kouzdra всё

— Ну, царствие небесное, — согласился Безенчук, — преставилась, значит, старушка… Старушки, они всегда преставляются… Или богу душу отдают — это смотря какая старушка. Ваша, например, маленькая и в теле, — значит, «преставилась»… А, например, которая покрупнее, да похудее — та, считается, «богу душу отдает»…
— То есть как это считается? У кого это считается?
— У нас и считается. У мастеров… Вот вы, например, мужчина видный, возвышенного роста, хотя и худой. Вы, считается, ежели не дай бог помрете, что «в ящик сыграли». А который человек торговый, бывшей купеческой гильдии, тот, значит, «приказал долго жить». А если кто чином поменьше, дворник, например, или кто из крестьян, про того говорят — «перекинулся» или «ноги протянул». Но самые могучие когда помирают, железнодорожные кондуктора или из начальства кто, то считается, что «дуба дают». Так про них и говорят: «А наш-то, слышали, дуба дал»…
Потрясенный этой, несколько странной классификацией человеческих смертей, Ипполит Матвеевич спросил:
— Ну, а когда ты помрешь, как про тебя мастера скажут?
— Я человек маленький. Скажут «гигнулся Безенчук». А больше ничего не скажут.
И строго добавил:
— Мне «дуба дать» или «сыграть в ящик» — невозможно. У меня комплекция мелкая…
Пишут, Куздра всё. А я-то только вот на днях удивлялся: что-то долго его не видать. И про то и подумал. А он уже то ли в январе, то ли ещё в декабре.
Как говорится, жил грешно и помер смешно. В его духе было бы отпустить именно что-нибудь такое ёрнически-циничное. Флюидов любви к человечеству вообще и нежности и ласки хотя бы к отдельным его представителям он явно не распространял.
Мы уже немного начали привыкать к тому что смерть есть и в виртуале. Так-то оно не видно и когда лет двадцать, плюс-минус, назад начался реально массовый интернет, основная аудитория тогда была в основном молодые ещё люди, и в виртуале мы все так и остались молодыми, привыкнув к своим личинам. Это как чужие, дальних знакомых и родственников дети: всегда кажется что им пять лет — или сколько там им было, когда вы их видели. И всегда как в первый раз удивляемся, когда седьмой воды на киселе двоюродная племянница, оказывается, давно уж замуж вышла, а у ещё более разбавленной воды племяша уже подозрительная белизна в некогда рыжеватой шевелюре пробивается — а вы всё вспоминаете как оно в пелёнки писало.
А мода на блоги только начиналась и увидеть мёртвый «мемориальный» журнал было сильно в новинку и как-то диссонировано со всем этим модным, задорным и молодёжным, как-то вот по особенному контрастно воспринималось, что все уже уехали давно вперёд, а кто-то так и остался, замерев у единственной и последней даты, потихоньку впадая сперва в забвение людской памяти, а потом исчезая и из памяти машин: хостерам-провайдерам и прочим операторам тратить место на покойников ни к чему.
Впрочем, я в первый раз столкнулся с этим, когда попалась на глаза статья одного учёного, как водится совершенно непрофильная, в которой он отстаивал некую маргинальную теорию по поводу некоего вопроса в истории и филологии. Не фоменковщина, но наверное как минимум сильно не мейнстрим. И с удивлением узнал, что автор уже пару лет как покойник. Это ещё была эпоха форумов и хомяков. Тогда я удивился в первый раз. Потом пошли блоги — ощущение на какое-то время стало ярче, потом потусклее — количество начало переходить в качество, а года брать своё.
Что сказать? Тут хотя бы узнали, хотя и месяцы спустя. Я вот, если сдохну, то про это скорее всего не узнает никто даже из тех, кто в этом мире может иметь интерес про это знать. Блядские времена.
|
</> |