Как социалистический рай на земле обернулся адом.

Сегодня поведаю интересную историю о том, как коммунисты пытались построить настоящий райский островок социализма в отдельно взятом районе города Санкт-Петербург. Но главное — о том, как райский островок в конечном счете обратился настоящими вратами ада как для его обитателей, так и для прочих жителей района. В народе «райский островок» победившего социализма был известен под лагерным названием «Сороковые корпуса». Официально же он носил название «Кондратьевский жилмассив»! (см. википедия). Я имел счастье расти возле этого замечательного места, аккурат посередине между известным на весь мир СИЗО «Кресты» и известным тогда на весь Питер оплотом мелкого криминала «Сороковые корпуса». Да, Питер — это не только Дворцовая. Так что детство у меня было прикольное.

Помню, как мать в детстве меня предостерегала: «Захочешь писить - не в коем случае не ходи туда!», и указывала пальцем на зловещую арку Сороковых корпусов. Понедельничные же уроки начинались с пересказов одноклассниками друг другу страшилок об ужасах, произошедних за неделю в тех самых корпусах. Именно из этих пересказов я, например, узнал о существовании скинхедов. На дворе был 95 год, о существовании скинов тогда не знала ни пресса, ни родители, ни даже милиция. И лишь по школе разносился слух о том, что есть какие-то бритоголовые парни, которые всех бьют и режут. «Вы слышали? В Сороковых корпусах скины уши кому-то отрезали!». «А что за скины?». «Не знаю...». О Сороковых корпусах ходили самые зловещие слухи, вероятно, утрированные и распускаемые сплетниками и родителями, которые очень боялись, что их чада окажутся в этом месте.

Таких мест в каждом городе навалом, но что выгодно отличает Корпуса от остальных — это то, что задумывались они изначально как самое безопасное место города, как настоящий рай в стране победившего социализма. Они были даже спроектированны таким образом, чтобы исключить саму вероятность совершения преступлений. Но что-то пошло не так. Эффект получился ровно противоположный. О том, как так вышло, мы и поговорим в сегодняшнем историческом фоторепортаже. Можно сказать, что история Сороквых корпусов является блестящим социальным экспериментом, в очередной раз демонстрирующим верность поговорки «Благими намерениями вымощена дорога в ад».

Приготовьтесь и затяните ремни покрепче, мы отправляемся...

Вход в Сороковые корпуса:


Кондратьевский жилмассив был возведен в 1931 году для проживания рабочих Выборгской стороны и стал одним из первых проектов такого рода в Ленинграде и первым по масштабности. Представлял он собой серию из распологающихся друг за другом однотипных домов, которые в свою очередь были замкнуты коробкой других домов, выполняющих роль стен, отгораживающих жилмассив от остального мира. Проще говоря — аналог крепости. Вот так это выглядит со спутника:



Расстояния между внешними домами, образующими собой стены неприступной крепости, замыкались в те годы железными заборами. Жилье для рабочих в этой тюрьме представляло собой маленькие комнатки с низкими потолками в огромных коммуналках без ванн и с микроскопическими кухнями, которые предназначались для легкого перекуса, но не для готовки. Дело в том, что по мнению партии рабочим совсем не обязательны были пережитки стран загнивающего империализма, такие как мытье и еда. Некогда пролетариям отвлекаться на глупости при построении коммунизма! Ладно, шучу. В соответствии с идеологией того времени (хотя, скорее, в соответствии с экономией на качестве проживания), все это являлось недопустимыми излишествами, ввиду чего мыться полагалось в общественных банях, питаться — в общественных столовых.

По замыслу архитекторов, жилмассив должен был стать городом в городе или же зеленым оазисом в промышленной зоне. Поэтому спроектировано все было так, чтобы рабочим и их семьям вообще не было нужды покидать стены родных пенатов: на территории жилмассива компактно располагались столовая, баня, детский сад, ясли, универмаг (существующий и по сей день), прачечная, библиотека, развлекательный клуб и т.д. и т.п. Клуб носил не только функции развлекательного заведения, но и просветительского: каждые выходные жильцы должны были в него ходить, чтобы слушать лекции о том, как страдают рабочие в странах загнивающего капитализма. Впрочем, одними клубными посиделками не ограничивалось, и для жаждущих зрелищ рабочих временами устраивали развлечения куда более масштабные, хоть и несколько своеобразные. Например, именно в Сороковых корпусах на площади Калинина в 1946 году состоялась последняя в мире (под миром понимаются СССР, Европа и Америка) публичная казнь.



Чтобы в промежутках между строительством светлого будущего и развлекательными мероприятиями рабочие и их семьи могли уютно отдохнуть, не испытывая дискомфорта от шума и пыли, внутренняя территория жилмассива была очень хорошо озеленена. Вход в жилмассив для посторонних был запрещен, поэтому в специальном помещении у входа сидел специально обученный человек, который следил за всем из такого вот окошка, и «закрывал и не пущал».



Таким образом, строительство светлого социалистического будущего за станком на заводе было единственной причиной, по которой рабочие покидали территорию жилмассива. Помимо прочего, жилмассив задумывался как территория, полностью очищенная от такого буржуазного порока, так ненавистного нашему человеку, как преступность: жители массива могли оставлять детей играть во дворике в любое время суток, совершенно не приглядывая за ними, ибо посторонний человек не мог попасть на территорию и сделать с детьми что-нибудь нехорошее. На остальной преступности тоже можно было поставить крест ввиду неотвратимости грядущего наказания: едва ли при столь узком круге подозреваемых кто-то решится беспредельничать.

По большому счету массив представлял собой настоящую комунну, одну большую дружную семью. Невзирая на то, что условия проживания были не из лучших, для новоселов это было настоящим глотком свежего воздуха, т.к. при царе рабочие не могли расчитывать даже на такое жилье... Нет, на самом деле со стороны властей это был просто шикарный подгон (да еще и бесплатно): утопающие в зелени дворы с изобилием детских площадок (и это в самой гуще Полюстровской промзоны), все для досуга — от клуба до библиотеки, даже фонтан не забыли установить. Чем-то напоминает место действия фильма «Таинственный лес» (кстати, очень крутой фильм, наглядно демонстрирующий невозможность длительного существования таких замкнутых тоталитарных обществ). К слову, идея городов-садов для трудящихся пошла как раз из Европы. В Англии ее активно развивал архитектор-утопист Эбенизер Говард, после чего она перекочевала в довоенную Германию. Однако эта утопия в Европе не прижилась по причинам, которые станут ясны позднее. Хотя, думаю, тогда всем жителям молодой страны действительно казалось, что вот он — первый островок беззаботного социалистического будущего замаячил на горизонте... Однако очень скоро новаторская идея, творческий пыл и гордость строителей коммунистического островка стабильности сменились разочарованием, а еще чуть позже — заброшенностью.



Поскольку молодая страна всеми силами пыталась выполнить план, строилось все быстро, но некачественно, ввиду чего спустя всего 40 лет, к 1970 году, жилмассив был признан аварийным и подлежащим расселению. В первую очередь в домах отсутствовала промежуточная кирпичная кладка, а по сути — несущие стены внутри периметра зданий. А откуда им взяться? План, экономия, все дела. Такой хитрый план по экономии привел к сильной вибрации строительных конструкций, ввиду чего стены и потолки жилья за 40 лет эксплуатации превратились в уже символизирующее коммунизм паутинное сплетение из дыр и трещин.



Немало этому поспособствовали и перепланировки жильцами коммуналок. Например, прелестей общественной бани с ее извечными обитателями, по типу черных грибков на пальцах ног, новоселы отчего-то не оценили и, поддавшись соблазнам загнивающего Запада, начали самовольно массово устанавливать ванны прямо на крошечных кухнях. Те же, кто не мог достать ванну, поступали проще: делали на кухне плиточную пристройку с бортиками, которую и использовали в качестве чугунной королевы омовения. Если учесть, что на одну квартиру приходилось до десятка семей, то ванна работала без остановки. Поскольку в совершенно не приспособленных под это условиях все делалось кое-как, всеразличные протечки пролетарию стали роднее, чем голос Левитана. Бесконечные протечки, как немудрено догадаться, едва ли могли положительным образом сказаться на межэтажных деревянных балках, которые начали гнить с утроенным усердием.

Фасадный дом корпусов:

Но это еще были мелочи. Главная проблема заключалась в том, что коммунисты не учли простейшей детали: человечесвое общество не только развивается, но и разрастается. К началу все тех же семидесятых в микроскопических комнатках огромных коммуналок не просто подросли дети тех самых рабочих, но и более того — у большинства вчерашних новоселов начали появляться внуки, что привело к социальному взрыву. И внезапно выяснилось, что просторное стало тесным, а комфортное — неудобным. Вроде бы, когда рабочий с женой заселялся в комнату коммуналки, пусть и без кухни с ванной, было еще вполне терпимо... (зато бесплатно!), а вот когда количество жителей комнаты пополнили дети, а позже и внуки, выяснилось, что светлое социалистическое будущее оказалось каким-то не таким светлым, как батюшка Ленин завещал. А если к этому добавить аварийность жилища, то свет в конце социалистического тоннеля подозрительно начинает напоминать аналогичные видения во время околосмертных переживаний..

Говорят, что если особо внимательно и долго смотреть в этот тоннель, то внутри может блестнуть то самое светлое будущее!

К слову, очень часто можно слышать, как любители Сталина с громким постукиванием сердца в своей пролетарской груди вспоминают о прекрасных домах с просторным жильем, которые возводили при Сталине. Так-то возводили, но не следует забывать и о том, что эти прекрасные дома преимущественно ограничивались рамками центральных районов двух столиц и предназначались для того, для кого надо. Для всех остальных же массово возводились именно коммунально-барачные трущобы общажного типа без каких-либо удобств, к тому же еще и разваливающиеся спустя нескольких десятков лет эксплуатации.

Социальный взрыв 70-х привел к резкой маргинализации населения жилмассива. Если учесть, что корпуса изначально заселялись людьми не самой тонкой душевной организации, можете представить, что с ними случилось в тот момент, когда жизненного пространства стало резко не хватать. Уже давно доказано на животных, что ограничение жизненного пространства (перенаселение) ведет к тому, что члены группы (например, грызунов) становятся агрессивными и начинают съезжать с катушек даже при изобилии пищи. Коммунисты решили аналогичный опыт провести на людях. Надо отдать должное — успешно!

Как известно, быт определяет сознание. Так что старшее население от безысходности своего существования уже в те семидесятые начало массово спиваться среди потрескавшихся стен коммунальных кухонь. Это очень существенный просчет любителей утопии, коей были архитекторы «Зеленного оазиса» и «Города в городе». Когда человек полностью отрезан от внешнего мира стенами коробки жилмассива (да еще и проверяющий наблюдает, чтобы чужаки не проходили), покидая ее только для похода на завод, он начинает деградировать, а с тем и десоциализироваться, т.е. превращаться в овощ. Он напрочь лишен плюризмов мироощущения, какого-либо кругозора, лишен возможности обмена социальным опытом и навыками с представителями других общин. Всю жизнь просидев в своей зоне комфорта со стражником у ворот, который не пущает, внезапно оказываясь вне стен родной крепости (или сталкиваясь с какой-либо проблемой), выясняется, что он попросту не приспособлен к выживанию. Он утратил ключевые инстинкты живых организмов, как животное, которое, не имея естественных врагов в своей среде обитания, утрачивает все свои хищнеческие инстинкты и молниеносно погибает при малейшем дисбалансе фауны (примеры — корова Стеллера, баклан Стеллера, и т.д.). Если выражаться более грубо, то это называется тупиковой ветвью развития.

Более того, человек, всю жизнь проведший в одной крепости под пристальным взором стражника, теряет любой интерес к жизни, приобретая апатию, а с ней и утрачивает способность к обучению. Даже получив свободу и возможности (например, не работать на дядю, а попытаться открыть свой магазинчик; не сидеть в родном огороде, а съездить посмотреть на мир), он не пользуется ею просто потому, что ему ничего неинтересно. Ярчайший пример — туристы, которые, приезжая в Турцию, весь отпуск проводят в пути между номером отеля и пляжем. Его сознание, его амбиции — все полностью атрофировано. Поэтому единственный метод борьбы с трудностями, который он использует — либо алкоголизм, либо мелкий криминал. Ты ему дай хоть десять лучших образований — все вылетит в трубу. Потому что образование само по себе бессмысленно. Надо обучать им распоряжаться. Научишь ты читать такого, а что толку? Он не будет читать Достоевского или Эйнштейна, он будет читать Майн Капф, под воздействием которого убьет кого-нибудь и сядет в тюрьму. Поэтому все подобные закрытые общества обречены на провал.

Таким образом, с начала 70-х, как и писалось ранее, Сороковые корпуса от безысходности своего существования начали массово спиваться. Аккурат в тот период как раз стражника от ворот убрали, так что дети получили полную свободу. Как на детей влияет отсутствие личного пространства в доме, всем известно — им не хочется возвращаться домой, и они начинают воспитываться улицей. Представь себе: тебе 14 лет, а дома в одной комнате компактно распологаются вечно пьянющий батя, маманя с пеленками, детский ор, дед с бабкой, ходящие под себя, а у тебя нет вообще ни одного уголка. Тебе дома не спрятаться, не скрыться... То что призвано быть твоей крепостью, становится твоим наказанием. Да и в целом родителям на тебя похуй, т.к. при том изобилии проблем, которые испытывали жители массивов, подобных Сороковым корпусам, как-то малость не до воспитания.

Таким образом, пока родители массово спивались, их дети росли на улице сами по себе. И едва ли на улицах они играли в шахматы. Как итог — к родителям-алкоголикам добавляются дети-шпана (гопники, наркоманы, проститутки и т.д). Уже к 80-м годам дети с площадок корпусов разбежались по городу, а их места компактненько заняли алкоголики. С тех пор детский звонкий смех навсегда сменился пролетарской перегарной отрыжкой, глухой звук отпрыгивающего от дорожки мяча — звоном разбивающейся об чью-то голову бутылки, а песочницы вместо игрушек живописно украсили окурки. Уже с тех пор за кварталом закрепилась весьма печальная слава, а окрестные жители с тех пор именовали его на лагерный манер Сороковыми корпусами.



К началу 90-х позакрывались почти все заводы. У людей не осталось работы и денег. К таким жизненным поворотам тепличные условия СССР обитателей квартала (да и вообще всей России) не готовили. Впрочем, население очень быстро нашло способ преодоления внезапно свалившейся на голову проблемы: большинство жителей корпусов стало пить пуще прежнего. Квартал, и без того пользующийся уже несколько десятилетий очень дурной репутацией, после этого стал истинным отображением Мордора на земной элипсоид. Едва ли можно найти много людей, которые отваживались заходить в корпуса с наступлением вечера. Все те, кто мог переехать, начали бежать из коммуналок жилмассива от столь неблагоприятного соседства и условий быта, которые к 90-м стали совсем уж невыносимыми. Зачастую комнаты/квартиры так и оставались пустовать. В них стал активно самозаселяться различный маргинальный элемент со всего района, сделав жилмассив зоной настоящего отрицательного отбора. Чтобы хоть как-то исправить печальную ситуацию, окна давно пустующих квартир начали заваривать металлическими листами.



Степень неблагополучности какого-либо района легко определяется по количеству пожаров: чем ужаснее условия жизни и чем маргинальнее население, тем чаще там все полыхает. В Сороковых корпусах горело все и постоянно. Я на самом деле не слышал ни об одном месте, в котором пожары (причем хардкорные) пылали бы с такой же периодичностью. Всю жизнь, что я себя помню с самого детства, там постоянно что-то горело. И если сегодня пройтись по опустевшим дворам Сороковых корпусов, вы не найдете ни одного дома, который не встречал бы вас парой-тройкой обугленных окошек, напоминающих о счастливых минутах былого безудержного веселья. Все горит там и по сей день!



К 2015 году, когда квартал наконец-то начали расселять, в нем оставалось только 30% жителей: кого-то зарезали в пьяной драке на кухне, кто-то сгорел, кто-то умер от передоза или алкогольной интоксикации, многие съехали из этого филиала ада на Земле своими силами. К 2019 году в каждом из домов остается обитаемыми по несколько квартир — это те суровые потомки пролетариев, которые отказались расселяться. Впрочем, и их количество сокращается стремительными темпами, т.к. после очередной пьянки они либо сжигают свои квартиры вместе с собой, либо убивают друг друга в задорной пьяной поножовщине.

И лишь голодные крысы сегодня рыщут вдоль шприцов и битого стекла, разбросанного по дворам исторического памятника конструктивизма — символа утопического проекта коммунального города в городе.

А напоследок, подписывайтесь на телеграм-канал самых оголтелых ДНОвостей:

Также следить за обновлениями можно через социальные сети: