Киевская картинная галерея. "Курсистка" Николая Ярошенко в глазах современников
vitaviktoria — 31.03.2021«Курсистка» Николая Ярошенко - одна из визитных карточек нашего музея. Впервые представленная широкой публике на XI Передвижной выставке в 1883 году, она спровоцировала острые дискуссии как по поводу её художественных достоинств, так и о роли женщины в российском обществе XIX века.
Считается, что на картине изображена учащаяся Бестужевских женских курсов в Санкт-Петербурге Анна Константиновна Дитерихс, впоследствии — детская писательница и публицистка, супруга издателя и общественного деятеля Владимира Черткова, близкого друга Льва Толстого.
Некоторые исследователи называли картину «Курсистка» первым изображением учащейся женщины в русской живописи. Есть также мнение, что Дитерихс была только прототипом и в процессе работы над картиной Ярошенко создал обобщенный образ юной студентки.
Для прогрессивно настроенной публики героиня картины Ярошенко, изображающая новый тип женщины в тогдашнем обществе, воплощала протест и надежды на будущее.
Героиня картины одета в платье и мужскую блузу, подпоясанную ремнем, на плечах студенческий плед, у нее короткая стрижка — всё это характерно для внешнего облика курсисток той поры. Худенькое лицо с ещё по-детски пухловатыми губами и серьёзным прямым взглядом больших карих глаз. Девушка выглядит умной, серьезной и симпатичной.
Но среди современников были и другие мнения. Мне показался крайне любопытным отзыв профессора гражданского права Петра Цитовича, в котором государственный деятель и правовед, сенатор и тайный советник, а также сын сельского священника на Черниговщине гневно обличает юную барышню:
«Полюбуйтесь же на неё: мужская шляпа, мужской плащ, грязные юбки, оборванное платье, бронзовый или зеленоватый цвет лица, подбородок вперёд, в мутных глазах всё: бесцельность, усталость, злоба, ненависть, какая-то глубокая ночь с отблеском болотного огня — что это такое? По наружному виду — какой-то гермафродит, по нутру подлинная дочь Каина. Она остригла волосы, и не напрасно: её мать так метила своих Гапок и Палашек „за грех“… Теперь она одна, с могильным холодом в душе, с гнетущей злобой и тоской в сердце. Её некому пожалеть, об ней некому помолиться — все бросили. Что ж, быть может, и лучше: когда умрёт от родов или тифа, не будет скандала на похоронах».
Как же нужно было ненавидеть этих девочек, стремящихся получить образование и пытающихся хоть как-то улучшить и собственную жизнь, и жизнь общества, чтобы увидеть а картине то, что он там увидел. Классический случай, когда почтенному профессору стоило бы промолчать — в нескольких фразах он изложил свой собственный анамнез и диагноз, и самое страшное, что подобные Цитовичи за полторы сотни лет никуда не подевались...
|
</> |