«Вместо того чтобы трубы чинить у себя дома, я с двумя баулами в 6 утра в СИЗО приехал, — ворчит активист «Левого блока» Дмитрий Кноблох. — Народу полно, понятное дело, я был третьим в очереди, но оказалось, что парни на карантине, и ничего у меня не взяли, как я ни убеждал, что они там мерзнут без теплой одежды».

Передачи дружелюбный на вид здоровяк Кноблох пытался за несколько дней до Нового года сделать двум своим товарищам по «Левому блоку» — Льву Скорякину и Руслану Абасову, которых Гагаринский суд Москвы 25 декабря отправил в СИЗО по делу о хулиганстве. Следователи сочли таковым акцию, в которой двое человек с закрытыми лицами 20 октября развернули у отдела управления ФСБ по Юго-Западному округу баннер с надписью «С днем ЧКиста» и символом анархизма, держа в руках по фальшфейеру.

Поздравление

В своем телеграм-канале «Левый блок» отчитался об акции, совершенной своими «неизвестными сторонниками», утром в день события. Пост сопровождался небольшим манифестом: «Ради освоения бюджетов, силовики продолжают искать так называемых иностранных агентов, выдуманных ими же террористов и прочих неугодных им граждан, на месте которых может оказаться любой из нас. ФСБ давно из службы безопасности превратилась в отдельную ветвь власти, как в свое время царская жандармерия и НКВД, при этом переняв у них самые худшие практики и методы деятельности. Нас не устраивает такое положение дел и таким своеобразным жестом мы выражаем солидарность всем политическим жертвам ФСБ».

Акцию не заметил никто, и внимание прессы к ней привлекли уже силовики, когда 23 декабря Скорякина и Абасова задержали. «Акция была отвратительно сделана с медийной точки зрения. Прошла где-то на задворках, в нерабочее время люди чего-то растянули, — признает один из основателей «Левого блока» Василий Кузьмин. — Эта обычная акция из серии «прибежал-убежал», как мы с юмором называем те, на которых не приковываешься наручниками и не стоишь до конца». Раньше именно Кузьмин в «Левом блоке» отвечал за уличные акции, но в последнее время он сосредоточился на репетиторстве и развитии издательства «Напильник».

По словам членов «Левого блока», в движении обсуждали вариант приурочить к профессиональному празднику ФСБ какую-нибудь акцию. «Была некая заморозка уличной активности из-за ковидных ограничений, а мы считаем, что политика — это нечто публичное, — объясняет мне один из координаторов «Левого блока» Владислав Рязанцев. — Сейчас за любой одиночный пикет могут задержать, поэтому есть смысл показать, что старые добрые акции — абсолютно мирные и ненасильственные — можно и нужно проводить, потому что во всем мире это общепринятая практика».

— Не было опасений, что акция может закончиться уголовным делом? — спрашиваю я.

— После уже обсуждали, что теоретически кого-то могут найти по камерам и может последовать административка до 15 суток, но об уголовном деле никто не думал, честно, — отвечает Рязанцев, признавая, что исполнители акции могли бы и чуть серьезнее отнестись к конспирации.

«Радикальный протест, если он находится в русле ненасильственного сопротивления, не может вызывать реакцию на уровне уголовного преследования. Никто не ожидал, что за подобную акцию что-то вообще может быть, ведь двое ребят просто зажгли файер, каких на Новый год по Москве горят тысячи!» — возмущается Кузьмин.

Роковой файер

Акции с протестным лозунгом на баннере и файерами в руках — это классика, если не сказать, клише «левой» уличной политики. Зрелищно, дешево и (в предыдущие годы) безопасно. «Я, когда был помоложе, участвовал в таких акциях. И как это было? Если вас не задержали на месте событий, то никто не заморачивался, так как это была с точки зрения правоохранительных органов мелочовка. Если задержали на месте акции, то максимум можно было получить до 15 суток или штраф, а бывало, что отпускали, просто взяв объяснения», — вспоминает лидер «Левого фронта» Сергей Удальцов.

Но времена изменились, и теперь за такую «мелочовку» возбуждают дело по части 2-й 213-й статьи УК («Грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, группой лиц»).

По словам адвоката Скорякина из «ОВД-Инфо» (организация признана Минюстом иноагентом. — Ред.) Евгении Григорьевой, 213-ю силовики использовали из-за того, что файер перекинули на территорию управления ФСБ. Руководитель международной правозащитной группы «Агора» Павел Чиков считает, что и кидать ничего не надо: «Почему хулиганство? Потому что файер. И неважно, бросили они его или не бросили. Для хулиганства нужен любой предмет, «используемый в качестве оружия», например, баллончик или арбалет, с которым недавно девушка на дерево залезла. Понятно, что это натянуто, но формально это так.

Чиков полагает, что из-за значка анархии на баннере Скорякину и Абасову еще могут «мотив идеологической ненависти и вражды к сотрудникам госбезопасности» добавить. Один из основателей «Левого блока» Кузьмин с правозащитником не согласен: «<�Акционисту> Крисевичу хулиганство дали за выстрел в голову из муляжа пистолета. Это тоже дутое дело, но если муляж пистолета еще можно назвать оружием, то как пиротехника, продающаяся в магазинах за 200 рублей, может использоваться в качестве оружия? Это только если файером в лицо ткнуть, то он принесет вред (как пример: свежий приговор участнику акции 23 января. — Ред.)», — возмущается он.

Адвокат Абасова Александр Саламов (также сотрудничает с «ОВД-Инфо») заочно спорит с Чиковым, так как уверен, что «хулиганский» состав — «абсолютно нелогичен», а максимум, что тут возможно, — это «административка, да и то сомнительная». «Просто растянуть растяжку и зажечь файер было бы недостаточно для того, чтобы хотя бы намек был на 213-ю. Не исключаю, что они <�силовики> решили подстраховаться — с одной стороны, грамотно, а с другой — неумело, и могли положить файер рядом с дверями отдела ФСБ, как будто здание в ходе акции было атаковано», — рассказывает Саламов.

По его мнению, следствие наверняка добавит еще и покушение на причинение ущерба имуществу. «Хотя в действительности в сторону объектов недвижимости или людей никто файер не бросал, чему у следствия должны быть доказательства, — рассуждает Саламов. — Но не исключаю, что придумают и какого-нибудь сотрудника, который в этот момент мог выходить из здания и получил как минимум моральный вред, испытавший волнение и страх от брошенного файера».

Тот же Удальцов, хоть и считает квалификацию акции как хулиганства «сумасшествием», следствием «расцвета полицейщины» и трендом в сторону полноценной диктатуры, но советует перед выходом на уличную акцию взвесить «за» и «против». «Если кто-то готов геройствовать — а я таких людей всегда уважал, — это его право, но надо просчитывать КПД акции, соизмерять, насколько она будет резонансна, и ее возможные последствия. Ни за что ни про что садиться на большой срок, наверное, не очень разумно», — говорит политик, который получил 4,5 года колонии по обвинению в организации массовых беспорядков 6 мая 2012 года на Болотной площади.

Лев

Как и многие активисты «Левого блока», Лев Скорякин и Руслан Абасов сначала состояли в «Левом фронте», а первый, по словам Кноблоха, и вовсе был «правой рукой» Удальцова. Тот, впрочем, то ли их забыл, то ли затаил обиду, потому что отзывается о парнях сухо: «Я их знаю, Скорякин одно время участвовал в «Левом фронте», потом отошел от нашей организации, с Абасовым тоже пересекались на уличных акциях, запомнился как молодой, активный и неравнодушный юноша».

Переехав в Москву из Барнаула, Скорякин поступил в Институт нефти и газа имени Губкина и погрузился в левый активизм. В 2018 году его задерживали около здания Госдумы, куда он во время принятия пенсионной реформы вместе с товарищем принес гроб, символизирующий похороны «Единой России». В 2020 году его задержали за попытку повесить у посольства США плакат Justice for Floyd («Правосудие для Флойда»).

«Леву очень сильно начали крепить, — рассказывает Кузьмин. — Как человек довольно худощавого телосложения для оперов он всегда был мишенью.

Этого, по словам Кузьмина, не произошло, а ключевым стало задержание Скорякина в январе 2021 года, когда его «приняли» на Площади трех вокзалов на подходе к акции в поддержку Навального с рюкзаком, полным файеров. В суде он получил 30 суток административного ареста, которые отбывал в печально знаменитом «Сахарово», где с ним в одной камере пересекся гражданский активист, автор телеграм-канала «Протестный МГУ» Дмитрий Иванов. «Он там половину времени спал, много читал как художественной литературы, так и левых теоретиков, марксистов и анархистов столетней выдержки. В целом произвел впечатление очень спокойного, дружелюбного и неконфликтного парня, немного замкнутого и стеснительного, но это, возможно, из-за тюремной камеры и постоянного пребывания с нами третьего соседа — бывалого зэка», — рассказал Иванов. Другие сокамерники о Скорякине тоже отзывались исключительно положительно.

Во время ареста 22-летнего Скорякина задним числом отчислили из института, хотя, по словам соратников, учился он прилежно. «Что теперь будет с образованием — неизвестно, а ведь он юрист небесталанный и уже работал в юридической конторе в Подмосковье, — сетует Кузьмин. — Лева вообще замечательный человек, очень добрый, с тяжелой судьбой, ведь он потерял обоих родителей».

Чувствуется, что в Скорякине он нашел родственную душу, поэтому опекал его как молодого соратника и очень жалеет о случившемся. «Лева — человек с хорошим кругозором. Толкиена очень любит. Мы разные по возрасту, но на одни и те же музыкальные концерты ходили и угорали. Лев, например, очень большой любитель группы «Кобыла и трупоглазые жабы», — рассказывает 36-летний Кузьмин, у которого длинные волосы с сединой забраны в хвост. Еще, по словам старшего товарища, Скорякин болеет (почему-то) за самарские «Крылья Советов» и очень переживает из-за закона о Fan-ID. «Мне это тоже рубит <�счастье> с сыном на «Спартак» сходить, а Льву какой уж теперь Fan-ID…» — вздыхает Кузьмин.

По словам координатора «Левого блока», они со Скорякиным, как это свойственно всем «левым», спорили из-за «несколько разного восприятия анархизма»: «Я ближе к традиции народничества, а Лева — к классическому анархизму и его синтезу с коммунизмом, но это никогда не мешало нам тем не менее оставаться хорошими товарищами».

Много общался Скорякин и с Кноблохом, тем более что они жили неподалеку и вместе занимались предпринимательством на благо партии. «После смерти его отца мы сблизились, Лева ко мне тянулся. У него было четкий план развития нашей организации, поэтому он организовал бизнес — несколько кафе. Человек, который зарабатывал по 100–200 тысяч в месяц, жадничал себе ботинки купить, все вкладывал в организацию», — рассказывает Кноблох. Он, кстати, считает, что акционизмом сейчас заниматься не нужно: «Сперва необходимо развить организацию, а чтобы она жила, в ней должны быть люди, а их нужно чем-то мотивировать».

Если верить его товарищу, Скорякин вел аскетичный образ жизни, жертвовал развлечениями ради идеи революции, за что его даже прозвали «комиссаром» (другое прозвище — Кайон — в честь львенка с красным ирокезом, сына Симбы, короля-льва).

— Лев верит в идею революции? — удивляюсь я в разговоре с Кноблохом.

— У нас же революционная организация! — несколько обиженно отвечает Кноблох, у которого на правом локте набита паутина, а на левой руке — серп и молот.

— И вы верите?

— То, во что я верю, я описал в своих книгах. Я верю в плавный переход от одной ипостаси к другой, но своих товарищей я призываю к тому, чтобы даже не думать, что куча народу может скинуть власть и быстро добиться радикальных изменений.

Так вышло, что почти все заметные представители «Левого блока» — писатели. У Кноблоха, например, в 2020 году вышел труд «Большие красно-черные сиськи. Или… о некоторых проблемах развития русского анархического коммунизма в современных условиях», а Кузьмин издал «Комсомол имени Летова» о левом активизме в 2000-х.

Неудивительно, что и у Скорякина готовится к выходу книга «Сахаровский дневник», которую он написал еще во время месячного административного ареста. «Очень живой и интересный рассказ. Лев — перфекционист, поэтому заставить его прислать финальную версию мне удалось буквально за пару недель до задержания. Надеюсь, что к годовщине акции протеста мы сможем ее выпустить, — говорит Кузьмин и грустнеет. — Я и не думал, что этой книгой мы теперь будем собирать ему средства».

Тигр

— Позывной <�у Руслана Абасова> — Тигр. У них выходит дружное семейство кошачьих, — не теряет оптимизма Кноблох. — Сегодня мы смеялись в чате <�с соратниками>, что надо им кошачий корм в СИЗО передать.

19-летнего Абасова лидеры «Левого блока» знают хуже — во многом потому что он из Владимира и в Москве бывал наездами. Тигр тоже начинал с КПРФ и «Левого фронта», куда прибился еще лет в 15, вспоминает Кузьмин. «Во Владимире он в свое время создавал ячейку «Левого блока», помогал мне там делать презентацию моей книжки. Хороший такой большой простой парень, добродушный веселый и неагрессивный», — рассказывает Кузьмин. — Когда мы стояли у суда по избранию им меры пресечения, привезли Руслана. Мы стали ему кричать: «Держись!», а он с даосистской улыбкой ответил: «Да все нормально».

Последние посты на странице Абасова в «ВКонтакте» чисто политические и левацкие: «Не забудем, не простим» о Кровавом воскресенье, фраза Джона Кеннеди: «Те, кто делает мирную революцию невозможной, делают насильственную революцию неизбежной!» (произнесена на выступлении в честь первой годовщины работы «Альянса за прогресс», созданного для укрепления сотрудничества стран Северной и Южной Америки). В последний день выборов в Госдуму Абасов опубликовал текст об «антинародной компрадорской буржуазной системе» и «беспрецедентном по степени социальной несправедливости российском олигархате».

По словам Кузьмина, Абасов был администратором и основателем группы «Я — коммунист». «Довольно смешная и где-то наивная, но подписчиков у нее много (больше 14 тысяч. — Ред.). Он умел это делать», — говорит лидер «Левого блока». Подписчикам группы, кстати, акция около УФСБ не очень понравилась, так как чекистов многие «красные» уважают.

В паблике «Я — коммунист» об Абасове почему-то знают немного: «Хотя мы общаемся в Сети уже не первый год, рассказать про него вряд ли сможем многое. Он резко реагировал на события в стране, активно поддержал протесты, организованные Навальным и его штабами (признаны экстремистскими. — Ред.), из системных политических сил ближе всего ему были КПРФ и ЛКСМ. Дружелюбный, может поддержать беседу практически на любую тему, даже если мало знаком с предметом разговора. Насколько я знаю, он не женат, девушки нет, или он никогда о ней не упоминал. Сам из Нижнего Новгорода, переехал в Москву».

— Он из Владимира, если что, — машинально поправляю я собеседника.

Чуть лучше Абасова изучил Кноблох: «Первый раз я его увидел лет пять назад, когда мы ездили во Владимир вербовать <�сторонников>. Молодой парень, 14 лет, в белой рубашке, марксист. В Москву он приехал уже больше красным скинхедом. Абасов — боец, настоящий боец».

В последнее время Абасов работал в кафе «В засаде» на Автозаводской, где его и задержали.

Во Владимире про Абасова помнят, но не только добрым словом. Главный редактор местного издания «Довод» и гражданский активист Илья Косыгин называет его «мягко говоря, спорной личностью». «В нашей среде он не считался оппозиционным активистом и запомнился провокациями в отношении несистемной оппозиции. Помню смешной случай, как он вызвал меня на дебаты о Сталине, собираясь защищать «великого вождя», в обком КПРФ, но сам на них не явился», — говорит Косыгин. Последний раз он видел Абасова 31 января 2021 года после митинга в поддержку Навального, когда Косыгина задержали, а коммунист якобы «выступал в ИВС в роли понятого при досмотре вещей задержанных».

Рязанцев из «Левого блока» ничего про сотрудничество Абасова с полицией не знает: «Косяков за ним не замечено было». На самом деле не похоже, что Тигр действительно дружит с полицией, а Косыгин два раза повторяет, что «можно как угодно относиться к личности и взглядам Абасова, но это не значит, что его надо сажать».

По мнению Кноблоха, проблемы Абасова с владимирскими либералами объясняются агрессивным характером. «Его не просто так Тигром назвали. Он, например, когда видит, что машину неправильно поставили, может и зеркало сбить. Но очень правильно реагирует на критику, и когда говоришь, что неправильная парковка — это небольшой грех, а сбив стекло, ты нанес ущерб тому, за кого ты борешься, он отвечает, что понял», — рассказывает активист «Левого блока».

Новые левые

По мнению Кноблоха, Абасов и Скорякин — это «мощнейший потенциал развития левого движения в будущем». «Если брать меня, то мне уже, простите, под полтос, у меня уже внуки бегают, а они молодые парни, которые вписываются в любой кипиш», — рассказывает активист, которому раньше приходилось сидеть в СИЗО.

Кузьмин в 2019 году в интервью по поводу выхода своей книги заявил, что «новое поколение российских левых на подходе»: «самое главное, чтобы они не зачахли на диване или в травоядных кружках», поэтому «нужны злые, боевые, уличные».

— Это и про Льва можно сказать? — спрашиваю я.

— Абсолютно! Человек, впитавший лучшее от старого, но не пораженный тем «красно-коричневым» дерьмом. Лева — это действительно в хорошем плане «новый левый». Не за ЛГБТ и фемповестку, эти вещи все-таки побочные, а за стержень, — отвечает Кузьмин.

Сам он в левой политике уже почти 20 лет, и «Левый блок» во многом понимает, как альтернативу устаревшим КПРФ и «Левому фронту». «В начале мы еще шли где-то за СССР, просто не особо понимая, что это такое, потому что на тот момент, грубо говоря, еще не читал Варлама Шаламова. Сейчас я являюсь революционным социалистом и не имею отношения к советским охранителям, у меня произошла довольно сильная эволюция взглядов, а финальным аккордом стали последние события в Беларуси, — рассказывает Кузьмин. — Для «Левого блока» же они стали разрывом с левым движением, в котором часть людей, считающих себя коммунистами, заняли реваншистскую позицию, что лучше Батька, который пытает людей, чем либералы. Для нас это абсолютно недопустимо».

По его мнению, сейчас грань между «старыми левыми» и «новыми» проходит по поддержке общегражданского протеста. «Можно уйти в зону комфорта, где кружки со штудированием классиков или помощь рабочим, которые в ней не нуждаются.

«Левый блок» старается быть «Бунтующим человеком» Камю, хоть этот роман и неприятен для марксистов. Даже в проигранной войне надо по-летовски сопротивляться до конца», — объясняет Кузьмин. Он уверен, что Скорякин и Абасов пострадали не потому, что они «левые» и выступали за диктатуру пролетариата, а потому что против диктатуры власти и за репрессированных.

По словам Кузьмина, Скорякин больше других левых участвовал в зимних протестах в поддержку Навального. «Он просидел месяц, познакомился с кучей людей и ассимилировался.

Мне кажется, своим примером он показал, что левый — это не идиот-совок с красным флагом или верующий в мифических рабочих, а человек, который адекватно движется в направлении протеста, доказывая свою точку зрения», — говорит Кузьмин.

Кноблох рассказывает, что в ядре «Левого блока» сейчас состоит около 25–30 человек и есть еще порядка 150 сторонников. «В основном молодежь берется из субкультур, и задача нашего, более старшего поколения, дать им идеи, объяснить, за что они борются. Мы опираемся на красных скинхедов, на околофутбольные левые группы. Организация сейчас не нужна большая, тяжело принимать решения, если у тебя 200 человек, но когда нужно, все собираются», — говорит он. В группе «Левого блока» в «ВК» 17 тысяч подписчиков, но при этом сайт движения обновляться перестал, и на нем даже нет новости об аресте Льва и Тигра.