Что такое центры обработки данных: основа современных технологий 
Мелодии дня 
15 марта ЛУЧШИЙ МОЙ ПОДАРОЧЕК - ЭТО ТЫ! 
Выражение лица, которое уничтожает мужчин это оружие 
МОМЕНТ ЖИЗНИ 
Лжестарообрядцы как ультраэкуменисты. 
Масло не масленое 
Рижский бальзам из СССР 
Источник вдохновения
11.10.2017 —
Поле боя - Корея. ( 40 фото )
Кто немцев задержал?
oper_1974 — 11.10.2017
Ларионов А. Э.Важнейшей чертой пребывания в окружении, которая и определяла специфику повседневной жизни, была изолированность от главных сил своих войск и, как неизбежное следствие - отсутствие устойчивого снабжения, связи с высшим командованием, достоверной информации об оперативной обстановке.
Как можно убедиться из мемуаров солдат и офицеров, переживших окружение, сам факт его осознания далеко не сразу отражался на процессе повседневной жизни отрезанных частей и подразделений. Армия - очень инерционная система, многие механизмы которой поддерживаются почти автоматически.
Взаимоотношения людей определяются иерархией и субординацией, каковые сохранялись и в окружении. Однако чем дольше находились люди в окружении, тем большим трансформациям могли подвергнуться определяемые военными уставами взаимоотношения между ними.
Да и само поведение окруженцев начинало испытывать существенные девиации от, казалось бы, незыблемых армейских эталонов и стереотипов. В условиях массовой гибели сослуживцев, в том числе командиров и политработников, ощущения безнадёжности своего положения или, как минимум, бессмысленности дальнейшего сопротивления, могли проявляться признаки паники, трусости, дезертирства и даже прямого предательства.
Это не было господствующей тенденцией, но нередко становилось достаточно типичным. Ветеран войны С. Г. Дробязко приводит характерный случай подспудного падения морального духа некоторых своих сослуживцев тяжёлым летом 1942 г. в Кубанских степях, где его батальон прикрывал отход главных сил и оказался в окружении:
"На одной из остановок, прислушиваясь к разговорам, я понял, что у одного из них (солдат) имеется тетрадка с переписанной немецкой листовкой-пропуском. Были такие листовки, в которых предлагалось бросать оружие и переходить на сторону немцев. Предъявившим листовку обещали жизнь и пищу...".
"Вот идёт группа человек в шесть. Видя впереди разрывы, один из них кричит с надрывом:
- Я не могу, я этого не вынесу! - и лихорадочно спарывает петлицы. Второй ему спокойно говорит:
- Ты знаешь, что за это расстреливают?
И опять истошный голос:
- Всё равно конец, кругом немцы!".
Таким образом, панические или пораженческие настроения в условиях окружения могли охватывать большие или меньшие группы военнослужащих, особенно, если рядом не было командиров и политработников, способных распространение подобных настроений пресечь.
То есть раньше или позже утрата командования и связи способствовали постепенному дрейфу армейских подразделений в сторону неуправляемой толпы, охваченной паническим стремлением выжить.
Тем не менее, поддавались этой тенденции далеко не всякие. Немало имеется примеров безукоризненного исполнения воинского долга, готовности претерпеть любые трудности, но выйти к своим либо оказать захватчикам всё возможное сопротивление.
Помимо морального состояния, в повседневной жизни попавших в окружение красноармейцев имелись и иные специфические стороны, касавшиеся также и материальных вопросов. Отсутствие постоянного снабжения выводило на первый план проблему обеспечения продовольствием.
Чем продолжительнее было пребывание в окружении, тем острее она становилась. Нередко именно отсутствие еды служило побудительным мотивом для добровольной сдачи в плен. В определённый момент единственным источником добычи пропитания для окруженцев становились контакты с местными жителями, что неизбежно повышало риск нарваться на немецких солдат, грозило пленением или смертью.
Николай Иноземцев в своём фронтовом дневнике описывает питание во время выхода из Киевского котла осенью 1941 г.: "На ходу едим хлеб и помидоры, вынесенные какой-то старушкой. Прошло ровно сутки с тех пор, как ели последний раз. Отмахали километров 12 - 15, больше идти нет сил.
Какое-то село. Заходим в хату. Хозяева начинают разогревать борщ, картошку. Пьём спирт из противоипритовых пакетов, обедаем. Глаза буквально слипаются. Замертво падаем на солому...".
Казалось бы, в подобных обстоятельствах естественно было ожидать широкого распространения индивидуалистических настроений, проявлений эгоизма, взаимной враждебности в борьбе за скудную порцию еды.
В действительности такое поведение отнюдь не было систематическим. Практически все фронтовики, кому посчастливилось выжить в окружениях, свидетельствуют о высокой степени взаимопомощи и взаимовыручки, готовности прийти на помощь товарищам, поделиться с ними последним куском - конечно же, в тех случаях, когда подразделения и отдельные бойцы не теряли воинского духа и продолжали ощущать себя солдатами, не бросали оружия и не забывали присяги.
Процесс питания в окружении имел также ту особенность, что практически исчезала грань между рядовым и командным составом. Такие понятия, как офицерский дополнительный паёк, отдельный стол для генералов и полковников, часто попросту теряли всякий смысл.
Имеющаяся в наличии еда или та, которую удавалось раздобыть, попросту делилась между всеми товарищами по окружению, никто из мемуаристов ни разу не говорит о попытках утаивания и единоличного поедания продуктов.
Очевидно, такое представлялось немыслимым, попросту невозможным. Выражение «делиться последним куском» в данном случае отнюдь не было преувеличением или громкой фразой.
"Вскоре, откинув брезент, заменяющий дверь, в блиндаж вошёл боец.
- Здравствуйте! Покушать вам принёс, командир роты приказал. Вот вам ваша каша. - Он с трудом снял с плеча вещмешок, где было тушёное мясо в банках, хлеб и махорка.
Большаков благодарит бойца за продукты и за внимание.
- Да чего там, пустое!".
Однако иногда в окружении и в отступлении, которые часто сливались воедино, происходили случаи, которые невозможно объяснить с позиций здравого смысла - перед приходом немцев происходило уничтожение военного имущества, причём даже тогда, когда имелась возможность спасти хотя бы часть его, раздав сражающимся в непосредственной близости красноармейцам: "Епифанов кивает в ту сторону, откуда он пришёл, спрашивает:
- Там всё что-то горит и дымит?
- Это продовольственные склады подожгли. Жгут их и охраняют какие-то спецчасти. Бойцы просили их не сжигать, а раздать нам, голодным.
- Нет, не подходи, стрелять будем, ответили нам. Вы б знали, как там вкусно пахнет жареной колбаской, да ещё и духовитой тушёнкой, да поджаренным хлебом. Понюхаешь, но сыт не будешь".
Аналогичные эпизоды можно неоднократно встретить на страницах солдатских мемуаров. Как уже сказано, рационально объяснить доведённое до абсурда выполнение приказа о тактике выжженной земли едва ли возможно - не одна солдатская жизнь могла быть спасена благодаря раздаче имущества и продовольствия, которое в любом случае обрекалось на уничтожение.
(немцы в 1943-45 г. поступали так-же, даже под Сталинградом, в окружении, сожгли много продуктов и имущества, при этом нуждающихся солдат отгоняли оружием. Бюрократия была сильнее здравого смысла)
Порой ситуация с питанием становилась катастрофической, когда не только оказывались перерезанными линии снабжения, но не было и возможности получить помощь от местных жителей. Именно так сложились обстоятельства при окружении под Мгой и Любанью частей 2-й Ударной армии.
Поскольку боевые действия велись в болотисто-лесистой местности, очень редконаселённой, постольку надеяться на сколько-нибудь серьёзное подспорье в обеспечении едой со стороны местных жителей не приходилось.
После того, как германские войска стали перерезать коридор, соединяющий части армии с "большой землёй", прежде всего это отразилось на положении с продовольствием. Вот одно из характерных и типичных для того периода свидетельств:
"С апреля (1942 г.) мы ни разу не получали нормального питания, да ещё половину марта провели в окружении, голодая. Вот обычный суточный рацион нашего питания - 150-200г концентрата пшённой каши на 10 человек, каждому столовая ложка сухарных крошек и иногда чайная ложка сахарного песку, а соли совсем не было.
Если в полку убивало лошадь, то её делили на все батареи. На каждого доставалось не более 100г мяса, его варили, макали в сахарный песок и ели. Немало дней было и без сухарных крошек, и без сахара".
Подобными рассказами изобилуют мемуары окруженцев. Здесь обращают на себя внимание два момента: сохранение людьми боеспособности и готовности к борьбе до конца вопреки нечеловеческим условиям, когда ни наесться досыта, ни обогреться в условиях сплошных болот было невозможно месяцами; во-вторых, высокий уровень человеческой солидарности, готовности прийти на выручку товарищу. Бесспорно, что именно последнее обстоятельство служило важнейшим залогом поддержания частями 2-й УдА боеспособности в совершенно безнадёжных условиях.
Можно строить различные предположения о причинах такой солидарности. Можно предположить, что в данном случае мы имеем дело с ярким примером проявления механизмов традиционного общества по поддержанию коллективной жизнеспособности, что вполне соответствует базовому коду русской цивилизации.
Не менее проблематичной, нежели питание, была организация медицинского обслуживания раненых бойцов и командиров в условиях окружений различного масштаба и длительности. Основной трудностью во всех случаях была острая нехватка медикаментов, а зачастую полное их отсутствие, так что медицинская помощь часто оказывалась чисто символической, что вело к неизбежному росту смертности, в том числе и тех раненых, которые при более благоприятных обстоятельствах были спасены.
В этом случае также исчезало понятие военной иерархии - помощь оказывалась тем, кто в ней прежде всего нуждался, вне зависимости от звания и должности. Такова была специфика жизни в окружении.
В качестве примера медобслуживания в окружении можно привести фрагмент рассказа одного из тех солдат, кто почти чудом остался жив в Вяземском котле осенью 1941 г., сумев впоследствии пробиться на восток: "Пуля попала мне в ногу - в правую стопу навылет. Сразу полсапога крови... Пришёл я в лазарет, говорю врачу:
- Помоги чем-нибудь.
- А чем я тебе помогу? Видишь, ничего нет. Ни бинтов, ни медикаментов, - отвечает.
- Да хоть отрежь мне пальцы. Болтаются...
- У меня, - говорит, - нечем тебе пальцы резать, даже топора нет. Потом нагнулся, посмотрел:
- Ничего тебе отрезать не надо. Заживёт. Тогда я стал перевязывать себя сам. И остался в лазарете".
В ряде мемуаров сообщается, что нередко вся медицинская помощь сводилась к промыванию раны проточной водой, перевязке из подручных средств, в случае тяжёлого ранения - безнаркозного извлечения пули или осколка, либо ампутации конечности - также без наркоза, в лучшем случае наркозом служил стакан водки или спирта.
Анализ повседневной жизни частей РККА в окружениях 1941 - 1942 гг. будет заведомо неполным, если не остановиться на таком моменте, как соотношение жизни и смерти, а также их восприятие самими участниками боёв в окружении.
Гибель на войне, тем более, такого масштаба, как Великая Отечественная, была часто закономерным явлением. Однако в окружении её вероятность повышалась ещё в большей степени. Это объясняется тем, что нигде больше, кроме как в окружении, повседневность не переплетается столь тесно с собственно боевыми действиями, а жизнь со смертью почти до полного исчезновения границ между ними.
Смерть боевых товарищей окончательно превращалась в абсолютно обыденную деталь действительности, становилась, как ни дико это звучит, полноправным элементом повседневности. Удивление часто вызывала не смерть, а случайное её избежание, выражавшееся примерно такой мыслью: "Неужели я всё ещё жив?!"
Смерть угрожала бойцам и командирам в бою и на отдыхе, во время еды или сна, при попытке вырваться из окружения или просто укрыться от авианалёта и артогня. Описания гибели товарищей занимают значительную часть воспоминаний бывших окруженцев. Бойцы постепенно свыкались с мыслями о неизбежности собственной гибели. В качестве характерных примеров можно привести несколько отрывков из мемуаров:
"Обстановка сложилась очень тяжёлая. Площадь - 2 на 2км, занятая нашими войсками, насквозь простреливалась. Всюду лежал убитые и раненые. Кто бредил, кто лежал в воде и просил пить, кто просил перевязать, а кто просил пристрелить, потому что самому это сделать уже не было сил... Застрелился комиссар нашего дивизиона старший политрук Долинский...".
"Ветер толкал нас в спину, мы шли в 5 метрах друг от друга. Но и ста метров не прошли, как навстречу нам полоснула пулемётная очередь... Хомутов остановился, пошёл боком-боком от меня и упал.., лежал вниз и дёргался в конвульсиях...".
Подобных случаев одиночной или массовой гибели красноармейцев, оказавшихся в окружении можно привести множество. Те же, кто уцелели, продолжали свой трудный и часто почти безнадёжный путь на восток.
Голодные дни, холодные ночи под открытым небом, в лесах и болотах, без надежды обсушиться и обогреться, постоянный страх нарваться на немцев или быть схваченным полицаями, почти полная неизвестность о нахождении линии фронта, очередные смерти товарищей или случайных попутчиков - всё это сливалось в сплошную пелену, где уже не различалось времени суток, притуплялось чувство голода, явь мешалась с голодными галлюцинациями - таковы были во множестве картины повседневной жизни в окружениях.
Исход мог быть разным: безвестная гибель, плен и концлагерь, нахождение убежища у местных жителей и последующий уход в партизанские отряды, как самый счастливый вариант - прорыв к своим.
Однако те, кто побывали в окружении, единодушно вспоминали о нём как о самом тяжёлом факте своей военной биографии, в котором события спрессовывались настолько плотно, что каждый прожитый день можно было смело приравнивать к году обычной жизни.
При всём драматическом накале, даже трагизме картин повседневной жизни советских окруженцев следует помнить, что своим героизмом и жертвенностью, страданиями за гранью возможного и мученической кончиной они внесли свой вклад в остановку ранее не знавшей сбоев машины германского блицкрига, а значит - и в конечную победу над ним, хоть большинству из них не было суждено дожить до неё. Тем более благодарной и прочной должна быть наша о них память.
(наши окруженцы, в отличии от французов, до конца пытались вырываться с оружием в руках, потом сопротивлялись пока были еда и боеприпасы, во многом это и сорвало план "молниеносной войны")
http://futureruss.ru/worldculture/history_now_days/kotls.html
Оставить комментарий
Популярные посты:
Предыдущие записи блогера :
10.10.2017 —
Тигриная охота. ( 21 фото )
10.10.2017 —
Синие и серые. ( 30 фото )
09.10.2017 —
Заживо отрезал голову.
08.10.2017 —
За такие "фокусы", во время войны - расстрел.
08.10.2017 —
Краткая история Третьего рейха. ( 18 фото )
06.10.2017 —
Следователь прямо спросил: "Ты кушал людей?".
Архив записей в блогах:
Пушкин на лицейском экзамене в Царском Селе. Картина Ильи Репина. 1911 год © Wikimedia Commons
Каждому времени — свой металл
Начать стоит издалека, а именно с двух значимых ...
Когда-то очень давно, в какой-то передаче услышала, что характер женщины можно определить по форме сточенности ее помады. Я посмотрела на свою (на тот момент она была сточена с обеих сторон равномерно, этакий пик) и поняла, что про мой ...
Мировой суд в Шри-Ланке приговорил трёх туристов из Франции к шести месяцам условного заключения и штрафу за оскорбление статуи Будды. Как сообщает во вторник агентство Франс Пресс со ссылкой на полицию, трое французов - две женщины и мужчина - в городе ...
Джунгли — это всегда приключения, смертельная опасность, тайны и невиданные диковинные создания. Неудивительно, что их богатая зеленая и тенистая фактура стала фоном для множества экранных суперхитов.
...
Ну что, мои маленькие пушистые друзья? Страшную весть принёс я в твой дом, Надежда! ©Нам абзац. Война окончена, всем спасибо.Не спешите в лабазы за солью, мылом и спичками. Абзац - нам, а не всем. Можно разве что за выпивкой сходить, если потребляете и ...
