ЛЕТУЧИЕ МЫШИ.

                                                                 «Истина не пострадает, если её выскажут человеку, а человек от иной истины пострадать может».

   Любая история имеет свою дату во времени и лицо, но то, о чём я расскажу, как мне думается, происходило во все времена, как в прошлые, так будет происходить и в будущие, оставаясь с одним и тем же лицом. А поэтому для этой истории бесполезно указывать какой-либо век и обвинять его и его  временщиков.

   Алим был «слепым». Не потому, что у него не было глаз. Они были, но свет, который достигал его глаза, не проникал в его душу. Он думал, что Вселенная до создания человека была  пустой, но, создав человека, она наполнила  себя безжизненными вещами, чтобы человек мог ими развлекаться, не чувствовать скуки и одиночества.

   Алим жил в подземной каменистой пещере, вымытой ещё древними водами,  покрывавшими всю планету, делая её безвидной и затерянной среди многочисленных жарко пылающих звёзд, которые со временем высушив часть воды, обнажили сушу, исковерканную громогласными подземными вулканами. Пещера была с потрескавшимися стенами, которые удерживали глыбистую гору, усеянную острыми утёсами, с того времени, когда она вынырнула из воды, просторной, наполненная запахом и раздражающим писком летучих мышей. Они стаями носились в затхлом воздухе, не обращая внимания на бескрылое существо, ничем не похожее на них.

   Алим был аскетом. Он попал в пещеру ещё десятилетним мальчишкой, когда заблудился, возвращаясь с горной прогулки. Родителям: отец был пастухом коз, мать из-за многочисленного семейства - братьев и сестёр Алима оставалась дома, он сказал, что хочет пожить в уединении, чтобы познать мир. Откуда у сына появилась эта мысль, родители не стали спрашивать. Это было время, когда подросшие дети глубже чувствовали и понимали  окружающее, чем их родители, поглощённые ежедневными  заботами о пропитании. Отец и мать не стали его отговаривать, будучи уверены, что через неделю, две он возвратится, но прошли и две недели, и несколько месяцев, а Алим не возвращался.

- Сходи к нему, - попросила жена мужа, – и скажи, чтобы он возвратился домой.

   Отец нашёл Алима, когда тот, лёжа на каменистом полу пещеры, смотрел через отверстие вверху на солнце. Он осмотрел пещеру,  она не понравилась ему, о чём он и решил сказать сыну.

- Как ты можешь жить в такой пещере, - сказал он.

- Я никогда не задаю себе этот вопрос, - ответил Алим, - и поэтому не вижу то, что видишь ты.

   Отцу не понравился ответ сына, и он, рассердившись, не стал больше разговаривать с ним. Вернувшись домой, он рассказал об этом жене.

- Мальчик учится понимать жизнь, - ответила жена. – Оставь его в покое 

   Тревожное ожидание, которое возникало у родителей при воспоминаниях об Алиме, постепенно сменилось забытьём. Соплеменники тоже забыли бы Алима, если бы  однажды он не появился среди них. 

   Единственное имущество Алима состояло в козьей шкуре, которая служила ему и одеждой, и  на которой он спал. Он приучил себя  довольствоваться тем, чем может довольствоваться одинокий аскетичный человек. Выходя из пещеры, он взбирался на верхушку горы, плавающую в облаках, с которой он видел всю Вселенную, порой полыхавшую светом, словно закутанную в огненное покрывало, иногда погруженную  в тёмную безглазую маску. Он радовался тишине и покою, которые разливались  во Вселенной. Он видел далёкие звёзды и слышал их печальные вздохи, когда они угасали. Любовался горящими  росчерками комет, которые расписывали безмолвное пространство. Он верил, что кометы пишут послания человеку о его будущей судьбе и пытался расшифровывать их, чтобы потом рассказать соплеменникам, что их ожидает  во времени. Он не общался с соплеменниками, шатры которых было разбросаны у подножья горы, и был безмерно счастлив, что ничто не тревожило его, не беспокоило. Он мог отдаваться безмятежному созерцанию окружающего, которое он считал самым достойным занятием человека.

   Но однажды Алим, спускаясь с вершины горы по  тропинке, это было  высохшее русло речушки, попал под сильный ливневый дождь. Он словно вырвался из темени и хлестал несколько дней подряд. Когда дождь закончился, Алим ощутил, как в его  горле появился  небольшой туго свитый комок, который затруднял ему дыхание. Он хлопал ртом, как выброшенная на берег рыба. Алим впервые почувствовал что-то неладное в себе. Он перестал выходить из пещеры, размышляя всё время, что же это было и, наконец, нашёл подходящее слово. Это была боль.

   В то время слова ещё были отделены от человека и носились в воздухе, откуда человек вытаскивал их, примеряя на свои обстоятельства. Изобретать слова человек стал, когда закончились самые первые, которые он получил от Вселенной. Первоначальных  слов было вполне достаточно, чтобы обозначиться с окружающим. Но так, как человек считал, что глаза самое основное, а они улавливали только бесчисленное многообразие  внешнего, не умея проникать в сущность, которая оставалась и будет оставаться одной и той же, он  стал  придумывать новые слова для внешнего. Тем самым  он отдалялся от главного, закрывал его словесным «одеялом», всё больше и больше  запутывая свою душу и  загромождая её хлопьями пустословия.  

   После этого случая жизнь Алима стала меняться, потому что вместе с тишиной и покоем появилась боль, через которую свет стал проникать в его душу, и Алим увидел, что окружающее совсем иное, когда его видишь душой, а не созерцающими глазами.

   Это было его первое открытие, которое он решил донести соплеменникам. Оставив пещеру, он стал убеждать их в том,  что их  глаза обманчивы,  в них отражается, как красота, так и уродство, но истина им не доступна.   Алим утверждал, что их мир – это мир иллюзий, что настоящее и истинное скрыто от глаз, но открыто только для души, что только через боль души  человек может познать своё истинное предначертание. Соплеменники не соглашались с ним и не верили ему. Алима обзывали пещерным человеком, обманщиком, лжецом, его возненавидели и изгоняли отовсюду, где он появлялся, и, в конце концов, назвали сумасшедшим. Они думали, что этот безумец, проживший десятки лет с летучими мышами, хочет вырвать их из мира, который они видели,  и погрузить их в мир какой-то души, но свет его слова уже стал проникать в них. Это был  живой свет, а не холодно-мерцающий, падающий со звёзд, который они привыкли видеть. И они поняли, что он прав, но всё равно  не желали это признавать. 

   Вместо того, чтобы принять свет слова Алима, они ожесточились против него за то, что он словом своим растревожил их сознание, погруженное в безмолвие и привыкшее к тишине и покою, которые, как говорил Алим, были только кажущимися явлениями во Вселенной. Его назвали разрушителем, стали подвергать пыткам через калёное железо, которое превратило его в одну сплошную боль. От него требовали, чтобы он отказался от своих слов, но для Алима его мысли оказалась дороже жизни. Ему связали руки, чтобы он не вырывался, но Алим и не думал вырываться, и подвели к краю пропасти.

- Ну, что видят твои глаза, и что чувствует твоя душа, - надрывались они.

- Мои глаза видят пропасть, которая ждёт меня, - ответил Алим, - а душой я чувствую, что люблю вас.

- Ты опять врёшь! – закричали соплеменники. – Как ты можешь любить нас, если почти всё время провёл в пещере среди летучих мышей, которые высасывают кровь у людей?

- А разве вы не то же самое делаете, но, несмотря на это, вы всё же любите друг друга?

   Его не стали больше слушать и сбросили  в пропасть, будучи уверены, что после его смерти всё останется таким, каким было прежде, но вместо этого они почувствовали боль, потому что они совершили убийство.

   Чтобы избавиться от неё, они стали искать, кто первый высказал слово, чтобы убить Алима и появился виновный. Они вначале изгнали его  в пещеру Алима, забыв в гневе, что он никогда не предлагал убить Алима, а был его сторонником.  Они вытащили его из пещеры, облепленного летучими мышами, которые, словно пытались своими яростными писками из ноздрей и оглушительным хлопаньем крыльев отпугнуть вошедших, но они отогнали их посохами, сделанными из расплавленного камня, а потом сбросили со скалы.

   Они посчитали это справедливым  поступком, но слова о справедливости принесли им не успокоение, а новую боль, которая  ещё больше ожесточила их. Они уже не могли остановиться и снова начали искать виноватого в их озлоблении, и, найдя, убили и его. Такими непрекращающимися  поступками они вошли в порочный круг убийств, из которого они не могут выбраться,  так как они всегда ищут и находят виновного, подвергают его участи Алима, но каждый раз, когда они так поступают, на них набрасываются летучие мыши,  они не обращают на них внимание  и надеются, что своими убийственными поступками  они вернут  тишину и покой, и восстановят справедливость.