Максимальный перепост. Полный вариант интервью о том, что со мной сделали.

anhar — 15.05.2015 Хотя, конечно, на эту тему у меня есть куда больше того, что следовало бы рассказать...


==================


Для того, чтобы хотя бы условно придти в себя, потребовалось время. Хотя, как можно придти в себя, в одночасье лишившись дома, всех нажитых за последние два десятилетия вещей и будучи отлученной от дома, любимой работы и законного мужа? Как человек, имеющий теперь полное право сравнивать похищение, организованное боевиками и похищение, организованное по ложному доносу сирийского министерства информации, могу заметить, что в первом случае меня хотя бы не покидала надежда на то, что меня либо освободят в результате обмена, либо наградят посмертно за проделанную мной работу. События же, происходившие 1 октября 2014 года, никаких иллюзий по поводу того, что моя многолетняя работа может меня защитить от произвола, не вызывали. Однако, обо всем по порядку.
Три года назад я переехала жить в Сирию. Страну до этого знала достаточно хорошо - сама ездила в нее и занималась организацией в эту страну туров с 1999 года. Арабский у меня абсолютно свободный, так что никакого языкового барьера у меня тут не могло возникнуть по определению. Предвосхищая всяческие "возвращайся в Москву" скажу: в Москве мне жить негде, все 20 лет, которые я прожила в этом городе, приходилось снимать квартиру. К концу 2011 года из-за проседания туристического рынка я себе уже такого удовольствия позволить не могла. В Сирии прожиточный минимум куда ниже московского, для меня этот переезд уже тогда это был единственной возможностью выжить. В октябре, когда я переехала, особых проблем в стране еще не было - стычки и беспорядки носили достаточно локальный характер, кровавые теракты начались позже. Так что ни о каком "ты ехала на войну и вообще с ума сошла" и речи быть не могло: нормальная страна, в которой для того, чтобы не попасть под раздачу, достаточно было не появляться в определенных населенных пунктах. Около года я была единственным русскоязычным переводчиком сирийского Министерства информации, меня посылали в небезопасные города Дераа и в Хомс, много работала в Дамаске, помогая в организации съемок. В общей сложности, работала с 14 группами журналистов, некоторые из которых приезжали в Сирию по несколько раз. На жизнь хватало, все было великолепно. Даже маячили разные хорошие перспективы.
10 октября возвращалась домой в Дамаск на такси из поездки в Тартус и Хомс. Внезапно, дорогу перегородили переодетые в форму сирийской армии боевики. Наставили на меня и водителя автоматы, увезли вглубь контролировавшегося ими анклава. Мой плен продлился 153 дня. Смогла выжить. И убежать. Если бы не побег, сейчас этих строк я бы уже не писала: боевики решили требовать за мою жизнь "каких-то" 50 миллионов долларов. Как выяснилось позже, среди сторон, с которыми они вели переговоры, были те, кто, вероятно, и сам бы с радостью что-то заплатил похитителям, лишь бы я никогда не смогла вернуться домой в Дамаск и рассказать о том, что предшествовало похищению и плену.
Те, кто помнят мою пресс-конференцию в Москве после возвращения из плена, да и те, кто читал мой дневник, который я вела в плену, должны помнить о том, что я сразу же заявила о том, что незадолго до похищения меня боевиками министр информации Сирии под абсолютно надуманным предлогом закрыл мне въезд в Сирию. Въехала я тогда только чудом, опередив поступление приказа о закрытии въезда, вернувшись из Москвы на сутки раньше момента, когда он вступил в действие. Судя по некоторым деталям этого документа, автором доноса была компания Марата Мусина: незадолго до этого именно в одной из оскорбляющих меня записей в живом журнале известной на весь Рунет похабным и агрессивным поведением гражданской жены Анатолия Несмияна, именующего себя громким ником «эль-мюрид», было написано тоже самое, что и в документах на высылку. В этой записи мое украинское гражданство внезапно «превратилось» в … белорусское. В приказе на высылку я значилась гражданкой именно этой страны. Депортировать меня в тот раз у них не получилось, так как в здание миграционной службы я пришла не одна. Те, с кем я была, потратили около 10 дней на то, чтобы решить эту проблему. Именно из-за этого я в итоге оказалась в плохое время в плохо месте: если бы проблемы не было, я проехала бы по опасному участку дороги в более безопасное время.
Почему это произошло? В ночь на 14 августа 2012 в журнале «мюрида» в комментарии к видеоролику я написала, что не следует при дублировании видео на русский язык приписывать себе его авторство. Атака и бесконечная чреда доносов на меня началась именно с этого. Как выяснилось позднее, на псевдоинформационный проект Мусина в Сирии были выделены колоссальные деньги. Почему эти деньги были выделены на поддержку никому тогда не известного сайта, почему они были выделены для электронного СМИ, зарегистрированного в... Абхазии? По словам бывших участников проекта, по крайней мере, в первое время его существования на него выделялось чуть ли не 40 000 долларов ежемесячно. Для Сирии это астрономическая сумма. При этом, ни одно другое СМИ, действительно популярное и зарегистрированное не в банановой республике, а в России, подобной помощи от сирийской стороны не получало. Простой, казалось бы, вопрос о плагиате, вероятно, грозил участникам проекта разоблачением. Шутка ли: на проект выделены огромные средства, но получившие эти средства люди сами практически ничего не снимают, выдавая за свои чужие материалы. А то, что снимали сами, в ту пору было скучно и не интересно. Кому-то показалось, что запахло жаренным.
То, что творилось потом, читали и помнят тысячи пользователей интернета. Первым делом меня обвинили в попытке организации заказного убийства Мусина со товарищи руками каких-то сирийских военных в городе Алеппо, в котором я в последний раз была на организованном по случаю теракта спецрейсе в феврале 2012 года и в котором, как знают все, у меня до сих пор нет никаких связей, хотя я очень бы хотела попасть туда на съемки. Позднее я «организовала» реальное убийство снайпером некого водителя (причем, зная, в каком районе дамасской области я была несколькими днями ранее, Мусин перенес место трагедии вовсе не туда, где оно произошло в реальности, а туда, где ранее действительно бывала я). На имеющемся у меня видео Мусин и Несмиян дуэтом «поют» об организации мною похищений сирийских военных (хотя на самом деле, к счастью, все мои знакомые живы и я ни с кем из них по ресторанам не ходила никогда, хотя Мусин на видео уверял публику в обратном). Жена «мюрида» пела сольную партию об убитом мной каком-то «переводчике Насти Поповой», хотя переводчиком Насти Поповой в Сирии в 2011-2012 годах была я. А любимая песнь этой шайки – моя работа на все разведки мира, «ненастоящее имя» (фигурирующее как минимум в 9 официальных документах типа паспортов, свидетельств о рождении меня и дочери и т.п.). Ну и, конечно же, то, что никакого похищения меня боевиками на самом деле не было.
Именно в то время, когда я находилась в плену, считавшая, что я никогда не смогу вырваться на свободу, шайка перешла последние границы дозволенного. Всех радостно уверяли, что я нахожусь не у боевиков, а то в Турции, то в Ливане, то в … Харькове. Самой прекрасной версией была сказка о том, что небольшая турфирма, которой я руководила много лет, отправила в Ливию на заработки людей, которые до сих пор находятся там в тюрьме и теперь меня саму взяли в заложники родственники арестованных. Похищение развязывало мошенникам руки и обещало полную безнаказанность как в деле о распространяемой ими в отношении меня клевете, так и полное забвение написанным ими на меня доносам, в результате которых мне сначала закрыли въезд в Сирию, потом не спасали из плена. Могу себе только представить, какой бы грязью навечно было бы заляпано мое имя в случае моей гибели в плену…
Но это было еще далеко не всё. Так сказать, цветочки по сравнению с той масштабной травлей, которая развернулась в отношении меня после моего побега. Многие ведь до сих пор считают, что я чем-то там набила карманы в результате произошедшего. На самом деле, я лишилась большой части моего имущества, привезенного мной из Москвы – его присвоил хозяин снимавшейся мной квартиры. И без того хрупкое здоровье было окончательно испорчено, а вот денег на лечение, выделение которых было бы вполне логичным жестом человечности по отношению к прошедшей через ад плена женщине, «подкинули» только несколько моих личных знакомых. Грязным потоком текли все новые и новые грязные оскорбления. В результате, мною было подано заявление в московскую прокуратуру (материалы были переданы по подследственности, но из-за моего отсутствия в России дело осталось без движения – денег на адвоката у меня не было и нет до сих пор).
Попытка закрыть мне въезд в Сирию перед похищением была первой, но не последней. Три раза уже после освобождения я испытывала трудности с возвращением домой в Дамаск. При том, что никаких нарушений визового режима у меня на тот момент не было. Три раза мне помогали вернуться друзья. После очередной такой проблемы я плюнула на поездки в Москву к ребенку (да и денег на них у меня не было) и начала искать помощи в легализации в самой Сирии. По закону, иностранцы, работающие на благо Сирии, имеют право на получение пятилетнего вида на жительство. Мне отчего-то казалось, что женщина, сделавшая за три года около 800 материалов по событиям в стране и сотрудничающая с десятками СМИ, вполне могла бы рассчитывать на такой документ. Однако, доносы продолжали множиться. Теперь я уже и пособницей боевиков была, и уж не знаю что еще, якобы, «делала». И тут началось самое интересное. Многие люди, собиравшиеся мне помочь, начали получать угрозы. За помощь мне им обещали глобальные неприятности. При ряде таких звонков я присутствовала лично, ряд людей и организаций внезапно переставали отвечать на мои звонки и тихо «сливались». В результате, глобально решить проблемы мне так никто и не помог. Помогали в работе только друзья и сирийские военные, которые возили безденежную меня на своих машинах, кормили, давали деньги на оплату телефона. Практически все ниточки неприятностей упорно вели в направлении Министерства информации. И именно его сотрудники сделали все, чтобы сократить общение со мной журналистов (как российских, так и иностранных): одному моему очень давнему знакомому прямым текстом было сказано, что продолжение общения со мной повлечет за собой … депортацию. За полтора года, прошедших с момента моего освобождения, министерство информации не пригласило меня ни на одну пресс-конференцию, не проинформировало меня ни об одном происшествии. Дошло до того, что в ответ на просьбу взять меня с собой в специально выделенный для прессы автобус, ехавший на границу для встречи освобожденных из плена монахинь Маалюли, руководитель отдела работы с иностранной прессой Рим Хаддад меня просто обхамила и мне пришлось ехать на границу на такси за свой счет. Фактически, я работала в Сирии в течение полутора лет исключительно благодаря собственному опыту и своим источникам информации. И это – официально аккредитованный в Сирии корреспондент, работающий с десятками различных российских СМИ!
Позднее именно эта Рим Хаддад – родственница посла Сирии в России Рияда Хаддада – приторно улыбаясь, обещала мне и корреспондентам 1 канала, приехавшим снимать документальный фильм, одним из эпизодов которого должна была стать моя история, выдать в течение нескольких минут разрешение на совместную работу. Как оказалось позже, вместо этого разрешения готовились документы на мое заключение в тюрьму и на мою депортацию. Под надуманным предлогом меня заставили спуститься на первый этаж министерства, где меня схватили и запихали в машину (несмотря на мои вопли о том, что по неизвестному ребятам адресу в моей квартире находятся все вещи прилетевших только что журналистов). Вполне вероятно, что если бы при мне был мой паспорт, с которым меня можно было бы депортировать, то мой муж-сириец узнал бы о моей депортации только через несколько месяцев, когда я бы оказалась за пределами Сирии (во время заключения я видела женщин, о судьбе которых их родственникам уже давно ничего не известно). Это было реальное похищение, организованное сотрудниками министерства. Заманили, усыпили бдительность, обманули и схватили. Как удалось выяснить моему мужу, решение о моей депортации было принято на уровне Совета Министров (видимо, именно этот орган нынче занимается вопросами нарушения визового режима в стране, больше ему заняться нечем). Основным обвинением была заявлена «работа без разрешения» - и это несмотря на имевшуюся у меня годовую аккредитацию! Усилиями украинского посольства мое заключение продлилось «всего» 18 дней (среди моих сокамерниц были те, кто по 5-7 месяцев сидит в тюрьме по административным нарушениям миграционного законодательства, вместо уплаты логичного штрафа), благо мной был заранее приобретен билет для поездки в Москву. В летней одежде без захода домой я была НАВСЕГДА выслана из страны, ради которой рисковала жизнью 3 года и в которой находится абсолютно всё принадлежащее мне имущество. Другого дома у меня нет. Сейчас я нахожусь в Бейруте, всего в 100 км от дома, которого меня незаконно лишили. Без денег, без работы и без вещей: когда у меня еще были деньги снимать апартаменты, я там жила без одеяла и я укрывалась курткой. В регионе зимой - сезон дождей, но мой зонт находился дома в Дамаске, а купить новый мне – уже почти 8 месяцев усилиями министерства остающейся без работы и без доходов – банально не на что.

Сейчас живу у случайно подобравших меня сирийских гастарбайтеров в гараже. Они меня не знали, но оказались людьми. В отличие от множества фигурантов этой некрасивой истории.

Поначалу я твердо желала добиться судебного разбирательства, однако в этом случае заключение могло бы продлиться сколь угодно долго и меня перевели бы в тюрьму куда более жесткого режима, откуда некоторые женщины прибывали в нашу камеру со вшами и в крайнем истощении. Насколько было понятно по ситуации, никакого судебного разбирательства по моему делу и не предполагалось: однозначное предписание о высылке без упоминания того страшного преступления, которое я «совершила» и которое официально нигде не упоминается. Видимо, для того, чтобы мою мнимую виновность было невозможно оспорить. Сотрудники сирийской и ливанской границ были крайне удивлены там, что в сопроводительных документах не было упомянуто то, за какое именно правонарушение я депортируюсь. По их словам, они видели такое впервые в жизни.
Я знаю случаи, когда в миграционной службе спокойно ставили вид на жительство тем, кто имел десятимесячное нарушение режима пребывания в стране. Один наш известный коллега и мой хороший знакомый, с группой которого я работала в 2012 году, снимая репортаж о боевиках, незаконно пересек сирийскую границу, что формально является уголовно наказуемым деянием. Но несмотря на это, смог впоследствии вполне легально вернуться в Сирию и продолжить работу на стороне, контролируемой сирийской амией и правительством. Оба эти случая никак не возбудили сотрудников министерства информации, и только на одну меня регулярно строчились доносы и требования моей депортации за никому не ведомые противоправные действия. Ни к одному моему материалу, прошу заметить, претензий предъявлено не было.
Одной из причин такого произвола может быть ряд вопросов о деятельности группы Мусина и министерства информации, в том числе, о судьбе неких колоссальных средств, выделяемых с начала октября 2012 года на функционирование некого сирийского информационного центра в Москве. О котором даже интернет не знает ничего, кроме того, что он был помпезно открыт. И о том, почему доносы Мусина на меня на арабский язык уже два года переводит не кто иной, как родной брат посла Сирии в России (как и сам посол, являющийся родственником Рим Хаддад, усердно и долгое время добивавшейся моей высылки из страны – стопку доносов я видела собственными глазами).
Министерство информации Сирии за последние два года сделало все, чтобы максимально выхолостить и осложнить работу как сирийских, так и иностранных журналистов, освещающих события в Сирии на стороне правительства этой страны. Примерно неделю тому назад был лишен права на работу журналист ливанского канала «Маядин» за то, что раньше сирийских каналов сумел передать репортаж об освобождении газового месторождения сирийской армией. Полгода тому назад этот же канал и их коллеги из ливанского же «аль-Манара» на месяц были лишены права прямого вещания за то, что опередили сирийское телевидении и первыми сообщили об освобождении от боевиков крепости крестоносцев Крак де Шевалье. Корреспондента «АиФ» Георгия Зотова двое суток продержали в аэропорту Дамаска, пытаясь депортировать за некие «плохие материалы», хотя Георгий отличается объективностью и однозначно поддерживает позицию сирийского правительства. Прессуют и турецких журналистов, вопреки позиции руководства этой страны пытающихся донести до граждан Турции правду о том, что в действительности происходит в Сирии. А при вопросе о российских СМИ зачем-то выясняют, является ли это СМИ частным или же государственным (как будто у государственных СМИ в России какая-то иная избранная аудитория и нет равенства всех СМИ с точки зрения российского законодательства). Многие известные мне журналисты подавали прошение о выдаче им сирийской визы, которую в итоге так и не получили. Операторы сирийских телеканалов жалуются на то, что им не позволяют снять играющих в парке детей или поток машин без специального разрешения, вопреки принятому в 2011 году новому закону о СМИ в Сирии, который вообще не предусматривает никакого ограничения прав и свобод сотрудников прессы.. Работающим в Сирии журналистам часто не дают рассказывать о чудовищных преступлениях, совершаемых боевиками. Единственное СМИ, свободно чувствующее себя в Сирии - это антисирийская «аль-Джазира», в эфире которой постоянно показывают снятое на мобильный телефон то, что категорически не дают снимать на профессиональные камеры всем нам, пытающимся спасти страну от окончательной гибели. Сирийские каналы блокируются по всему миру и только представители СМИ иностранных могут хоть как-то повлиять на общественное мнение за рубежом. Но на важные мероприятия вроде освобождения осенью захваченной вместе с населением Адры или пресс-конференции сбежавшего от боевиков гражданина Австрии приглашаются исключительно сирийские СМИ. Все это не может не вызывать удивления.
Сейчас я не могу попасть в Дамаск, где находятся абсолютно все мои вещи, моя работа, мои друзья. Мне негде и не на что жить, не на что покупать лекарства и необходимые вещи. И, как в насмешку, при всем при этом обязана платить аренду за дамасскую квартиру, в которой находятся абсолютно все мое имущество, перевезенное в Сирию из Москвы за три года. Несмотря на то, что я сотрудничаю с большим количеством российских СМИ, посольство России в Дамаске никаких действий по попытке восстановить мои права не предприняло, хотя, это и не удивительно: за последние почти два года посольство ни разу не предприняло попыток контакта ни со мной, ни с Еленой Громовой - единственными постоянно аккредитованными в Сирии представителями российской прессы.
Отдельно хочу отметить то, как удивила реакция российских коллег на произошедшее со мной. Вернее, единодушное отсутствие какой бы то ни было реакции вообще. Тогда как после предполагаемого ареста Андрея Стенина все телеканалы и СМИ требовали «save» и «free», протест против незаконного лишения свободы меня выразили только несколько российских изданий, с которыми я работала. Кое-кому в этих изданиях чуть позже звонили сотрудники сирийского посольства в Москве и требовали убрать публикации о произошедшем. Обращения в МИД РФ (обращалась как лично я, так и мои знакомые) ни к чему не привели. На все письма были или получены глупые оскорбительные отписки, либо, как в случае письмом, переданным Марии Захаровой из МИДа РФ, вообще никакой реакции не последовало за 4 месяца. Видимо, важна не сама жизнь и свобода журналиста, его свобода слова. А то, жертвой чьего именно произвола он стал. Видимо, прав был Рузвельт, деля сукиных детей на «своих» и «чужих».

Я лишена абсолютно всего, в том числе, основополагающих прав человека: права на возвращение домой, права на проживание с семьей, права пользоваться моим имуществом, права на работу, право и возможности поддерживать свое здоровье. Права на доброе имя, которое попыталась зарамать шайка злоумышленников. Мне не было предоставлено право оправдаться и снять с меня голословные немыслимые обвинения. Пять месяцев я была в плену у боевиков. Восьмой месяц я страдаю по вине тех, кто по логике был обязан мне помогать и меня защищать.
В Сирии уже почти 8 месяцев нет постоянно находящихся в стране сотрудников российской прессы. Российские СМИ переполнены "новостями" западных источников информации, занимающих позицию противную позиции РФ и правительства Сирии. Вместо меня редким заезжим группам журналистов из России ассистирует тот, кто не только несколько лет клеветал на меня, но и звонил боевикам с просьбой меня убить. К слову, абсолютное большинство московских сирийцев, рвущих на груди рубахи и рвущиеся во власть в Сирии, ничем за 3 года не помогло ни мне, ни Лене Громовой. Я думаю, это очень красноречивый факт, говорящий о том, что происходит на самом деле. Написал донос - и уже ты, а не тот, кого ты оклеветал, сидит за столом в кабинете Президента вместе с приехавшей делегацией. А эти две, которые сидели в Сирии на воде и хлебе, за свои гроши ездившие по стране и писавшие-снимавшие из нее репортажи, только под ногами путались, правда?

Я вполне могла за эти месяцы пойти на любой крупный западный канал, который решил бы, по крайней мере, мои финансовые проблемы и рассказал бы миру о том, что было со мной сделано. Но я понимала, что это будет мощнейшим ударом по репутации МИДа РФ и правительства Сирии. Я терпела до последнего. Денег нет давно, здоровье уже совершенно подкошено. И только чудом я ночую в Ливане не на улице. Если сейчас никто не разберется в происходящем, то Сирии точно копец. А может быть, и России.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив