Книжность

albinos76 — 09.12.2024 "Здравствуйте, мои маленькие любители букв и знаков препинания")))
Кто о чем, а я о буквах "шишковка" продолжает то огорчать, то радовать (шишковка, краевая библиотека имени Шишкова), у меня в закладках личного кабинета были заложены около десятка ссылок на издания для быстрого доступа, ссылки исчезли (мне этот Ирбис 64, мозги выест, хотя Вивальди всё равно хуже), накрылась медным тазом "Электронная Сибирь" гораздо более простой доступ к прямым ссылкам на некоторые периодические издания, там хаотический каталог, но он листается и я пролистал 50 страниц из 500, но теперь на каждое издание нужно отдельную страницу открывать, однако есть и интересное, они продолжают ускоренными темпами цифровать газету "Молодёжь Алтая", они это делают быстрее, чем я могу скачивать и читать, но надо быстрее всё выкачать, а то...мало ли и тоже, только по пять номеров на одной странице, жжесть.
Но я ведь читаю и читаю и читаю после трех отличнейших ЖЗЛ-овских книг, разбавился посредственностью, это книга о Константине Федине, что-то уже не хочется его самого читать, хотя он есть в Библиотеке Всемирной Литературы, а это для меня последний бзик, попробую посмотреть фильм "Города и годы" а там поглядим.
Зато вот это, это было очень хорошо!



В юности я любил выписывать из книг умности, сейчас выписываю глупости.
До этих книг (Шадр был прочитан более года назад, другие в течении прошедшего месяца) я о Голубкиной и Коненкове читал в книге Шадра и уже купивши эти книги по цене меньшей чем литр молока, но ещё не начинавший их читать на "Культуре" слышал разговор и Коненкове.
Вычеркнем Г и К и оставим Шадра, я Шадра знал с школы, с детства, кажется репродукции в Родной литературе за 5 класс, ну и булыжник же.
Я снова возвращаюсь к тому факту, что всё это искусство, это удел очень маленькой группки людей, даже я многое не понимаю, но могу сказать что мне нравиться, что нет, я могу назвать художников, течения, их произведения, я могу отличить "Лебединое озера" от "Щелкунчика" и "Пети и волка", я могу отличить Баженова от Казакова, я могу назвать скульптуры Родена, Микеланжело и...я вживую видел "Пловца" Голубкиной ещё тогда не зная, кто этот горельеф над входом в МХАТ изваял...
Так вот это не бесполезные знания, но эти знания удел очень малой части людей, так же как и искусство в целом, у меня есть подозрения, что никому из жителей нашей улицы ничего не скажут фамилии и произведения которые я перечислил, я их не виню, у них другие заботы, но констатирую факты, сейчас людей хоть как-то разбирающихся в искусстве, даже на моём уровне просто единицы на десятки тысяч будем так сказать-невежд, но они в своем невежестве живут нормально.
Ведь я не страдаю от того, что никогда в жизни не был в театре или к действительному искусству живописи и скульптуры прикоснулся лишь в 2019 году в Москве.
Меня не вдохновили скульптуры ни Коненкова, ни Голубкиной, Роден, Шадр более понятные, интересно то, что для меня было бы важно прочесть книгу ЖЗЛ ещё и о Мухиной, но кажется таковой не существует в природе, а книги о Голубкиной и Коненкове, это одно из лучших, что я прочел в последние годы.
Однако отношение к Коненкову у меня двоякое, он самые сложные для нашей страны времена провел в США...
Есть мнение моё и есть мнение неправильное.
Нам и сейчас нужны Коненковы...
«…Как же мы можем быть равнодушны к научной пропаганде огромного, художественного наследства Древней Руси? Пропаганде умной, целенаправленной, всенародной?» — бойко прочитав эти два вопроса, я сделал паузу. Коненков строго поглядел на меня.
— Это только декларация, — недовольно заметил он. — А дело, дело! Где конкретные предложения?
— Не дошел еще до дела…
— Так читай. Не медли. Надо спешить. Давно пора вступиться за памятники.
На лету выправляю текст, спешу за ходом мысли Коненкова, тороплюсь в точности записать произносимые им фразы:
«И пора, давно пора переходить от слов к делу!
Почему не доводится до конца прекрасная инициатива Министерства культуры СССР о создании в республиках обществ охраны памятников старины?
Такие общества созданы в Грузии и Латвии. Но такого общества нет, скажем, в РСФСР. А ведь больше всего потрав бесценной старины происходит именно в Российской республике. Общество по охране памятников должно быть создано в России в самое ближайшее время. Ждать нельзя!..»

С Голубкиной всё ещё сложнее, но их с Коненковым роднит и то, что им менее всего нужно было заботиться о хлебе насущном, они как не крути вышли не из простого люда, о Голубкиной ещё более двоякое впечатление, о её метаниях от искусства к революции...к тому же Голубкина страдала психическими расстройствами, лежала в клиниках, лечилась, возможно это была лёгкая степень шизофрении, ведь среди шизофреников попадаются уникальные люди, об этом любой учебник по психиатрии вам скажет.
В книге про Голубкину меня как краеведа-любителя заинтересовали в том числе места, где описаны месяцы её работы на переселенческих пунктах в Томске и Новониколаевске, та двоякость Париж и Новониколаевск...
...Не лучше обстояло дело и на переселенческом пункте в Томске. Старики и женщины с детьми залезали на банный чердак, где грелись у печной трубы. В самой же бане помещались роженицы, плохо одетые матери с младенцами и дряхлые старики…
Вот что представляли собой переселенческие пункты Сибири, на один из которых — вблизи поселка Новониколаевского на Оби — приехали Анна Голубкина и ее сестра. Правда, он сравнительно небольшой, и обстановка здесь Не такая, как в Тюмени и Томске (со временем произошли перемены к лучшему), но условия жизни и быта переселенцев во многом схожи.
На обширной поляне — бараки, несколько юрт. Маленькая больница, столовая. Вокруг переселенческого двора — нетронутый лес, бор, высокие и могучие дерева с золотисто-янтарными стволами, мачтовые сосны с зеленовато-темными верхушками, которые слегка покачиваются на ветру. На ветвях еще белеет снег. Но скоро пришла настоящая весна, потеплело, потекли ручьи…
Обский переселенческий пункт действовал круглый год.
Александра Семеновна сразу включилась в работу. С утра до вечера пропадала в больничном бараке...
...
Иногда сестры ездят на больничной таратайке в поселок Новониколаевский. Покупают там свежие булки, мятные пряники, сахар или мыло, свечи, папиросы (Анна продолжает курить). Поселок серый, унылый, грязь на улицах, много трактиров, питейных заведений. Попадаются пьяные. Женщина с растрепанными волосами бредет, держась за стену бревенчатого дома, и распевает хриплым голосом: «Была девка хороша, по рыночку гуляла, молодчика любила… Молодчика любила и сыночка родила…» Они не задерживаются в поселке, купят что нужно и возвращаются назад.
Случается, сотрудники переселенческого пункта собираются вечером у кого-нибудь в комнате — у Камаевой, Стрелковой или Голубкиных, Пьют чай с баранками, беседуют. Студент Саша Омельченко, в потертой зеленоватой форменной тужурке, просит Анну Семеновну рассказать о Париже.
— Да ну его к шуту, этот Париж! — полушутя-полусерьезно говорит она. — Вот съездите, тогда узнаете…

Это точное описание России перед революцией, это точное описание России через сто лет вперед.
Война затягивалась, не видно конца. Кто-то богател, наживался на военных поставках, процветали казнокрады, взяточники, спекулянты; удачливые буржуазные дельцы сколачивали состояния. Народ бедствовал. Надвигался голод. Страна переживала кризис. Не хватало продовольствия, топлива. Росли цены. За хлебом с вечера выстраивались очереди.

Что ни говори, а книги, даже такие дают информацию к размышлению, да и скуку на раз уничтожают.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив