"Караванный путь" из Финляндии в Питер, часть 1-я.

Vodka tour: Кекконен-пурукуми

"Пьяные туры изменили взгляды финнов на необъятную Россию. И наоборот. Сегодня мы не замечаем последствий. Полувековая одиссея соседей в Ленинград подкосила даже коммунистический колосс. Хмельной туризм сформировал колоссальный теневой рынок. Заодно это был чисто русский, кабацкий разгул. В основе его лежало доброе слово «дружба», помноженное на наше всё – водку.


Всё началось после смерти тирана. Того, кто, как известно, поломал отношение финнов к России. Если Ленин дал независимость, а в Финляндии победили белые, то Сталин в 1939 напал. Вскоре территория от Ленинграда до Выборга стала «красной».

В 1956 году Никита Хрущев впервые после раздора посетил Финляндию. Даже парился в бане с президентом Урхо Кекконеном. Это, кстати, потом ему ставилось в вину на Политбюро ЦК партии. На что он прекрасно отреагировал, заявив, что настоящий большевик ради дела может париться даже с дьяволом. И, говорят, тихо добавил в адрес недовольных вождей: «Козлы».

Если кратко, то договоренности оказались просты: Карельский перешеек, как Крым сегодня, навсегда остается в России; навсегда президентом остается и Кекконен; Финляндия не вступает в НАТО. А за это СССР начинает с ней дружить и густо торговать. Финляндия быстро становится внешнеэкономическим окном в Европу. Торговля процветает до сих пор, а от Кекконена осталась фраза-анекдот: «Если я умру…».

Где торговля, там и туризм. Разумеется, сначала вес воспоминаний об утраченных территориях помогал чувствам. Финны смотрели на свои заброшенные фундаменты и плакали. Но человек не может жить только прошлым. Память нас защищает, и вскоре оптимизм взял своё. Финляндия уже тогда была социальным государством, где заграничный вояж не воспринимался полетом на Луну. В профсоюзах были скидки. Пошло продуктивно.

И вот в Ленинграде появились марсиане на своих космических кораблях. Железный занавес проходил по борту автобуса, а на нем были ненашенские буквы. И буквы были разноцветные. Даже прикоснуться к обшивке советскому человеку считалось жутковатым.

Наши люди считали, что все иностранцы похожи на антигероя знаменитого детского стишка Маршака - мистера Твистера. Он с большим пузом, в смокинге, с сигарой и очень противный кровосос. Но и по Маршаку Твистер отговаривает дочку: «Зачем тебе ехать в Советский Союз? Поедем к датчанам и шведам». Заметьте – Финляндии нет. Но даже дочка прожженного владельца заводов и пароходов сказала: «Хочу в Ленинград».

Вначале появление финнов воспринималось по русскому классику басен Крылову: «По улице слона водили». А слоны, как известно, порой шалят. К тому же финны - народ застенчивый. Гулять, как на Руси, напоказ и демонстрировать свои пороки у них не принято. В Ленинграде можно было, наконец, расслабиться. И, конечно, финны тогда еще испытывали комплекс перед шведами. Финны беднее, в Стокгольме на них смотрели свысока, как на деревенских. А в СССР они почувствовали себя англичанами в Индии.

Одеты финны были, как и в наши дни, скромно. Но с точки зрения ленинградцев – роскошно. А присмотрелись, потихоньку выяснилось, что финны просты. «Приехав в страну, старайтесь соблюдать ее законы и обычаи во избежание недоразумений», - это эпиграф к тому же знаменитому стишку о Твистере.

Прошли годы, и финны стали своими. Они соблюдали обычаи. И особенно главную нашу потеху – кабацкий загул. Если поначалу барьером для ленинградца был страх, оставшийся от Сталина, то вскоре выдохнули. Серьезным препятствием стал язык. Фарцовщики образца 1956 года были больше стилягами. Они заканчивали изысканные вузы. Знакомиться с иностранцами ходили в Мариинский театр, внешне не очень отличались от фирмачей. А тут финский язык. Тарабарщина, по сравнению с французским. В 1959 году ленинградец Сергей Довлатов, являющийся ныне иконой интеллектуалов, поступает на финское отделение филфака университета. Это не случайно. Довлатов знал, что такое фарцовка."