае видел открытки и поздравления на украинском.
Зимние праздники с раннего детства я очень любил. Даже скорее не сами праздники, а их предвкушение, мурашечное ожидание, ящики с елочными игрушками, переложенными газетной бумагой, живая елка с мороза, снег за двойными рамами, свечи и колокольчики. Хвоя застрявшая в щелястом паркете. Даже подарки проходили как-то мимо меня, не то что бы я им не радовался, конечно же радовался, но те тонкие неясные сны, зимние гости, которые просачивались в дом сквозь замочную скважину, колеблющиеся на сквозняке белые дымные духи, зимняя тревожная и радостная, и сызмала - одинокая. Потому что праздник с застольями, ссорами, телевизором, ночными прогулками был конечно хорош. Но главное происходило, когда взрослые спали. А я нет.





Или мне чудилось, что я не сплю. Декабрь - состояние невесомости. Визионерский месяц. Когда наконец-то выпал снег и стало бело и тихо. Я выливал в форточку на стекло снаружи банку водопроводной воды и смотрел, как проступают холодные узоры, завитки, хвосты, пальмовые листы, в легкой наледи преломлялись желтые фонари.
Мне нравилось дышать на стекло трамвая, и смотреть в проталины на едущий мимо меня вечерний город. Советские синие трубки редкой иллюминации - снежинки, елочки, деды морозы.
Как я уже говорил, в доме была принята как православная, так и католическая традиция. Святой Николай в митре епископа с узким суровым лицом, с белым руном бороды на белой лошади по кличке Америго. Для этой лошади я еще в августе собирал траву, сушил на газете и клал на подоконник накануне праздника. Правда никаких носков и башмаков не вешал. Вечером шестого декабря мы с дядей ходили в "Детский мир", где уже шла новогодняя торговля и покупали какую-нибудь ерунду - фонарики из прорезной фольги, птичку на прищепке с "настоящим" хвостом, грозди пурпурных с золотом "гэдээровских" шариков или лошадку, бычка или собаку из деревянных деталек на резинке. Иногда мне доставался апельсин или подмерзшая темно-коричневая хурма, с вяжущим ночным привкусом.




Понятное дело, рассказывали мне и про Крампуса и про кнехта Рупрехта, и про Черного Питера, то есть про спутников Святого Николая, которые всегда маячили за левым плечом седобородого епископа. Яблоки в карамели, лошадки-качалки, книжки с картинками и теплые полосатые носки понятное дело доставались унылому народцу под названием Послушные Дети. Зато к нам - приходил настоящий Крампус с розгами и рогами, с красным языком, весь в кудлатой черной овчине или медвежьей шубе, с углем вместо мармелада и постного клюквенного сахара, воняющий серой от бенгальских огней, с фашиной моченых розг. От его вывороченных бычьих ноздрей валил морозный пар, как из трубы ТЭЦ на набережной, совсем плохих детей он сажал в заплечную корзину и уносил к черту на кулички, в огонь и кипящий деготь, где не было никаких статусов, обязанностей, расписания уроков, стенда "наши лучшие тетрадки" и пионерских линеек.
От Крампуса пахло березовым дегтем (вроде как от мази Вишневского - мать морщилась "воняет", а я любил украдкой нюхать бинт) мокрой псиной, дымом и черным хлебом. Наверное он убивал или жарил сердца на шомпурах, как на открытках, но такова была его порода. Он был чертом, и слава Богу, что у плохих детей был был хотя бы он . Сладости я и ребенком не любил, а рисовать угольными таблетками на обоях мне нравилось.




Cтарые открытки с Крампусом долго лежали в коробке из под конфет «Ассорти», пока бабка после того, как все зимние праздники отлежала в глазной больнице, не выбросила «чертяку» вместе с другими опасными изображениями – в основном дореволюционными фотографиями.
Святой Николай на белом коне Америго в двурогой митре и сам не был милостив, это была строгая справедливость, и верхом он держался не как епископ, а как зимний воин. Вроде тех, чьи мощные серые лошади склонили головы на Братском Кладбище в Риге. Маленьким я дружил с этими спящими боевыми лошадьми.
Крампус был подневолен. На его косматых запястьях всегда - цепи. Вроде бы для того, чтобы пугать ими непослушных детей и грешников, но мне кажется, что Крампус закован - его ведь вывели из ада ненадолго, он так же подневолен, как палач или экзекутор. И может быть даже и не хотел бы таскаться вслед за святым Николаем по сугробам и буреломам от одной альпийской деревни к другой. Сидел бы в адской каптерке, грел бы лапы, пил гретое вино, играл бы в шашки с адской ключницей на щелбаны. Но он так - мелочь, педель с розгами, надели цепь, похлопали по заду и повели, как черного барана на базар - пугать людей. Вот он и пугает честно и добросовестно.
И рога у него горят, как рождественские розы, как бенгальские огни!











Традиция ряжения в Крампуса распространена в Австрии, Южной Германии, Словакии, в других странах Святого Николая сопровождает Кнехт Рупрехт, слуга, изображавшийся в виде эфиопа, то ли отголосок суеверия о "черных лицом ефиопах", которыми считали бесов, то ли истории о чернокожем царе - волхве, поклонявшемуся Младенцу, в числе троих.





Судя вот по этому изображению Кнехта Рупрехта - слуга выглядел то как негр, то как гном, но тоже не гнушался киднеппингом.



Но косматые Крампусы все же милее мне, говорят их прототипом был Лесной или Дикий Человек Средневековья, можно вспомнить и Цернунна, но не стоит вдаваться в дебри мифологической преемственности.

Мне сейчас куда любопытнее тема "Крампус и дети".
Вот уж где по настоящему сбываются пожелания "Чтоб тебя черт унес, побрал и подрал".
Ниже открытки с детской тематикой.

























Детишек (совершенно уже негодных) Крампус не только порет или таскает за вихры, но и уволакивает в старый добрый ад с огнем и серой



















Но несмотря на то, что тематика открыток устрашающая, плохие дети не переводились, к тому же некоторые и вовсе Крампуса не боялись:








На открытке ниже черт для разнообразия утащил то ли папеньку, то ли дядюшку:




Да и сами Крампусы, вдоволь настращав ребятню, сменяли гнев на милость и раздавали либо печенье в виде самих себя:



Либо красочные "фунтики" и корзинки с сушеными яблоками, конфетами, леденцами и черносливом. Чернослив Крампусы особенно любят. "Сливовые чертики" их любимый десерт.







Но у Крампуса были и другие "адресаты", помимо детей дошкольного и младшего школьного. Ветреные кокетки, франты с тросточками, которые волочатся за юбками и прочая легкомысленная публика. Правда с этой взбалмошной публикой Крампусу откровенно не везло.
Простак-черт постоянно постоянно попадал впросак, но старался быть галантным и не отставать от времени. Выглядел франтом, подпиливал и золотил рожки, флиртовал и подглядывал, как заправский вуайерист, занимался сводничеством и даже стоял на коленях у подола, бормоча всем известные благоглупости.

































Крампус не чужд и веяний прогресса, как в технике, так и в моде (открытки 1910 года):






5-го декабря в Зальцбурге и во многих других городах Австрии празднуют "Крампустаг", когда улицы буквально наводнены чертями всех мастей и размеров, но неизменной свирепости.








У Крампуса есть даже свой интернет-ресурс: по ссылке можно буквально пойти к черту


здесь еще немного информации


и здесь, включая картинки

Празднование Рождества и Нового года в разных странах мира, история и сегодняшний день, Святой Николай в различных традициях


Николай Мирликийский

Современные рисунки на тему Крампуса не столь ироничны, но тревожно привлекают, предрождественской тонкой жутью, горчинкой душистого перца в гретом вине, скрипом двери, тревожным дребезгом в устье стеклянного выдувного колокольчика. И еле уловимым крошечным звучком - когда осыпается сухая хвоя и "снежная" крошка с шариков. Навсегда.










Ощущение газированного озноба по хребту, мурашечное счастье близкой радости и опасности, и радость эта горька, а опасность неминуема.
Баланс. Та самая декабрьская невесомость.
Совсем как от того, что ниже:



В заключение - замечательная авторская сказка Марии Дюричковой из сборника словацких легенд "Братиславский колокол (по ссылке книгу можно скачать, очень советую, легенды жутковатые и не похожие ни на что, мастерски обработанные автором, там же есть и иллюстрации. Над текстом - одна из них.



Как черт работал чертом

За неделю до Нового года в Братиславе начинались веселые времена, с гуляньями на улицах, с шутками и смехом. Все жители города радовались празднику, но больше всех – вечно голодные студенты, школяры, дети из бедных семей.

В эту пору из дома в дом ходят колядовать веселые, шумные толпы, и всем что-нибудь перепадает от гостеприимных хозяев. Во главе каждой толпы идет Дед Мороз – Микулаш, с посохом, с заплечной корзиной, в корзине – медовые пряники для послушных детей. А рядом с Микулашем – его непременный спутник, веселый черт Крампус , подпоясанный цепью, рогатый, с красным суконным языком и с метлой в руках.

Черт бренчит цепью, корчит рожи, пугает непослушных детей и шлепает их метлой.
Такой вот Крампус ходил за своим Микулашем по набережной под Братиславским замком. Он ухал, неуклюже подпрыгивал, а его рога свисали с головы как плохо начиненные колбаски.

"И это называется Крампус ?" возмущался настоящий братиславский черт, которому всё было отлично видно из его логова на склоне Замкового холма. Он жил там с незапамятных времен и не убрался даже тогда, когда прямо у него над головой возвели церковь святого Микулаша.

"И это называется Крампус ? Рога тряпичные, хвост веревочный, а копыт и вовсе нет!"

Черт рассвирепел, закутался в свой форменный красный плащ и помчался к своему начальнику, сатанинскому князю Вельзевулу.

– Ваше превосходительство, – черт отвесил низкий поклон, – нельзя ли мне сыграть роль Крампуса , уж очень хочется.

Вельзевул сидел в своем красном кресле и мыслил.

– Не думай, что это такая уж невинная игра, – сказал он после непродолжительного размышления. – Но поскольку ты черт способный и шустрый – разрешаю. Верю, что в роли Крампуса ты не только повеселишься на славу, но и сотворишь что-нибудь полезное для нашего ада.

Взвизгнул черт от радости и поспешил домой, переодеваться Крампусом . Ха–ха, что значит переодеться? Да разве пекарю нужно наряжаться пекарем? Или трубочисту – трубочистом? Или угольщику угольщиком? Вот так и черту незачем было рядиться. Повесил на гвоздь красный плащ надел бараний полушубок и подпоясался цепью. Глянул на себя – то что надо! Вот как должен выглядеть настоящий Крампус !

Что–то он не припомнит, чтобы ему случалось когда-нибудь появляться в своем подлинном чертовском обличье. Кажется, это – первый раз.

Внизу, на площади, народ так и кишит. Кто просто гуляет, кто запасается лакомствами к Новому году: у торговок выложены в корзинах яблоки, орехи.
Ходит черт среди корзин, там хапнет яблоко, тут горстку орехов. Никто глазом не успевает моргнуть – на то он и черт! Вскоре карманы у него полны.

– Крампус ! Крампус ! – выкрикивают дети. – А где твой Микулаш?

Осклабился черт, задребезжал цепью: у-ух, сейчас всех проглочу! Дети завизжали, разбежались, а через минуту начинают снова: – Крампус ! Крампус !
Сбежал черт от детей, забрел на соседнее кладбище. Гуляет по свежему снежку, радуется, какие славные отпечатки делают его копыта, а еще больше радуется, когда ему удается свалить какой-нибудь покосившийся надгробный камень. Как приятно среди бела дня чувствовать себя самим собою! Еще бы только подыскать себе подходящего Микулаша!

А вот и Микулаш откуда–то появился: в руках посох, за спиной короб.
– Хочешь быть моим Крампусом ? – спрашивает Микулаш.

– С удовольствием! – Черт подпрыгнул от радости и забренчал цепью. Очень ему понравился этот Микулаш.

– А ты Крампус хоть куда! – с восхищением разглядывает его Микулаш. – Волосатый, с копытами – и прямо–таки пахнешь адской серой!

– Зато ты, хоть и Микулаш, а попахиваешь добрым винцом! – засмеялся черт.
И у Микулаша от добродушного смеха пряники в коробе запрыгали.

И вдруг – бац! Здоровенный снежок залепил черту глаз и чей–то злобный голос выкрикнул:

– Какого черта ты лезешь на чужой участок?

Перед чертом возник Крампус в черном наряде, с жалкими надломленными рогами и с красным суконным языком, съехавшим с подбородка на шею.

Размахивая кулаками, он набросился на черта.

– Крампусы дерутся ! Крампусы дерутся !–верещали дети, прыгая вокруг них.
Даже в пылу боя Крампус успел показать им свой длинный язык: бэ–э!

– Крампус с двумя языками! Крампус с двумя языками! – вопили дети.

Черт не был привычен к подобным сражениям, а к перестрелке снежками и подавно. Руки у него быстро озябли. Сгребая снег для снежков, он ободрал себе руки, потому что снегу выпало не так уж много. Тогда он присел на корточки и начал сгребать снег в кучу хвостом, да так ловко, что Микулаш заподозрил неладное.

– А кто ты, собственно, есть? – спросил он.

– Я? – Черт стал дуть на ободранные руки, чтобы выиграть время. – А вы меня разве не знаете? Я подмастерье у кузнеца Нагеля, Варга меня зовут. Уже второй месяц у него работаю.

– А живешь где? – включился в допрос Крампус .

– Да прямо здесь, на горе, под церковью Микулаша, – ответил черт.

– Выходит, ты живешь у нас, – примирительно сказал Микулаш. – И ты, Крампус , не имеешь права бить его или прогонять отсюда.

– Тогда что ж нам делать? – пробурчал Крампус .

– Пойдете со мной оба и баста! – решил Микулаш. Забренчали цепи: одна от радости, другая от злости. Крампус и черт еще потолкались, кто пойдет за Микулашем первым, а кто вторым, но в это время Микулаш уже стучался посохом в двери ближайшего дома. Им тут же отворили, так как хозяева давно уже наблюдали за этой троицей в окно.

Посреди небольшой комнаты, прячась за мамину юбку, стояли у стола мальчик и девочка.

– Ну, дети, хорошо ли вы себя вели в старом году? – спросил Микулаш.

Дети робко кивнули, но отец, сидевший за столом, неумолимо сказал:
– Да не так уж и хорошо. Слушались не всегда, а то и врали. А ну, Крампусы , всыпьте–ка им!

Крампус с суконным языком тут же принялся охаживать их по спине метлой,

"Как, наказывать за непослушание и вранье? – возмутился в душе черт. – А вот я их за это вознагражу!"

Он незаметно дунул на метлу Крампуса , и она тут же рассыпалась. Потом дал мальчику и девочке по яблоку, украденному на площади.

– Врать нужно так, чтобы все думали, будто вы говорите правду, – прошептал он им на ухо и при этом так завертел хвостом, что дети весело рассмеялись.

– А чему вы научились за этот год? – спросил Микулаш.

Дети прочитали по стихотворению и получили в награду по медовому прянику. А благодарные родители сунули в карман Микулашу серебряную монету.

Для Крампуса день выдался на редкость неудачный. Во-первых, появился неприятный соперник, во-вторых, развалилась метла, и любой прутик, который он подбирал по дороге, ломался при первом же ударе. Оставалось только пугать детей цепью и суконным языком.

Фрукты в кармане черта убывали. Румяной Зузке он отдал последний орех, этого было чертовски мало для такой девчонки; ведь она, как выяснилось, не только дерзит и врет, но еще и тащит где что плохо лежит.

– Когда стащишь что-нибудь, обязательно говори "спасибо", – шепнул ей черт и ласково погладил по волосам.

– И всё–то ты делаешь не так, как надо! – выговаривал ему Крампус . – Сразу видно, что никогда не был чертом!

А черт заливался веселым ржанием и высекал копытом искры. Дети ликовали, такого веселого Крампуса они еще не видели. Они табуном ходили за ним от дома к дому, от двери к двери.

На Рыбной площади тоже были разбиты палатки с лакомствами и игрушками. У детей слюнки текли при виде знаменитых братиславских медовых пряников, соблазнительных рожков с маком и орехами. За самую мелкую монетку здесь можно было купить „сливового чертика", сделанного из чернослива.

Микулаш с обоими Крампусами и стайкой детей начали обход палаток. Они не столько покупали, сколько любовались сладостями, игрушками, картинками, изображавшими Микулашей, Крампусов, королей и солдат в красочных мундирах.
Мороз крепчал, над Дунаем сгущалась белесая мгла. Вся компания топала ногами, дышала на пальцы, слушая хриплый голос шарманки, наигрывавшей новогодние колядки.

У Микулаша уже опустел короб, придется сходить к кондитеру Хаберману, который продает ему медовые пряники со скидкой.

Интересно, как это получается, что у черта опять полны карманы и он раздает сливовых чертиков всем подряд? У каждого в перемазанной ручонке по черному чертику из чернослива, у каждого радостно и гордо сияют глаза, хотя все озябли не на шутку. И черт сияет. На душе у него почему–то радостно, а почему – он сам толком не понимает. "Наверное, оттого, что я сегодня столько народу облапошил!" – думает он.

– И мне! И мне дайте! – Перед чертом встал мальчишка в грязной рубахе и дырявых штанах; лицо неумытое, волосы забыли, что такое гребень, глаза горят, как у голодного волчонка.

„Ну, брат, ты, я вижу, мой будущий клиент, – обрадовался черт, – уж тебя–то непременно нужно угостить!" Стал шарить по карманам, вывернул их наизнанку – пусто, хоть бы одна черносливинка нашлась! И стащить негде, палатки давно уже остались позади.

"Что же тебе дать? – думает черт. – Неужто ты уйдешь от меня с пустыми руками? Ну нет, сегодня каждому перепало, значит, и тебе нужно что–то подарить". И в неожиданном порыве черт скинул свой полушубок и набросил его на плечи мальчика:

– На, держи!

– Спасибо, пан Крампус ! – хрипло сказал мальчик, схватил черта за волосатую руку и поцеловал ее.

– Эх, ты! – черт дружелюбно хлопнул его по спине.

А Микулаш и Крампус тем временем куда-то исчезли.

Побрел черт домой. Идет, то и дело копытом искры высекает, вспоминая сегодняшнее веселье. И все время ему кажется: где-то в чем-то он маху дал. Но в чем?

Ввалился он в свое логово – и что же он видит? В хорошо знакомом ему красном кресле сидит сам сатанинский князь Вельзевул.

– Ваше превосходительство, случилось что-нибудь? – выдавил из себя черт.

– Обманул ты мое доверие, братиславский черт, – произнес Вельзевул ледяным тоном.

– Чем же я, простите, провинился?

– Ты сделал доброе дело, а страшнее этого греха у чертей не бывает.

– Ваше превосходительство, не может этого быть!

– Тем не менее! Скажи-ка, братец, где твоя шуба?

Черт задрожал. Точно, в ней все дело!

Ваше превосходительство, я ее отдал одному оборванцу. Он был совсем одичавший и злой, как бродячая собака.

– Ха–ха! – мрачно засмеялся сатанинский князь. – Да знаешь ли ты, кто он такой, этот оборванец? Это самый несчастный сирота в Братиславе, которого никто знать не хочет. Не сегодня-завтра из него вышел бы душегуб или мошенник, наш человек. А ты своим подарком повернул всю его судьбу. Страшно вымолвить: ты вернул ему веру в людей! Да знаешь ли ты, что он сейчас делает? Он сейчас кутается в твою баранью шубу и мечтает, как выбьется в люди, чтобы отблагодарить тебя, доброго Крампуса ! Тьфу!

Черт взвыл, словно его огрели плетью.

– Смилуйся, владыка ада!

Он рухнул на землю и стал кататься у подножия красного кресла.

Наконец Вельзевулу это надоело, и он поднял руку.

– Ну всё, довольно! До сих пор у тебя была безукоризненная репутация, поэтому я прощаю тебя. Первый раз не считается – это правило и в аду в ходу. Но играть в Крампуса я тебе запрещаю раз и навсегда. Этот предновогодний дух для тебя опасен. Люди делают друг другу подарки, желают всяческого добра. Тут даже хорошо подкованный дьявол может заразиться добрыми людскими помыслами. Итак, запомни: никаких Крампусов! Запрещено – и баста!

Вельзевул ударил кулаком по подлокотнику кресла – и был таков.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив