Кока форева

orden_bezdna — 06.12.2023 Всегда буду любить коку.
Его ум, его нежный флер

Четвёртый цукербрин (повесть-фанфик)

Никто, кажется, не заметил, как Филимонов украл одного цукербрина. Три остались лежать в центре стола, освещённые настольной лампой, а того, что слегка откатился на край, Филимонов молниеносно и бесшумно накрыл ватником, о который вытирал испачканные руки и, стрельнув глазами по сторонам, сграбастал, прижал к себе. Петров как раз ловил карандаш. Алексеева зевала, сильно зажмурив глаза. Филимонов внешне очень спокойно, хотя внутренне весь трепеща, отошёл к своему шкафчику, открыл дверцу и прямо как есть, завёрнутого в спецовку, всунул цукербрина в сумку. Щёлкнул латунной застёжкой. Оглянулся. Петров всё ещё ловил карандаш. Алексеева кончила зевать и вытирала носовым платочком прослезившиеся глаза. Филимонов подозрительно пригляделся к Петрову: на миг ему показалось, что карандаш уже другой, не тот, который он ловил сначала. Тот вроде бы был более тёмно-зелёный. В это время Алексеева аккуратно сложила свой носовой платочек и уставилась на стол. В её красных глазах читалось удивление. Карандаш Петрова стукнулся о линолеум и, весело треща шестью гранями, укатился под холодильник.

- Итак, - сказал Петров, - запускаем в тираж новую композицию. Любовь к четырём цукербринам, Виктора Пелевина. Машина подготовлена, Иван Иваныч?
Филимонов молча кивнул: боялся, что дрогнувший голос выдаст его. Алексеева развела руками:
- К четырём или к трём, Осип Андреич? Я только три вижу.
Петров нахмурился и пересчитал, шевеля губами:
- Действительно... Ну, значит, к трём.
- Но было-то четыре! - Алексеева растопырила четыре пальца, переводя взгляд то на Петрова, то на Филимонова.
- По-моему, три и было, - пожал плечами Филимонов и, отойдя на пару шагов, поглядел под стол, - под столом ничего...
Петров задумчиво чесал подбородок и смаковал на слух:
- Любовь к че-ты-рём цукербринам... любовь к трём цукербринам... Хм...
- Бог троицу любит, - подтвердил Филимонов.
- Заряжайте в машину, что есть, - решительно рубанул Петров ладонью.

В высоких окнах цеха чернела ночь, машина сверкала под электрическим светом и равномерно ухала, выдавая на конвейер пластиковые упаковки. Филимонов нажимал кнопки и внимательно вглядывался в дрожание стрелок на многочисленных индикаторах. Но ещё более внимательно следил он краем глаза за Петровым, шагающим по галерее над цехом. Краем другого глаза Филимонов заметил Алексееву, взволнованно идущую навстречу Петрову. Зрачки глаз Филимонова медленно сходились к переносице. Наконец, они встретились. Шум машины заглушал все звуки, но Филимонов видел, как Алексеева что-то говорила Петрову, заговорщически приближая лицо к его уху и жестикулируя руками. Петров мрачно кивал, изредка поглядывая в сторону Филимонова. Филимонов чувствовал, как его трясёт от ненависти к Алексеевой. Он вытер пот со лба и нарочито-небрежной походкой направился к своему шкафчику. Его знобило, члены тела ослабли. Несколько раз пришлось останавливаться для передышки. В зеркале шкафчика он увидел своё белое мокрое лицо с отчётливыми волосками бровей над горящими глазами. Филимонов открыл сумку и стал судорожно ощупывать скомканный ватник. Цукербрина не было!

В этот момент прямо над ним раздался голос Петрова:
- Что-то случилось, Иван Иваныч?
Филимонов медленно оглянулся. Петров стоял, подбоченясь и недоверчиво прищурившись. Из-за его плеча выглядывала Алексеева.
- Простудился, кажется, - ответил Филимонов, вытаскивая спецовку, - знобит чего-то.
Он ожидал, что цукербрин вывалится и выдаст его, но ничего не произошло. Алексеева неимоверно вытянула шею, близоруко всматриваясь в недра шкафчика и сумки, но Филимонов прикрыл дверцу и, кутаясь в спецовку, присел на край топчана:
- Я чутка покемарю, Осип Андреич? До шести утра я там всё равно не нужен.
Петров похлопал его по плечу, одновременно уничтожающе взглянув на Алексееву:
- Отдыхай, Иван Иваныч.

Стёганная ватная спецовка плотно и уютно облегала тело Филимонова, наполняя его теплом. Мысли путались. Куда мог деться цукербрин? Может быть, он поглотил спецовку и сам превратился в неё, замаскировался? Или их действительно было только три, а этот бред - лишь болезненная фантазия Филимонова? Он ещё сильнее укутался в свой мягкий тёплый кокон, спрятался в него весь с головой и руками и поджал колени к подбородку. Ему хотелось, чтобы тело как можно дальше погрузилось в глубину ватника и начало там таинственно перерождаться. Он чувствовал, что всё готово к метаморфозе, не хватает лишь какой-то мелочи. Вдруг Филимонов услышал шорох. Оттопырив пальцами маленькую щёлку перед глазом, он увидел Алексееву. В руках её что-то колыхалось и змеилось с шёлковым блеском. Алексеева стала набрасывать это что-то петлями на Филимонова и осторожно стягивать. Кажется, это был большой моток георгиевской ленты, оставшийся от весеннего митинга. Филимонов прикрыл щёлку и тихо вздохнул во тьме.

Тьма казалась вечностью... Но вдруг какая-то сила внутри Филимонова распрямилась пружиной, и он сбросил тьму и вскочил! Причём так сильно, что оторвался от земли и полетел вверх, в небесную синь, потом махнул крыльями и стал планировать обратно к земле. Под ним зеленели ровные грядки картофельных кустов. Филимонов сел на один из них и сложил свои полосатые крылья. Он был колорадским жуком. От лёгкого ветерка листья зашевелились и в образовавшемся на миг просвете Филимонов увидел прямо перед собой неподвижный чёрный круг, обрамлённый ярко-оранжевым кольцом. Это был глаз птицы.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив