Как я нашел много денег


В 1991 году, весной я приехал из Будапешта в Берлин, обиженный тем обстоятельством, что, устроив свою персональную выставку в Российском доме науки и культуры, смог продать всего одну маленькую живописную работку за шестьдесят долларов. Правда попала она в руки президента Венгрии, и это совсем чуть-чуть, но все-таки утешало.
В общем, оставаться в стране, где не покупают мое искусство, мне больше не хотелось. Я собрал вещички, купил билет до Берлина, практически на последние деньги, и отправился прогуляться по весеннему Будапешту. Моя душа прощалась с этим чудесным и таким равнодушным к моей живописи городом. Возникло желание пройтись к телефону автомату, откуда было возможно бесплатно звонить во все концы мира, потому, что внутри него что-то не срабатывало, и можно было спокойно говорить часами с моими близкими и друзьями. Поставив в известность о моем решении уехать в Берлин всех, кого вспомнил, я положил трубку и двинулся на встречу весеннему солнечному дню.
Пройдя несколько шагов от телефонной будки в сторону центра, я увидел на краю газона внушительных размеров бумажник. Прикинув, как это могло произойти, я нарисовал себе картину, где толстый, как его бумажник, дядя вылезает из машины, а бумажник выпадает из кармана его брюк.
Я посмотрел по сторонам, но на улице не было ни души.
Подошел ближе, взял его в руки и осторожно открыл бумажник, все еще боясь, что это розыгрыш, и кто-то хочет сейчас меня поймать с поличным. А еще я как человек проживавший в нашей лихой стране в смутные времена, знал что и мошенники вполне могли бы разыграть свой трюк с подкидыванием бумажника. А когда несчастный его поднял и заглянул, то из кустов объявляется хозяин этого кошелька и говорит, что в нём было денег гораздо больше. Затем целая шайка мошенников выпрыгивает из всех подворотен и начинает изводить нашедшего и пугать смертоубийством, если он не отдаст обратно денег, которых не брал.
И вот, я стою посредине улицы с распускающимися каштанами, с бумажником и большим букетом противоречивых чувств и искушений.

Внимательно осмотрев окрестности, и не увидев даже тени намека на присутствие кого-нибудь из живых, решил приоткрыть бумажник и посмотреть на содержимое. За время моего пребывания в Будапеште, ожидая момента, когда мои живописные работы будут распроданы, у меня закончились все имевшиеся деньги, а вес и размер бумажника были внушительны и моё воображение рисовало содержимое найденного самым соблазнительным образом.
Внутренность бумажника разделилось на две увесистые половины. В одной половине были паспорта всех членов семьи бранившего сей предмет, а другая половина была до отказа забита венгерскими ассигнациями разного достоинства. Я не стал пересчитывать добычу, так вовремя попавшую мне в руки. Сложив бумажник и сунув его в карман продолжил свою прогулку, которая наполнилась свежими эмоциями. Радость от приобретения денег сразу начала гаснуть от мыслей о том, что этот растяпа потерял паспорта всей своей семьи. Там были даже паспорта детей. Куда он ехал со всеми этими документами, и как теперь себя чувствует, потеряв их? Что говорят ему все близкие о том, кто он такой? А потом, эти процедуры с восстановлением документов… Картины рисовались одна печальнее другой.
В конце улицы, по которой я шёл, был полицейский участок и совесть повела меня прямо туда, не сворачивая.
Зная, что в Венгрии не любят русских, я заговорил на совершенно неизвестном мне английском языке и поведал дежурным офицерам печальную историю об утерянном бумажнике. Они дружно кивали в ответ головами, не отводя глаз с наполненного конкретным содержимым предмета в моей руке и предложили оставить его в участке, а мне же пойти дальше по своим иностранным делам ни о чем не беспокоясь. Офицеры уверенно обещали найти пострадавшего и его бесконечных родственников, всех до единого и вручить ему этот вожделенный предмет.
Неожиданно для них я решил проявить настойчивость в своем желании не расставаться с подарком небес, и предложил подождать до прихода владельца бумажника с тем, чтобы торжественно вручить ему его потерю. Когда о моем решении узнали дежурные офицеры (для меня и по сей день это осталось загадкой – как они это узнали, учитывая что говорили мы все непонятно на каком аглицком)) их лица приняли непробиваемый свинцовый вид, а траектории движения тел приобрели черты спонтанности и неопределенности.
Вариант лёгкой добычи у венгерских полицейских сменился тяжелым будничным чувством реальности. Они начали вызванивать несчастного потерпевшего и вскоре установили с ним связь. Его приход не заставил долго ждать.
Грузного вида мужчина, похожий на Лучиано Паваротти, с окладистой бородой, влетел в участок и быстро направился к стойке дежурного, где лежал его бумажник. Схватив его, и перекинувшись несколькими словами с полицейскими, он развернулся и вылетел из участка с той же скоростью, с которой туда влетел.

Если кто-то вдруг не вспомнит!
При таком повороте событий полицейские вряд ли могли рассчитывать на благодарность в виде денежного вознаграждения со стороны пострадавшего, но я лелеял тайную надежду на маленькую, совсем не значительную премию. Не получив ни какой благодарности, даже в виде доброго взгляда, я поднял свое тело с полицейского стула, на котором дожидался счастья, и побрел дальше прощаться с Будапештом. К этому времени утро уже благополучно перешло в полдень, наполненный чудесными запахами осени. Впереди была зовущая неизвестность.
Но если бы я знал, ох если бы я знал, что меня ждет впереди! Мои приключения на этом не закончились, а скорее наоборот - в Берлине все только начиналось.
И незабываемый Херлуф Бидструп о ценности в искусстве!
