Макеевка как форма и сущность советских командиров, или о чем не сказал

Из воспоминаний советского военачальника А.И.Еременко:

Это про того самого Гречко, который стал потом министром обороны.

В начале 80-х служил я срочную, можно сказать при штабе — в клубе. Ну и видел краем глаза офицерскую службу, ну и дедовщину, конечно. Вернее, их сосуществование, из чего сделал вывод — офицерская служба состоит в том, чтобы навести лоск, замаскировать недостатки, и правдоподобно наврать в отчетах, и построить службу таким образом, чтобы свести к минимуму возможности неуставщины, и подготовить на случай из возникновения отмазки и оправдания в виде объективных обстоятельств. Например, за людьми же нужен постоянный контроль, а это работа, причем вдумчивая и требует внимания. Куда проще отдать контроль за ротой «дедам». То есть, фактически дедовщина поощрялась офицерами, для дедов плюшки разного рода, и для офицеров сокращение забот.

Пришел к нам в батальон один дед с дисбата, осталось ему месяца три служить. И вот идет этот дед по плацу по каким-то своим делам, днем, когда все службу тянут, и поравнялся с комбатом, тоже оказавшимся на плаце. Тот смотрит, рядовой вне строя расхаживает, честь не отдает, он ему — ты кто такой, почему вне строя, чем занят? Но не разглядел при этом что у деда прикид старого образца, не по уставу, как отличительный знак дисбатовца. Дед глянул на комбата, не останавливаясь послал комбата на три буквы. И всё, комбат посмотрел ему вслед, промолчал, и пошел в штаб. Через пару дней слышу разговор комбата с замполитом роты, речь о том самом деде. Замполит спрашивает, почему, мол, его раньше срока решили демобилизовать? Комбат отвечает, что не собирается тут допустить чтобы дед разлагал личный состав своим поведением. Мол, если привлечь к ответственности, это происшествие, в штабе полка точно по загривку получит, поэтому пусть, лишь бы убрать из части. Второй случай — заходит молодой лейтенант в казарму, а там деды устроили маленький сабантуй. Лейтенант ещё не вник в службу, и начал предъявлять претензии, мол, накажу, на губу, и тут в ответ в него полетели сапоги. Пришлось ретироваться, пожаловался комбату, тот быстро оборвал, мол, ничего страшного, а вот происшествие в части будет негативом для комбата в штабе полка. А главное — чтобы вышестояшее начальство не узнало о происшествии.

Что ещё заметил при штабе — фельдфебельская манера обращения вышестоящих офицеров к нижестоящим чинам, полковник или генерал мог перед строем распекать командира роты исключительно неуставными матерными выражениями. Хамы.

Случай из 90-х: гараж не территории части, командир роты с подручнм солдатиком копается в моторе своего старенького мерседеса. Приходит дед – таарищ капитан, ну дык рота построена… Капитан не глядя — чего пристал, сам не знаешь что делать? Пошел!

Та же самая история с Шамсутдиновым, отягощенная участием в дедовщине офицеров роты. Суд даже посадил одного из дедов-беспредельщиков, а надо было и всех офицеров, кто участвовал в беспределе и покрывал его. Родственники беспредельщиков возмущались после суда — почему не расстреляли?! — ни стыда, ни совести.

Когда я узнал, что Шойгу назначен министром обороны, сразу вспомнил сюжет из телевидения, когда Шойгу был ещё министром МЧС. Там было про то, что один мент, по какому-то пустяковому поводу чисто из ведомственного хамства, пнул эмчээсника в пах, во время служебного выезда, при исполнении, да так сильно, что хирургам пришлось ампутировать яйца. Менты, конечно, спустили дело на тормозах, эмчээсник, капитан, кстати, пожаловался на беспредел ментов Шойгу, а от него никакой реакции. За своего эмчээсника не заступился, поэтому я о Шойгу как министре обороны, невысокого мнения — советский командир, даже наверно паркет может лакировать.

Вот и аукнулась Макеевкой советская сущность российской военной машины. Требуется реформа, которая будет очень болезненной, так как весь состав, от командиров рот до министра обороны учились не воевать, и прикрывать свой зад.

Сталинская система контроля, основанная и построенная на бумажной отчетности, должна быть заменена действительным контролем на местах, самими начальниками, чтоб начальник, например, Шойгу, не знакомился с положением на местах по отчетам местных начальников, а сам, непосредственно, вникал в суть дела происшествия, разговаривая не только с командирами подразделений, но и с рядовым составом, с самим Шамсутдиновым. При этом сопровождая знакомство выводами и ответственностью всей иерархии командиров от командира роты до своих заместителей, причем настоящей ответственностью, а не понижением в должности и отправкой на пенсию. Когда всякая ошибка, повлекшая напрасные жертвы, при том, что такая ошибка известна давно, является даже не халатностью, а преступлением.

Эта система управления и контроля, построенная Сталиным, существует и плодит проблемы не только в министерстве обороны, система образования, система здравоохранения, точно такие же, везде очковтирательство и враньё. Когда Ходаковский потребовал перевести личный состав своего подразделения в бомбоубежища для постоянного проживания, ему даже красивую картинку представили потемкинского бомбоубежища, всё оборудовано, кровати, буржуйки, но — никто не живет. Такие отчеты рисуют со сталинских времен, присылают Путину, а он потом, приехав на место, обнаруживает, что его обманули. Покраска травы в части перед инспекторским приездом генерала, этот советский анекдот имеет реальную основу. И вот тут проблема встает во весь рост — чтобы требовать от Путина и Шойгу реформирования, мы сами должны реформироваться, это известная диалектическая противоположность — низы должны подталкивать верхи, а верхи — низы, иначе получится как всегда, когда верхи не могут, а низы не хотят. Сможем?