La Dolce Vita (1960)/ La Grande Bellezza (2013).

sashha — 17.01.2024

- Слыхал про кино Муссолини «Сладкая жизнь»? Там это дело показано.-
Юз Алешковский, «Николай Николаевич».

Я и слыхал – и смотрел. В то время, когда был ровесником даже не самого героя фильма, а той девушки из финала. Совсем юным. Пафос нескладывающейся жизни ещё прочувствовать не мог.

В этот раз, вчера, добавил к просмотру «Дольчевиту наших дней», La Grande Bellezza Паоло Соррентино – и поразился разнице впечатлений: от него и от фильма Феллини, от того, как эпигон воспринимался в год выхода, в 2013 – и как смотрится сейчас.

Возможно, наложилось разочарование от последовавших изделий Соррентино: объявленный наследником Феллини, он снимал одно говно за другим – «Юность», «Молодой папа».

Ладно, по порядку.

Это первая совместная работа Мастрояни с режиссёром, начало череды. В ролях аристократов по большей части снимались реальные аристократы. Анита Экберг играет примерно себя: полученная в фильме пощёчина пришла в кино из таблоидов, был с нею такой эпизод. Дажэ упоение Римом настоящее – после тех съёмок актриса переехала сюда жить и жила тут до конца.
Феллини и правда работал какое-то время жёлтым журналистом, не фантазировал.

То, что показано – «проблемы первого мира», несчастье полностью обеспеченных в поисках искры. Героиня Анук Эмэ, Маддалена (ясная отсылка к Марии Магдалине), говорит: - Ну куплю я остров – и что? –

И это не поза, это очень глубоко и безнадёжно.

Даже какие-то…рискованные эскапады можно потребить, лишь приперчив: да, они с Марчело могут поехать переспать в хорошую гостиницу – но вместо этого напросились в жуткую затопленную халупу уличной проститутки. И вроде как искру поймали. Утром, пробираясь к своей очень дорогой машине среди трущоб, либертинка сияет.

Вскоре она взгоняет в себе энтузиазм, предлагает Марчелло жениться на ней. При этом оба понимают, что пройдёт неделя, и Магдалина появится под утро, скажет: - Нет. Это не для меня.
–


Они обречены. Но жить как-то надо – и они живут.

Самое частое развлечение на собраниях – экзотическое пенье и танцы, американский рок-н-рол «на стероидах».

Марчелло хочет избавиться от невыносимо истеричной и надоедливой невесты. Но остаётся с ней. Не из жалости и человечности: он уже привык к этому фону, истерики и упрёки – проявление эмоций, а это – ценно, грешить без осуждения – не то.




В усталом мире относительного все пытаются найти бесспорную ценность. Вот приезжей мировой диве вставить – это можно взять как цель, это мобилизует и мотивирует, это гасит апатию.




Но всё не то, конечно, не то. Ну то есть то – но в том мире, откуда нужно уйти.

Попытка героя сесть писать книгу.

Тут вопрос даже не в возможности написать выдающийся текст, тут тяга попробовать понять, если ли внутри личность, способная написать нечто ясное, хорошее, человеческое.

Листки с жёлтыми репортажами из его машинки вылетают мгновенно. А здесь страница остаётся чистой. Так что ж он? В говне утоп?

Горечь при известии о страшной смерти благожелательного друга, смаковавшего культуру у вершин её, лишь отчасти вызвана чудовищными обстоятельства ухода: перед самоубийством Штайнер умертвил своих детей. Стало совершенно очевидно, что «веривший в него друг» произносил все эти добрые слова не из уверенности в скором возрождении Марчелло, говорил он так чтобы уравновесить тёмное бремя внутри себя.



Когда смотрел сцены финального собрания, подумал, что фильм, пожалуй, стал скучноват. И понял вскоре, что ощущение это – от очень точной передачи состояния сообщества. Не может произойти ничего такого, что могло бы искру родить. Хочешь показать стриптиз? Да видели мы уже твой стриптиз. Видели. Что, ты хочешь? Ну, давай. Посмотрим.



После вроде как планируется римская оргия – что-то не задалось. Ну и ладно. Впереди ещё сотни собраний, будет оргия, будет десять.

Сцена в конце просто великая. Марчелло не слышит и не понимает девочку не из-за каких-то звуковых помех. Они – в разных мирах. Ей к нему - незачем, ему – к ней. Ровно никакого смысла нет. И не потому, что тут Чистота – а там Порок. Её лицо прекрасно, как видение. Прекрасен и он.

Но.






La Dolce Vita – пробирает. Красивым людям хочется сочувствовать. В La Grande Bellezza – видение стареющего мира, и его пожухшие персонажи могут быть предоставлены их досадным тяготам without the second thought.

Ну, ходит этот нарядный дедушка, что-то с ним происходит.

Да и похуй.

Сюжетов, интересных самих по себе, почти нет. Как новое явление классического шедевра – не годится, даже если набраться предельной благожелательности.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив