Между Парижем и Москвой. Александра Бычкова и Сергей Кольцов. Часть 2

Продолжение обзора выставки в Музее Москвы, начало – Часть 1.
Александру Кольцову-Бычкову французская столица увлекла праздной жизнью: художница с лёгкой иронией и карикатурностью рисовала танцовщиц и певиц, местных модниц и модников. На одном из листов она изобразила и себя – словно случайно встреченную в переулке парижанку, в модном осеннем образе и в шляпке с эспри.


Александра Кольцова-Бычкова отправилась в Париж в целях «ознакомления с новейшими видами декоративно-прикладного искусства». Затянулось её ознакомление на целых четыре года. Здесь художница освоила разные направления, связанные с текстилем и костюмом. Она разрабатывала рисунки тканей для фабрик, модели одежды и обуви, оформляла витрины модных магазинов.

Массовость в ее вещах соседствует с элитарностью, функциональность с утрированной декоративностью, богатством фактур, золотом и блеском – Кольцовой-Бычковой откликалась программа модного тогда стиля ар-деко, и она жадно его впитывала.

В Париже художница добилась желанного баланса между ремеслом и искусством. Здесь она создала главные свои произведения в области вышивки – монументальные текстильные панно. Именно они принесли ей известность во Франции.

В Париже Александра Кольцова-Бычкова была также очарована оперой и балетом, но больше всего ее пленяли парижские кабаре. В городе насчитывалось более 150 заведений, каждое из которых стремилось превзойти другие в роскоши и оригинальности номеров. Кольцова-Бычкова практически вела светскую хронику – на ее акварельных листах изображены постоянные участники вечеров: от аристократов до женщин лёгкого поведения.

Среди множества образов выделяется одна танцовщица – Жозефина Бейкер, звезда кабаре «Фоли-Бержер». «Чернокожая Венера» поражала парижскую публику энергетическими танцами. Экзотичность ее внешности, сочетающаяся с эротичностью и искренней наивностью сделала из неё настоящую музу модернистов – для Кольцовой-Бычковой она стала олицетворением артистического Парижа.

В Париже Александра и Сергей жили как классическая творческая пара, которая все делает вместе – есть даже пейзаж, подписанный сразу двумя фамилиями. Они вместе упоминались в газетах, вдвоём участвовали в выставках. Фиксируя в работах парижскую повседневность, супруги сблизились и стилистически. Но манера и фокус внимания отличались. Париж Кольцовой-Бычковой – ночной и светский. Кольцов же социально острее – его Париж живёт днём, в рабочие часы. Эти различия проявились и в автопортретах.

Кольцов написал лиричный портрет двух уставших влюблённых, которые идут по аллее после рабочего дня. Это брутальная маскулинная картина, более скульптурная, где мужчина для женщины — опора и поддержка. А у Александры Кольцовой-Бычковой они выглядят как светская пара, вышедшая вечерком в «Фоли-Бержер» посмотреть на танец Жозефины Бейкер. Он в смокинге, она в красивом туалете с модной причёской.

В 1930 году Кольцов вернулся в Москву, а Кольцова-Бычкова продолжила работать в Париже – готовилась к выставке в саду Пале-Рояль, участвовала в Салоне Независимых, где ей удалось продать три текстильных панно. Сегодня сохранились только их фотографии, но известно, что покупателем был художник Поль Синьяк.

Глава 3. Вне течения. 1932-1951. Несмотря на кажущуюся краткость пребывания супругов в Париже, вернулись они уже не в столицу НЭПа, а в новую Москву. Город преображался и расширялся – проектировался метрополитен, расширялась улица Горького, шёл конкурс на Дворец Советов. Советские художники работали над фресками и мозаиками, монументальными скульптурами, вступая в стилистический и пластический диалог с архитектурной формой.

Сергей Кольцов и Александра Кольцова-Бычкова, умея балансировать между скульптурой, графикой, живописью и прикладными искусствами, при этом не стремились увязать их воедино. Особенно это чувствуется в камерных живописных натюрмортах Кольцовой-Бычковой. В центре ее композиций – скульптуры мужа, что подчёркивает их значимость как самостоятельного объекта изображения.

Это делает эти работы и глубоко личными по содержанию – черта творчества обоих художников, из-за которой монументальные синтетические формы их не сильно привлекали. Вернувшись в Москву, супруги были участниками творческих процессов столицы, но не выступали публично и не стремились в первые ряды.

По возвращении в Москву Александра Кольцова-Бычкова декоративно-прикладным искусством больше не занималась, живопись стала для неё важнее. Суматошная городская жизнь ее не устраивала, и она отыскала оазис спокойствия на летней даче в Подмосковье. Она выращивала там цветы, из которых собирала пышные букеты для написания очередного натюрморта. Здесь она по-своему подводила итог всем направлениям французского модернизма, с которыми успела познакомиться в Европе.

Вот и на выставке в этом разделе работы Александры перекликаются с работами французских художников – танцующие Матисса у неё становятся румяными купальщицами, а один из автопортретов выступает оммажем Ван Гогу – она позирует в широкополой соломенной шляпе на фоне деревенского пейзажа в лучах знойного летнего солнца.


Эти отчётливые пересечения – не столько пример влияния европейской живописи на художницу, сколько творческий каламбур, этакий русско-французский диалог.

Дачная жизнь привлекала своей умиротворённостью и созерцательностью обоих супругов. Для Сергея Кольцова это была возможность отвлечься от обилия скульптурных заказов, а для Кольцовой-Бычковой природа стала главным героем ее поисков в живописи. Супруги выходили вместе на пленэры и даже писали одни и те же полюбившиеся пейзажи.

Сохранился портрет Кольцовой-Бычковой, который ярко передаёт повседневность творческой пары. Кольцов пишет ее в действии, в полный рост, с кистью и палитрой в руках. Скорее всего, они находятся на этюдах, и Кольцов отвлёкся от работы, чтобы сделать быстрый набросок жены со спины.

Александра тоже писала мужа, но видела его через призму известных художественных образов. В одном из вариантов он напоминает доктора Феликса Рея кисти Ван Гога, в другом рисунке выстраивается параллель со знаменитым автопортретом голландского художника. Бычкова изображает Кольцова с повязкой после операции: как Ван Гог изобразил себя после обрезания уха.

Московская выставка парижских работ Сергея Кольцова произвела фурор, укрепив его позиции в художественной среде. Скульптор работал с Гжельским фарфоровым заводом и Третьяковской галереей; занимался созданием пятиметровой фигуры красноармейца для наземного вестибюля станции метро «Арбатская», серии бюстов челюскинцев и двадцатиметрового горельефа для павильона животноводства на ВСХВ; наконец, руководил исполнением и установкой фигур на крыше Библиотеки имени Ленина.

Символично, что наследие Кольцова-монументалиста почти целиком утрачено – большинство проектов были утеряны, сбиты или не реализованы из-за грандиозности замысла.

Сохранилась иная, непубличная сторона его творчества. Вот и этот раздел выставки словно шкатулка с археологическими артефактами: спортсмены с гирями напоминают статуэтки этрусков, деревянная женская фигура – богиню плодородия, а бюст Ивана Папанина приводит на память римский портрет. Кольцов словно растворяет социалистические идеалы в строгановской традиции и продолжает развивать ее в качестве педагога: в 1945 году он становится деканом факультета архитектурно-декоративной скульптуры в родном училище.

Годы Великой Отечественной войны Сергей Кольцов и Александра Кольцова-Бычкова пережили в Москве. Он активно помогал в восстановлении города – создал новую статую Терпсихоры в нише на фасаде Большого театра, а также фигуру гения на его фронтоне. Но в ходе последней реставрации театра их сняли, посчитав подход скульптора слишком авторским, и фигуры затерялись.

Во время войны Кольцов работал над созданием графического цикла «Защита Москвы». На представленном на выставке листе изображена сцена починки кровли московских домов, пострадавших при бомбёжке.

После 1945 года Кольцов сделал множество проектов скульптур, в том числе «Партизана» и «Победителя», которые должны были превратиться в двухметровые деревянные величественные монументы. Но остались лишь их гипсовые макеты с отвалившимися из-за хрупкости материала пальцами и кистями, что придало скульптурам большую эмоциональную выразительность. Как и рука, протянутая из окопа с призывом о помощи: символ трагедии и одновременно желания жить.

Сергей Кольцов скончался в 1951 году после многолетней болезни сердца, не дожив до 60 лет. Пережив горе утраты, Кольцова-Бычкова посвятила себя сохранению наследия мужа: начала передавать его работы в музейные фонды. По ее инициативе в 1974 году в выставочном зале Союза художников РСФСР открылась первая персональная выставка Кольцова.

Продолжение в следующем блоге - Между Парижем и Москвой. Александра Бычкова и Сергей Кольцов. Часть 3.