Листая старые подшивки... Тоска по городовому

В Еженедельнике Петроградских государственных
Академических театров – Обозрение театров от 3–4
декабря (21–22 ноября по ст.ст.) 1917 года появилась любопытная
заметка, посвящённая спектаклю Живой труп,
поставленному на сцене Александринского театра, в котором
безмолвный городовой вдруг сорвал овации зала...
Некто сообщает: На представлении Живого
трупа в Александринском театре произошел на днях своеобразный и
характерный для переживаемого нами времени инцидент. В последней
картине толстовской пьесы, как известно, изображен суд. Перед
дверями зала судебного заседания стоит городовой. Роль городового
по структуре пьесы самая скромная, и ее играет самый простой
статист. На этот раз простому статисту выпала великая честь:
публика встретила его появление громовыми долго не смолкавшими
аплодисментами. Сам Шаляпин не видал таких оваций. В чем же
дело?
А дело в том, что петроградская публика
соскучилась по сильной власти – по власти, близкой к
населению... Петроградская публика затосковала по городовому –
по настоящему городовому, в полной форме, с бляхой и тесаком!
Публика долго тосковала молча, почти бессознательно. А тут вдруг
городовой предстал перед ней в ослепительном виде, осязаемый,
явный! И тоска разразилась бурными овациями и смешными
аплодисментами. Сам Шаляпин не видал таких оваций.
Обыватель (ныне называемый гражданином) напуган и измучен той
безалаберщиной и опасностью для личного существования, которая
воцарилась у нас на театрах внутренних действий. Публика
бежит от этого театра куда глаза глядят – чаще всего в театр
подлинный – и, о чудо – в этом театре пред нею предстает символ
былой охранки и порядка. Понятно, нервы не выдерживают, и
происходит нелепый, но по существу вполне понятный психологический
фарс...
Действительно, фарс почти трагический. Ведь это та же самая
публика, что не далее как в феврале-марте 1917 года расправлялась с
городовыми, этими ненавистными слугами царского режима,
сатрапами. Именно они стали первыми жертвами революционных толп. И
как же быстро она заскучала по порядку и надёжному полицейскому,
охранявшему её покой. Не плюй в колодец...