Катастрофа 1204

watermelon83 — 20.03.2017 - или из ромеев в эллины. История о четвертом крестовом походе и погибели Византии. Начало - тут.

Здравствуй, счастливый 13 век! Что ты нам принес?


Двуглавый орел
Величие - штука тяжелая и жителям империй это известно не понаслышке. Для простого жителя Западной Европы понятие государство не означало почти ничего, не считая давно забытых общих повинностей, навроде исправления дорог. Деревня, город или княжество - вот категории в которых существовали и мыслили крестьяне, горожане, рыцари и клирики. Только религия да слабо оформленная, но очень жизнестойкая система феодального права, пронизывающего общество сверху-донизу, связывали все это воедино. Но для Византии, где города никогда не играли роль подобную европейским, а землями владели крупные собственники - государство, с его чиновниками и бюрократией, было главным и определяющим фактором в социальной и общественной жизни. Кроме того, у империи была постоянная армия, само наличие которой в Европе тогда было немыслимым. Именно поэтому личность императора, де-факто первого чиновника государства и лучшего из его воинов, носила огромную роль для всех византийцев, от последних крестьян до первых лиц империи.

К сожалению, несмотря на наличие мощного бюрократического аппарата, византийцам так и не удалось сделать процесс передачи власти естественным. Римская политическая традиция вообще туго уживалась с принципом наследственности и борьба за власть вспыхивала вновь и вновь. Если в Европе подобного рода конфликты тогда ограничивались рыцарскими баталиями или вообще носили условный характер (растягиваясь на годы стычек, с переговорами и примирениями), то всеохватность государства ромеев делала подобного рода соперничество по-настоящему масштабным, лишая империю и сил, и управляемости. Феодальная структура, при всем ее очевидном несовершенстве, была ниже, основательнее, а потому надежнее - какой-нибудь Генрих Лев мог вовсю конфликтовать с императором, занимаясь при этом колонизацией и основывая новые города. Жители Священной Римской империи десятилетиями не могли ощущать междоусобицы, ведущейся между Вельфами и Штауфенами, ибо они и так были надежно разделены, безо всякой борьбы. Их западные соседи столетиями могли не знать королевской власти или даже преимущественно находиться под дланью английского короля, но это не мешало французским рыцарям воевать с врагами Христа от Туниса до Месопотамии.

Пожалуй, только англичане, сицилийцы и венецианцы могли похвастаться чем-то схожим с разветвленной управленческой структурой Византии, но в первых двух случаях пойдет о сочетании иноземного завоевания с географическим фактором, а в последнем и просто - об унаследованных византийских методах.
Поэтому, не будет преувеличением если сравнить державу ромеев со сложным, но крайне хрупким механизмом, детали которого требовали самой тщательной заботы и аккуратности.

Династию Комнинов, принявших империю в последней четверти 11 века, можно отнести именно к таким искусным механикусам. Три правивших подряд императора сумели стабилизировать внутреннее положение, возвратить Византии статус великой державы и даже основать традицию. Тем не менее, волшебниками они не были и за величие приходилось расплачиваться. Можно обсуждать вопрос - были ли так уж необходимы усилия по возрождению византийского влияния в Италии или борьба за Венгрию, но в общем и целом политику этой династии можно охарактеризовать как прозападную и ловкую. Прозападность, разумеется, означала не следование курсом выгодным исключительно европейцам, а в общей нормализации отношений, выразившихся в признании равного императорского статуса правителей Священной Римской империи или прагматическом сотрудничестве с государствами крестоносцев, какое-то время бывшими вассалами византийских императоров. В прошлом веке это назвали бы политикой разрядки, сменившей жестокую идеологическую (религиозную и политическую) конфликтность середины 11 века, закончившуюся для Византии схизмой и мусульманским нашествием в Малой Азии.

Однако, в этом сотрудничестве были не только плюсы. Византия, несмотря на славное транзитное и морское прошлое, все больше утрачивала свои позиции в этих лишенных внешнего блеска, но очень характерных аспектах. Не ромеейские купцы и товары заполонили европейские рынки, а наоборот. Покуда императорская власть была сильна, за экономическим преобладанием еще не шло политическое - попытка венецианцев утвердиться в качестве монополистов на византийском рынке потерпела унизительное поражение. Но, не трудно было догадаться, что случится, когда и если ослабнет рука ромейского правителя. В тоже время, большая политика требовала больших жертв, изыскиваемых с населения, для которого условный западный курс стал ассоциироваться с далекими успехами и близкими утратами.

Политика трех Комнинов, осуществлявших управление империй в течении почти ста лет, в полной мере была искусством невозможного, но 1170-х гг. показали, что всему есть предел. С горькой иронией можно оценить тот факт, что попытка переиграть Манцикерт привела к поражению при Мириокефале, почти столетием спустя и при схожих обстоятельствах. Возросшая устойчивость государства, вообще пустившего при Комнинах феодальные корни (императоры покупали лояльность элиты наделяя ее схожими с европейскими герцогами и графами правами), позволила выбраться из этой неудачи с большим достоинством нежели в 1071 г., но итог казался разочаровывающим: столетие усилий не привело к перелому на Востоке. В ретроспективе, учитывая общую негативность стратегического положения Византии, подобная критика представляется слишком суровой, но кого вообще интересует послезнание?

Плебс и процессы
Смерть Мануила I создала брешь - одиннадцатилетний император Алексей II, при матери-регентше, не мог служить вдохновляющей фигурой. Возможно, если бы правление его отца закончилось иначе чем в действительности, т.е. не неудачами, а успехами, то судьба распорядилась бы иначе, но - вышло как вышло.
Мария Антиохийская, правнучка вождя Первого крестового похода Боэмунда, завоевавшего для христианства и Византии Антиохию, стала второй и последней женой императора ромеев в возрасте шестнадцати лет. Отличавшаяся, по мнению современников, необыкновенной красотой франкская княжна так и не сумела стать своей в Константинополе, несмотря на почти двадцатилетнее пребывание в статусе императрицы. Поэтому, новый регент, не имевшая особого выбора, продолжила западный курс своего покойного мужа, не обладая при этом ни его харизмой, ни политическими способностями, ни, понятное дело, статусом военного лидера. Вследствие этого, там где раньше могли усматривать волю императора, теперь видели лишь позорную зависимость от латинян, опутавших империю. Спорадические беспорядки вспыхивавшие в столице и вроде бы исключительно придворная борьба за власть на деле маскировали глубокий внутренний кризис, охвативший все государство. Тем не менее, регентше удавалось в течении почти двух лет как-то контролировать ситуацию, покуда не наступила катастрофа. К власти пришел популярный патриот-государственник - если вновь употреблять современные термины, а они, замечу, вполне уместны в византийской истории.

Двоюродный брат покойного императора Андроник, а ныне наместник одной из византийских провинций в Малой Азии, был одним из тех людей, чья полная различных перипетий деятельность неизменно приносит несчастье окружающим. Человек-комета, истинное олицетворение всего того, что у нас принято называть византийством, Андроник жил чтобы служить личным прихотям и страстям, предавая всех и каждого. Неудачливый администратор и полководец, неизменно проигрывающий кампании и сражения, он проявлял живучесть кошки, выбираясь из разного рода передряг - от мусульманского плена до последствий разоблаченного заговора против императора. В 1182 г. Андронику Комнину исполнилось шестьдесят четыре года и это был абсолютно конченный, в моральном смысле, человек.
Существует мнение, что пороки без недостатков не играют решающей роли, т.е. попросту не имеют значения. Практика показала, что все обстоит абсолютно наоборот: большие способности, поставленные на службу пороку, приводят к ужасающим результатам. У Андроника способности были, но, так сказать, малого калибра - хороший воин, но плохой солдат; харизматик, но не вождь; остроумный, но не большого ума. Однако, как известно, на безрыбье и рак - рыба. Константинопольская власть, потерявшая поддержку у собственных элит, манила своей беззащитностью и доступностью, а уж Андроник, будучи большим любителем слабого пола, ощущал это с почти животным инстинктом.

Оставалось лишь возглавить процесс. Люди недовольны жалким регентством и латинянами, обсевшими престол? Что ж, неоднократно предававший Византию человек - лучшая из кандидатур на борьбу с католическим засильем. Провинциальных войск, имевшихся у наместника, оказалось достаточно - почти никто в Малой Азии и не подумал сопротивляться набиравшему силу движению. Посланный Марией командир предпочел разворовать армейскую кассу и едва проиграв битву - перейти на сторону удачливого победителя. Метания регентши, не находящей поддержки среди уже откровенно предавшей ее константинопольской знати, лишь усугубляли ситуацию, давая пищу слухам о продаже Византии Западу. Войска мятежников еще только подходили к столице и с материальной точки зрения война была далеко не проиграна, но Константинополь уже восстал, захлебнувшись в давно копившейся ненависти. Латинян, без различия возраста, пола и положения, убивали прямо на улицах, имевшиеся у правительства войска заняли позицию нейтралитета или прямо декларировали свой переход на сторону Андроника.
И он пришел, спаситель империи, человек причинивший Византии больше вреда нежели многие враги.

Мать маленького императора была изолирована под домашним арестом, самого Алексея дядя-регент окружил подчеркнутой заботой... оставив вместе с матерью. Проницательные люди могли бы догадаться по этому, что Андроник не особенно рассчитывает на милости императора. Но в эти дни умникам было не до расчетов на будущее: победитель, несмотря на легкость своего успеха, оказался весьма жестокосердным. Кровь латинян уже пролилась, и можно спорить о том сколько жителей из более чем пятидесятитысячной европейской колонии в столице было убито во время беспорядков, но известно, что несколько тысяч из них были проданы в рабство мусульманам уже после переворота. Тем не менее, если в отношениях с их метрополиями Андроник вынужден был придерживаться каких-то правил, то по отношению к своим подданным он развернулся во всю.
Первым делом новый регент уничтожил тех, кто своей борьбой с правительством Марии Антиохийской подготовил его триумфальное вступление в столицу. Город охватила эпидемия доносов, политических процессов и тайных убийств. Очень быстро основные должности в государстве оказались в руках узкой группы приближенных к Андронику людей, что выглядит более мудро чем является на самом деле. Все дело было в том, что раздача должностей уже не означала автоматического перехода действительной власти в руки новых чиновников - как уже говорилось, при Комнинах элита стала более наследственной чем прежде, приближаясь к европейским стандартам. Фактически внутренняя политика Андроника сужала, а не расширяла базу поддержки нового правительства, но регент, лишенный способности посмотреть на проблему в целом и все более запутывающийся в сетях паранойи, этого попросту не замечал. Тем более, что удивительная даже по византийским обычаям вспышка насилия среди высшего эшелона власти первоначально оказывала известное воздействие на общество, позволяя Андронику полагаться на излюбленные им методы во всех случаях.

После уничтожения ставших ненужными сторонников, могущих претендовать на свою долю в управлении империй, наступило время бывшей правительницы и ее сына-императора. Пьеса была разыграна в трех актах, каждый из которых заставляет задуматься над человеческой природой. Сперва Андроник обвинил Марию в измене и после инсценированного процесса заставил Алексея подписать смертный приговор собственной матери. Потом регент был коронован как император-соправитель, что в принципе соответствовало нормам Византии, но вообще редко приводило к чему-то хорошему. Не стал исключением и этот случай. Едва только на улицах столицы стихли крики радости и разошлись торжествующие толпы, как новый император повел интригу против своего племянника-соправителя. И, действительно, ведь как уже было замечено - двойное правление редко приводило Византию к чему-то хорошему. Именно этим аргументом апеллировал к высшим сановникам империи Андроник, и они не подвели: не соправив и нескольких месяцев (по другой версии - и дней) Алексей был задушен тетивой от лука.
Теперь - и только теперь, когда у нового императора не осталось видимых соперников, а сам он наслаждался молодой (одиннадцати или двенадцатилетней, и их брак, как говорили, был не только династическим) вдовой покойного племянника - выяснилось, что Андроник не очень сильный лидер. Репрессии, нараставшие день ото дня, наполнили соседние государства беглецами, обладавшими влиянием и умением держать оружие в руках. Сложная дипломатическая система взаимоотношений между католическим миром и православной империей оказалась безнадежно порушенной, что наложилось на новый натиск мусульман, сицилийцев и балканские восстания. Кроме того, Андронику "внезапно" пришлось столкнуться с рядом мятежей в самой Византии. Их он подавлял с примерной жестокостью, нарушая все милостивые обещания и компромиссные соглашения. С трудом накопленный тремя императорами за столетие ресурс прочности был безнадежно растрачен за три года правления узурпатора - к 1185 г. Византия находилась в таком состоянии, что даже смутные времена регентства казненной жены Мануила стали представляться чем-то далеко прекрасным и стабильным.

Кипр захватил один из претендентов, города и провинции были в смятении, позиции империи на Балканах оказались разрушены, а давние противники не замедлили воспользоваться очевидной слабостью Византии: один из крупнейших ее городов, быть может даже второй по числу жителей, Фессалоники был захвачен сицилийцами, устроивших оргию жестокости. Андроник встретил эту опасность в оцепенении жестокости - привычная беспокойная деятельность покинула его и император коротал часы в общении с оракулом, желая выпытать у предсказателя будущее. Последний назвал имя основного, кипрского, мятежника, но когда один из приближенных императора решился, на всякий случай, арестовать живущего в столице безобидного тезку претендента, то начался бунт. Не тот Исаак оказался отчаянным храбрецом - проткнул императорского посланца и крикнул клич. Народ, к тому времени привычно разочаровавшийся в своем вожде, сбежался на зов. На деле, конечно, главную роль сыграли представители элиты и их люди, сумевшие изолировать верных Андронику варяжских наемников во дворце. Итак, все предали предателя.

Исаак убивает Андроника


Алексей ослепляет Исаака


Ангелы у власти
Расправа была страшной, в духе времени. Пожалуй, последний раз так страдал грубо ослепленный император Роман, но и тут Андронику удалось выделиться - его муки были сильнее. Нет никакого желания вникать в подробности - попытавшийся бежать и схваченный правитель был сперва лишен одного глаза, а потом брошен на растерзание настроенный соответствующим образом толпе. Последнего из императорской династии Комнинов били, забрасывали, кололи, ошпаривали и в конце концов подвесили за ноги. Что бы достойно перенести все это, павшему пришлось в полной мере проявить свойственное ему мужество. Наконец, он умер, но проблемы, и отчасти порожденные им, и бывшие хроническими, все еще оставались.
Новый император из рода Ангелов, Исаак II был представителем одной из аристократических династий, возвысившихся при Комнинах. Перед достаточно еще молодым правителем (ему было под тридцать) стояли трудные задачи, к решению которых он не был готов ни морально, ни интеллектуально. Возможно, в иную эпоху не жестокий по природе Ангел смог бы войти в историю как добрый и веселый государь, покровитель наук и искусств - мы знаем десятки таких правителей, сумевших родиться в нужное время - но конец 12 века был вовсе не таковым.
Попытка подавить засевшего на Кипре претендента, а де-факто деспота-сепаратиста, провалилась. На Балканах восставшие болгары и сербы сделали жизнь императорских солдат невыносимой. Мусульмане сокрушали католические, но все же и христианско-союзные государства крестоносцев на Ближнем Востоке. Наконец, существовала и самая очевидная военная угроза - норманнские войска Сицилийского королевства. Их, после ряда трудных боев, удалось разбить, но общее положение Византии было таково, что даже и в этом случае ей пришлось лишиться - после победной войны! - нескольких важных островов, отошедших сицилийцам.

Третий крестовый поход несколько облегчил положение дел на Востоке - мусульманам, опасавшимся лишиться недавних завоеваний, было не до византийцев. Но нестабильное внутреннее положение империи не позволило извлечь плодов из христианского похода: Исаак, недавно вынужденный усмирять восстание лучших своих полководцев и только что с треском проигравший очередную кампанию против болгар, попросту не мог разговаривать с западными державами с позиции равного. Англичане, захватившие Кипр, были меньшей проблемой нежели германские войска Фридриха Барбароссы, начавшие вступать в пределы Византии в 1189 г.
Во всем этом есть что-то трагикомичное: посланные восточным императором, для координации действий императора западного, посланники по прибытии в лагерь немцев немедленно занялись интригами против своего господина. В свою очередь Исаак, сумевший видимо отчасти разузнать об этом, бросил прибывших с ответным визитом дипломатов Барбароссы в тюрьму. Это было неумным шагом отчаяния - и без того взбешенный полным беспорядком, творившимся на союзных византийских землях (вместо обещанного продовольствия немцы получили нападения множества отрядов, не подчинявшихся никому), непреклонный германский император счел это формальным объявлением войны и начал продвигаться по европейским землям Византии как по вражеским. Более того, речь шла уже о завоевании самого Константинополя, при поддержке болгар и сербов. После нескольких поражений Исааку пришлось идти на попятную в этой абсолютно ненужной войне. Надо отдать Барбароссе должное - заманчивым перспективам сокрушения византийцев он предпочел трудности похода в Святую Землю. Переправившийся через Дарданеллы император разбил непобедимых сельджуков, захватив столицу султаната и двинулся дальше, навстречу бессмертию.

А Ангел остался, еще на пять лет. Внутренняя политика, проводившаяся им от случая к случаю, между как правило катастрофически заканчивающимися внешними инициативами, легко может быть охарактеризована как смесь коррупции, непотизма и фискального гнета, вынуждавшего его подданных приветствовать любого завоевателя и даже самим отлагаться от империи.
Наконец, в 1195 г. терпению военной элиты пришел конец - несмотря на всю свою слабость, несомненно удобную для них, Исаак все же был слишком откровенно неудачлив как полководец. Прямо в полевом лагере императором был провозглашен его старший брат Алексей, тут же приказавший ослепить и бросить в темницу младшего, но пощадивший своего племянника тоже Алексея. Последний был помещен под арест, но на весьма благоприятных условиях.

В 1202 г. сын Исаака бежал на Запад, безуспешно пытаясь уговорить Папу оказать ему помощь в борьбе за византийский престол. Его люди появлялись везде, но мало кто в Европе был готов заняться восстановлением власти его отца, не составившего о себе особенно хорошего впечатления. Сам же девятнадцатилетний принц не мог предоставить ничего кроме горячей уверенности в том, что после первого удара вся Византия выступит на его стороне против узурпатора. К сожалению для него, Священная Римская империя, поглотившая на рубеже веков Сицилийское королевство, находилась в состоянии внутреннего брожения, а родственный ему кандидат в императоры был некстати убит при неясных обстоятельствах, став, кажется, единственным случаем в подобном роде. Оставались итальянские торговые республики, но они и без того наслаждались подтвержденными новым правителем преференциями и были вполне довольны продолжавшейся дезинтеграцией государства ромеев. Оно само шло им в руки, стоило ли рисковать?
Отчаявшийся Алексей пытался обратиться к крестоносцам, еще впору их сборов в Северной Франции, но тогда его предложение были отвергнуты. Теперь, когда войско рыцарей оказалось в буквальном смысле на мели, семя упало на подготовленную почву. Вместо сомнительных перспектив, уже попробовавшему кровь 20 т. крестоносно-венецианскому воинству предлагалось восстановить законную власть свергнутого Исаака - за сумму в два с половиной раза превышавшей оговоренную в контракте с венецианцами, военную помощь после победы в операциях против мусульман и даже восстановление христианского единства, т.е. переход православной византийской церкви в католичество. Это было щедро даже по восточным меркам!

На Константинополь
Пожалуй, основную тяжесть ответственности за принятие решения плыть к Константинополю, следует возложить на дожа. По крайней мере, только в его власти было предотвратить эту экспедицию, попросту отказавшись перевозить крестоносцев. Почему же, несмотря на то, что венецианцы имели в столице Византии крепкие позиции и без труда завоевывали ее рынок, он согласился на этот поход? Очевидно, по примерно той же совокупности факторов, обусловивших египетский проект Дандоло.
Конечно, у венецианцев были преимущества низких пошлин, экстерриториальности и прочие плюшки бонусы выгоды. Но они были и у пизанцев, и у генуэзцев. При этом, последние не имели в прошлом такого печального опыта как неудачная венецианская кампания против императора Мануила в 1170-х гг. Продолжающаяся нестабильность в Византии и явственное ослабление ее вооруженных сил дарили Венеции возможность посадить руками крестоносцев на престол нужного человека, заняв таким образом первое место в империи и оттеснив своих заклятых итальянских друзей. Дандоло попросту расширял свои планы, делая их воистину грандиозными - теперь между крестоносцами и Иерусалимом стояли не только Далмация и Египет, но и Византия. Четвертый крестовый поход должен был кардинально изменить расстановку сил на Востоке и добиться всего этого предстояло ему, старику дожу. Перспективы захватывали - и что такое откладывание освобождения Святого города и папское отлучение в сравнении с возвращением целой империи в католичество, освобождением Египта и венецианским торговым господством в Восточном Средиземноморье? И деньги, конечно, не стоит забывать о них. О! и все это без малейших вложений - и войско, и флот уже готовы! Ну кто бы устоял?

Меньше всего сомневались сами крестоносцы. Их вожди уже совершили преступление перед Богом, захватив и разграбив христианский город во время похода против язычников, куда же было опускаться ниже? Все, чья совесть была недостаточно лабильна, покинули войско, так что обсуждение носило несколько номинальный характер и дожу даже не пришлось угрожать оставить своих союзников голодать в опустевшей Заре. Оно, это крестовое войско, находилось отныне в полной власти венецианцев и представляло собой лишь отряды рыцарской конницы, с прислуживающим ей малым народцем. Флот, осадный парк и снабжение - все это было в руках людей Республики Святого Марка. И тем не менее, среди личного состава идущих на войну воинов-христиан вновь произошел раскол, и многие опять покинули войско, ставшее теперь почти полностью франко-итальянским.
Перезимовав в Заре, весной 1203 г. войско высадилось на византийском острове Корфу, где с ними встретился наследник низверженного императора (того что сверг и убил другого императора, который, в свою очередь, убил императора третьего). Если переговоры на высшем уровне прошли достаточно удачно и молодой принц подтвердил все обещания данные его послами, то в остальном освободителям младшего Ангела было над чем призадуматься: местная цитадель отказалась признавать Алексея и открыть ворота, а священник, представлявший православную церковь на острове, вступил с католиками в столь излюбленные византийцами теологические споры, без особого труда высмеяв претензии Рима на господство в христианском мире.
В мае 1203 г. французы и итальянцы сели на свои корабли, приготовившись пуститься в плавание к столице Византии. Позади них лежал опустошенный по просьбе византийского принца остров: мятежники должны были познать суровость законной власти.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив