Латышские и эстонские части РККА в годы войны

История участия латышских частей в начале войны малоизвесна ныне,тем более что полтикой латвийских влстей об этом стараются не вспоминать сегодня
После вхождения стран Балтии в состав СССР их армии были переформированы в территориальные стрелковые корпуса — 22–й (эстонский), 24–й (латвийский) и 29–й (литовский).
Это был второй такой прецедент после 1815 года, когда польский корпус наполеоновской армии был инкорпоприрован в русскую. И тогда, и в 1940–м, русскиесоветские генералы отнеслись к такому вынужденному «сожительству» с крайним раздражением.

21 июня 1940 года, спустя 4 дня после ввода войск в Латвию, руководивший операцией генерал–полковник Павлов докладывает наркому обороны Тимошенко:
«Существование на одном месте частей литовской, латвийской и эстонской армий считаю невозможным. Высказываю следующие предложения:
Первое. Армии всех 3 государств разоружить и оружие вывезти в Советский Союз.
Второе.
После чистки офицерского состава и укрепления частей нашим комсоставом допускаю возможность на первых порах использовать для войны части литовской и эстонской армий против румын, афганцев и японцев. Во всех случаях латышей считаю необходимым разоружить полностью».

Павлов, очевидно, был знаком по истории Гражданской войны с боевыми характеристиками красных латышских стрелков и не горел желанием иметь их у себя под боком в качестве белых.
Но в руководство НКО сочло идею Павлова чересчур радикальной.
Напомню что литовские части в начале ВОВ совершили акт измены,которая привела к развалу СЗФ,а все потому что команд.СЗФ Ф.Кузнецов почему-то поставил самыененадежные лтовские части на левый флаг который был самым важным участком фронта.
Павлов в отличие от Кузнецова име болше опыта и знал о храктеристике националных соединений,но его предложение отклонили
Однако кое–какие меры предосторожности принимались.

ПЕРЕД НАЧАЛОМ

Латышские части ставшие частью РККА на самом деле были ненадежны.

10 июня 1941 г. почти все офицеры-латыши из высшего командного состава 24-го Латвийского территориального стрелкового корпуса были отстранены от должностей и отправлены на курсы в Москву, где некоторое время спустя они (за редким исключением) были арестованы.

\В середине июня в Корпусе осталось только около 3000 латышских военнослужащих. Его личный состав был пополнен военнослужащими из других (нелатышских) формирований Прибалтийского особого военного округа.

Всего органы НКВД арестовали около 800 латвийских офицеров и военных специалистов (среди них 19 генералов, один адмирал, 44 полковника, 109 подполковников, 195 капитанов, 145 старших лейтенантов, 142 лейтенанта) и 4665 солдат.

20 июня в корпус прибыло около 2000 новобранцев из Московского округа.

181–я и 183–я дивизии 24–го корпуса держали в сокращенном составе (в 181–й перед войной осталось всего 3,5 тысячи человек).
В ночь на 14 июня 1941–го (аккурат перед началом депортаций) командир корпуса генерал–лейтенант Клявиньш, бывший генерал латвийской армии, был арестован, как и многие офицеры. А с 20 июня в корпус стало прибывать пополнение из Московского округа.
А когда началась война, то объявленная указом Президиума Верховного Совета СССР всеобщая мобилизация в Латвии не проводилась.
Даже после чисток комсостава корпуса Москва явно опасалась накачивать его бывшими солдатами латвийской армии. Вместо этого стали воссоздавать добровольные рабочие дружины, распущенные незадолго до войны — в мае 1941–го.

Впрочем, опасалась не только Москва. Недоверие к территориальным корпусам сильно повлияло на оперативные распоряжения штаба Северо–Западного фронта, в который 22 июня был преобразован Прибалтийский округ.
Например, 5–я танковая дивизия, стоявшая в литовском Алитусе, вместо того чтобы занять удобные оборонительные позиции на Немане, была отведена в тыл.
Командующий фронтом генерал–полковник Кузнецов обьясняет это так:
«5–я танковая будет… прикрывать тыл 11–й армии от литовцев»,
А в штаб 29–го корпуса летит шифровка:
«Отходить на Вильно, принимая все меры к недопущению восстания в частях корпуса».

Вот так, вместо того чтобы бросить корпус на немцев, его отводят в тыл, да еще и страхуют танковой дивизией! В итоге немцы без труда захватывают переправы на Немане у Алитуса, что сыграет свою роковую роль в разгроме двух советских фронтов.
Немецкие танковые части прорвались у Алитуса на стыке Северо–Западного и Западного фронтов. Генштаб приказывает Кузнецову контратаковать немцев на этом направлении. Тот отказывается:
«Разрыв с Западным фронтом закрыть не имею сил ввиду того, что территориальные дивизии мало боеспособны и, самое главное, ненадежны (опасаюсь измены)».
Кузнецов имеет в виду не только 184–ю и 179–ю литовские дивизии, но и латвийские 181–ю и 183–ю, которые сам он отнюдь не спешит, как видим, приводить в «боеспособное состояние».

Командовавший Западным фронтом генерал–полковник Павлов (тот самый, что предлагал сослать литовцев на афганскую границу) по итогам первых сражений был арестован и расстрелян.
На допросах он тоже прошелся по территориальным дивизиям:
«Основной причиной быстрого продвижения немецких войск являлось явное превосходство авиации и танков противника. Кроме этого, на левый фланг Кузнецовым были поставлены литовские части, которые воевать не хотели.
После первого нажима на левое крыло прибалтов литовские части перестреляли своих командиров и разбежались. Это дало возможность немецким танковым частям нанести мне удар с Вильнюса».

179–я дивизия действительно была окружена и разгромлена в первый же день войны. Были выстрелы в спину русскому комсоставу,массовое дезертирство и бунты.

Литовцы же отнюдь не все разбежались в первые же часы войны.
Уже под Полоцком лейтенант Римас связкой гранат подобьет немецкий танк, а орудия дивизиона майора Раугале уничтожат еще два. И таких примеров немало. Но в итоге из 16 000 литовцев в корпусе осталось не более 2000. 14 июля Генштаб приказывает:
«Литовцев из состава корпуса изъять, обезоружить и перевести на тыловые фортификационные работы».

ЛАТВИЙСКИЕ ЧАСТИ В НАЧАЛЕ ВОЙНЫ

Из дивизий 24–го корпуса на 22 июня одна стояла в летних лагерях под Гулбене, а другая маршировала к Риге. После начала войны их мотали туда–сюда, не зная, куда приткнуть, и в итоге отправили маршем на старую советскую границу.
Служивший в артдивизионе 183–й дивизии Н. Иванов (один из тех советских военнослужащих, которыми «укрепляли» кадры корпуса) вспоминал:
«Большинство [латышей] честно заявили, что будут добросовестно оборонять родимый край, но только до его границ».
Видимо, подобные же донесения писало в Москву и командование, потому что 27 июня в штаб фронта пришла очередная шифровка:
«Народный комиссар обороны приказал: 24–й латышский ск остановить, изъять ненужный элемент, влить в него пополнение и произвести переформирование».
Изъятие «ненужного элемента» проходило так: военнослужащих вызывали, вручали приказ о демобилизации (это на пятый день войны!), и — «узредзешанос».

Большая часть латышских солдат и офицеров таким образом была просто распущена по домам.
Домой, впрочем, поспешили не все, и скоро командованию пришлось раскаяться в опрометчивом решении.
«Уволенные в порядке чистки военнослужащие из латвийских частей 24–й ск объединяются и бандгруппы, уходят в лес и ведут вооруженную борьбу с мелкими группами частей Красной армии и с отрядами советско–партийного актива»,