Как расширяли НАТО

werewolf0001 — 15.12.2021 Теги: Клинтон Перри
Строуб Тэлботт. Билл и Борис. Записки о президентской дипломатии./ Перевод с англ. М.: Немцова. - М.: ОАО «Издательский Дом "Городец"», 2003

В середине октября 1993 года, когда Россия только оправлялась от припадка гражданской войны, администрация Клинтона серьезно взялась за решение вопроса: расширять ли Североатлантический союз? Положительное решение еще сильнее напрягло бы всю российскую политику и отношения России с Западом, особенно с США. Тем не менее расширять союз следовало. Загвоздка в том, как это сделать правильно.
В 1949 году НАТО основано с единственной целью: сдерживать и при необходимости отражать нападение на Западную Европу со стороны Советского Союза и его сателлитов по Варшавскому договору. С распадом сначала Договора, а затем и СССР многие в России, а также некоторые на Западе начали сомневаться: может, вообще распустить НАТО, а не расширять его. Против имелся один аргумент - новая угроза миру в Европе: чтобы предотвратить ее, требовалась военная мощь, которой обладал только Блок Самым наглядным примером такой угрозы выступали Балканы. В 1993 году почти никто не сомневался, что против сербов рано или поздно придется применять военную силу, и сделать это мог только НАТО. Но такой аргумент в пользу дальнейшего существования Блока русских совершенно не успокаивал: многие симпатизировали сербам, а к действиям ВВС НАТО в Боснии питали отвращение.
Блок сохранялся и в политических целях. С самого начала всю холодную войну он выступал гарантом прочных отношений своих членов: те чувствовали себя в безопасности и могли восстанавливать национальные экономики, разрушенные Второй мировой войной, укреплять демократические общественные институты и осуществлять интеграцию Европы. В начале 1950-х несколько участников Блока (особенно Франция) с неохотой восприняли вхождение Западной Германии в НАТО, но США настояли, что прием страны в Блок вознаградит боннское правительство за отказ от тоталитарного прошлого и прочнее свяжет страну с Западом. Не войди Западная Германия в 1955 году в НАТО, Европейский союз, вероятно, никогда бы не сформировался. Прием в Блок Испании в 1982 году помог обеспечить контроль испанского гражданского общества над вооруженными силами и гарантировать переход страны к демократии.
После холодной войны НАТО уже однажды расширялся. За десять головокружительных месяцев 1990 года Восточная Германия вышла из Варшавского договора, отказалась от коммунизма, перестала быть отдельным государством и слилась с Западной. Администрация Буша заверила советское руководство, что НАТО остановится на этом . Поляки, чехи, венгры и другие жители Центральной Европы яростно протестовали. В конце концов под советским владычеством они страдали не меньше восточных немцев. Не принимать их в НАТО лишь на том основании, что этого не хочет Москва, - такой же абсурд, как повторное наказание за одно преступление.
В апреле 1993 года президенты Польши Лех Валенса, Республики Чехия Вацлав Гавел и Венгрии Арпад Гёнц, приехав в Вашингтон на открытие Музея Холокоста, обратились непосредственно к Клинтону с просьбой принять их страны в НАТО. Просьба не вызвала особого резонанса отчасти потому, что в заголовки попал другой высокий гость - Эли Визель, призывавший США покончить с геноцидом в Боснии.
Три недели спустя, когда у нас с Юрием Мамедовым проходила одна из первых встреч в Москве, он заметил - как бы мимоходом, не желая бередить еще не затянувшуюся рану, - что, если НАТО примет в свои ряды кого-то из бывших союзников СССР, не говоря уже о бывших советских республиках, «это поставит под угрозу интересы России».
Вместе с тем балтийские государства уже возлагали на членство в НАТО большие надежды, как я понял через несколько дней, посетив столицу Эстонии Таллин. Меня принял президент страны Леннарт Мери - один из основных деятелей балтийского движения за независимость; с Мери мы были знакомы еще с 1980-х годов. Когда в 1941 году Эстонию оккупировала Красная Армия, его семью депортировали в Сибирь. Несколько десятилетий Мери зарабатывал себе на хлеб книгами и документальными фильмами по этнографии и культуре - их высоко ценили на Западе и запрещали в СССР. Став президентом Эстонии, Мери вытянул из Ельцина, одного из первых сторонников независимости Балтии, обещание: все российские войска будут выведены из страны к августу 1994 года. Навестив Мери в мае 1993-го, я замерил, что администрация Клинтона его полностью поддерживает. Все это очень хорошо, ответил он, но единственная гарантия, что Россия снова не вторгнется к нам, когда Ельцин уступит пост более традиционному русскому вождю, - вступление Эстонии в НАТО, под защиту американского ядерного зонтика. Трудно выразиться яснее: Россия - злокачественная опухоль в стадии ремиссии; эпоха Ельцина - в лучшем случае мимолетная возможность, которой следует воспользоваться, пока страна вновь не скатится к диктатуре внутри и экспансионизму снаружи.
Откровенно антироссийские причины, по которым Мери стучался в двери НАТО, вполне понятны, если учесть, что пришлось пережить ему и его стране. Но подобный пессимизм мог оказаться самосбывающимся. Если НАТО примет антироссийские настроения за основание для приема новых членов, политическое равновесие России может сместиться именно в том направлении, которого мы - вместе с Мери, Валенсой и Гавелом, не говоря уже о большинстве самих россиян, - боимся больше всего.
Долгое время пан-европейская интеграция зависела как от государств Центральной Европы, входящих в основные западные структуры, включая НАТО, так и от российского курса реформ внутри страны и ее стремления к сотрудничеству на международной арене и в оборонной политике. Цели эти несколько противоречили друг другу, но непримиримыми отнюдь не были. Россия не доверяла НАТО, а Центральная Европа - России, и потому нам следовало отыскать способы победить подозрения и стереотипы холодной войны и укрепить сотрудничество между НАТО и странами бывшего Варшавского договора, включая Россию.
Имея в виду такую стратегию, администрация Буша в 1991 году под эгидой НАТО помогла основать организацию, названную «Совет североатлантического сотрудничества». В начале июня 1993-го я сопровождал госсекретаря Кристофера на сессию этого совета в Афинах. Событие вдохновляло лишь как предмет фотосъемки для прессы и упражнение в высоком политическом символизме: на встрече присутствовали министры иностранных дел 38 стран, прежде выступавших друг против друга по разные стороны «железного занавеса»; теперь же они расселись за большим подковообразным столом в алфавитном порядке- от Албании и Армении на одном конце, до Соединенных Штатов, Украины и Узбекистана на другом. Однако для решения реальных проблем, вроде этнических чисток на Балканах и российско-украинских дрязг из-за остатков советских вооруженных сил совет был мало пригоден.
Секретарь Кристофер счел встречу в Афинах тягостной по процедуре и туманной по содержанию. Хуже того, он попал в весьма затруднительное положение. Два томительных дня, пока министры иностранных дел ожидали своей очереди выступить, к нему приставали коллеги из Польши, Чехии, Венгрии и других стран Центральной Европы, желая выяснить, когда им можно вступить в НАТО; британский и немецкий министры между тем желали услышать, каковы американские намерения в отношении будущего Блока, поскольку мнение США учитывается их правительствами; Андрей Козырев - его критиковали дома за то, что он вообще появился на мероприятии, которым совершенно очевидно заправляли американцы, - просил заверений что США не собираются расширять Блок
Им всем Крис мог лишь ответить, что вопрос находится на рассмотрении.
Правительство США можно было поставить перед трудной проблемой только одним способом: назначить встречу на высшем уровне и на ней объявить о решении. Из Афин Крис созвонился с Тони Лейком и попросил в начале 1994 года выделить в календаре Клинтона время на саммит руководителей шестнадцати стран-участниц НАТО, где будут выработаны решения о будущем Блока .
Я обещал Юрию Мамедову, что одним из рабочих принципов наших отношений будет отсутствие неприятных сюрпризов, и потому на встрече в Лондоне 25 августа 1993 года сообщил ему, что вопрос о расширении НАТО во всей своей полноте встанет в начале 1994 года, что примерно совпадет с первым визитом президента Клинтона в Москву.
Мамедов поморщился.
- Врагу такого не пожелаешь, - ответил он с невеселой улыбкой. - НАТО в России - слово непристойное. Давай лучше займемся трудными задачами - Боснией, Украиной, - а за «невыполнимую миссию» браться не будем.
Мы перешли к другим вопросам. Через час нас прервал поступивший новостной бюллетень: Борис Ельцин на пресс-конференции в Варшаве только что объявил, что Россия не возражает против вступления Польши в НАТО. Он сказал, что в новых российско-польских отношениях нет места гегемонии и диктатуре одного государства над другим, нет места психологии «старшего» и «младшего» братьев.
Они с Валенсой подписали совместную декларацию, где утверждалось, что Польша обладает суверенным правом обеспечивать собственную безопасность и. если она предпочитает вступить в НАТО, российским интересам это не противоречит.
За те восемь лет, что мы работали с Юрием, я редко видел, как он лишается дара речи, но тут его точно громом поразило. Он сказал, что сможет предоставить мне разъяснения чуть позже, как только сам разберется, что произошло в Варшаве и что это означает.
Российские официальные лица среднего звена и комментаторы, в ужасе от того, что сказал Ельцин, впоследствии утверждали, что президент выражал свою «личную точку зрения», а не политику правительства. Другие запустили утку, что Валенса заставил Ельцина одобрить желание Польши вступить в НАТО, предварительно накачав его водкой.
Поляки, с которыми мы активно консультировались, стояли на том, что все было иначе: когда Валенса поднял вопрос о вступлении Польши в НАТО, Ельцин был трезв, - они вдвоем гуляли по садам президентского дворца. Валенса выдвинул такой аргумент: у Польши - суровый выбор. Либо вступать в альянс с Украиной, которая, как прекрасно известно Ельцину, вся кипит от страха перед Москвой и презрения к ней, либо в НАТО и Европейский союз, которые обещали сотрудничать с Россией. Валенса, по его словам. предпочитал обратиться к Западу, но частично выбор зависит от того, станут ли русские ему мешать. К тому же, намекнул он, проявив снисходительность и дальновидность, Ельцин смог бы продемонстрировать, что его страна действительно уже не та, что при Сталине и Брежневе.
Поскольку вопрос о расширении НАТО пока не привлек к себе внимания ни на Западе, ни в России, Ельцин не испытал на себе всей силы политических страстей у себя в стране. Просьба Валенсы показалась ему здравой: в самом деле, Польша теперь - свободная страна, она откололась от советской империи, как и сама Россия. Да, блок НАТО изначально антисоветский, но Ельцин и сам антисоветчик. Они с Валенсой пожали друг другу руки и объявили о договоре всему миру.
Министр иностранных дел Козырев и министр обороны Грачев всеми силами постарались убедить Ельцина взять свои слова обратно. У себя в стране он совершит политическое самоубийство, говорили ему, если не изменит своей позиции. Им удалось заставить его подписать письмо, составленное министром иностранных дел и отправленное руководству стран-участниц НАТО; в этом документе альтернативой расширению Блока предлагались совместные НАТО-российские гарантии безопасности для стран Центральной Европы. Такая мысль заведомо оскорбила бы поляков и остальных, поскольку выглядела повтором сделки, заключенной Франклином Рузвельтом, Уинстоном Черчиллем и Иосифом Сталиным в Ялте в 1945 году, когда они поделили между собой Европу. Вместе с тем Ельцин не извратил сути договора с Валенсой; фактически письмо еще раз подтвердило право любого государства на выбор методов и связей для обеспечения собственной безопасности .
Выслушав речь Валенсы и не получив никаких контраргументов от собственного персонала, Ельцин положился на свои либеральные инстинкты, как и в 1991 году, когда стоял в первых рядах сторонников независимости стран Балтии и обещал Леннарту Мери вывести из региона российские войска .
Однако в контексте событий конца лета и начала осени 1993 года варшавское заявление Ельцина просто вспыхнуло и погасло на экране: вo-первых, само расширение НАТО пока не попало в заголовки; во-вторых, пресс-конференция случилась в мертвый августовский сезон; а в- третьих, ельцинские министры настолько активно мололи чепуху.
Обещанные разъяснения Мамедова оказашсь просты: не делайте этого! 11астаиватъ на расширении НАТО, особенно в начале 1994 года, по словам К )рия. означало бы «закоротить провода» американо-российских отношений
А в Вашингтоне мы сосредоточились не столько на возможной реакции России на расширение Блока, сколько на том, какой следует быть американской политике. Крис предполагал, что саммит НАТО в Брюсселе в январе 1994 года и последующая встреча Клинтона и Ельцина в Москве должны стать тем, что в бюрократических кругах называется «навязыванием боя». К середине октября, когда до этих событий оставалось всего три месяца, основные участники и ведомства уже разметили свои позиции.
Тони Лейк и несколько советников госсекретаря Кристофера, в особенности Линн Дэвис, заместитель министра по международной безопасности, склонялись к тому, чтобы на саммите НАТО назначить Республику Чехия, Венгрию, Польшу и Словакию «кандидатами в члены» и таким образом поставить их на «скоростную дорожку», как иногда называлась эта процедура, к полноправному членству. Лишь распространив НАТО на эту часть Европы, Запад мог противостоять новым угрозам, вроде тех, что уже вспыхнули в бывшей Югославии .
Пентагон по большей части возражал против расширения. Министр обороны Лес Эспин полагал, что конец холодной войны дал шанс сократить военное присутствие США в Европе; а привлечение в НАТО новых членов подтолкнет нас в обратном направлении. Заместитель Эспина Билл Перри считал, что экспансия помешает, а возможно, и уничтожит наши шансы на успех в двух основных вопросах, касающихся бывшего Советского Союза: демилитаризации российской экономики и создания свободной от ядерного оружия зоны на Украине. Если НАТО расширится, считал он, русские не столь охотно пойдут на сокращение своих вооружений; украинцы же опасаясь неопределенности с собственной безопасностью между растущим НАТО и раздраженной Россией, с меньшей вероятностью уступят ядерные боеголовки на своей территории.
Большинство старших офицеров американских вооруженных сил также не выражали энтузиазма насчет расширения. Вооруженные силы Центральной Европы отягощены устарелым оборудованием, а равно доктринами и командными структурами, несовместимыми с принятыми на Западе, и потому никак не смогут влиться в ряды НАТО. Еще кадровых военных беспокоило, что распространение американских гарантий безопасности на Центральную Европу потребует от США вмешательства в новые конфликты, вроде балканских. За время наших совместных поездок весной и летом 1993 года военный советник Государственного департамента генерал-лейтенант Барри Маккэффри не единожды говорил мне, что, если мы не будем осторожны, нас «засосет в какую-нибудь богом забытую евразийскую трясину», а это чревато военным конфликтом с Россией.
Однако в Пентагоне все равно признавали, что нам необходимо развивать практическое сотрудничество между военными учреждениями НАТО и их бывшими противниками по Варшавскому договору, равно как и с не- присоединившимися странами - Австрией, Швецией и Финляндией, готовыми помогать в таких проблемных точках, как Босния. Как и госсекретарь Кристофер, руководство Министерства обороны понимало все недостатки Совета североатлантического сотрудничества - обычной говорильни. И летом 1993 года Пентагон придумал новую организацию, которую назвали «Партнерством ради мира». Она должна была свести офицеров и подразделения НАТО, бывшего Варшавского договора и нейтралов для совместного планирования, проведения учений и миротворческих миссий.
Самым высокопоставленным и дальновидным сторонником «ПРМ» был генерал Джон Шаликашвили, предпочитавший, чтобы его называли Шали. Прежде чем сменить Колина Пауэлла на посту председателя Объединенного комитета начальников штабов, он служил верховным главнокомандующим объединенных сил в Европе, как раз когда встал вопрос о том, что делать с НАТО. Сама по себе биография Шали могла служить рекламой потенциальных возможностей интеграции Востока н Запада. Он родился в 1936 году в Польше от отца-грузина и русской матери, подростком приехал в Штаты, уже владея тремя языками, а английский выучил по фильмам Джона Уэйна .
К октябрю гражданское и военное руководство Пентагона сомкнуло ряды в защиту «ПРМ» как образа действий, который мы можем и должны принять немедленно, пока США и их союзники решают, расширять ни им НАТО в перспективе.
Мои собственные взгляды располагались где-то между мнением Пентагона, с одной стороны, и Тони Лейка и Линн Дэвис - с другой. Я не разделял убеждения Леса Эспина и Билла Перри, что расширение НАТО - плохая идея сама по себе, но считал, что все упирается во время: ошибкой было бы торопить события, как это делали Тони и Линн. Естественно, как и Перри, меня беспокоило, что объявление экспансии в январе погубит нам все шансы добиться трехстороннего соглашения с Россией и Украиной. Кроме того, если открыть двери НАТО в январе
1994- го, полагал я, у российских сторонников жесткой линии появится предлог ренонсировать обещания Ельцина о выводе войск из Балтии: Леннарт Мери и другие лидеры региона не делали тайны из своего желания побыстрее войти в НАТО.
Я рассматривал расширение НАТО как задачу, не только имеющую смысл в теории, но и осуществимую на практике, если только нам во взаимоотношениях с Россией удастся не пустить поезд под откос (а именно это выражение часто употребляли противники нашей политики). Но коль скоро русские догадывались, что возможность катастрофы заставит нас нажать на тормоза, у них не было причин уступать нам дорогу. Каким бы ни было решение этой дилеммы, я знал, что для него потребуется время.
В воскресенье, 17 октября, я проснулся рано и изложил свои взгляды в шестистраничном меморандуме Крису. Наша стратегическая цель, писал я, интеграция Центральной Европы и бывшего Советского Союза в Евроатлантическое сообщество. По большому счету, это удастся нам лучше, если на первых порах мы станем выдвигать вперед организацию включающую «Партнерство ради мира», а не исключающую - НАТО. Сотрудничество между НАТО и русскими в практических проектах, например миротворческих акциях в Боснии, может приучить русских к мысли, что ни сам Блок, ни его расширение не противоречат их интересам.
За десять месяцев совместной работы, несмотря на то что мы с Крисом, находясь в одном городе, виделись несколько раз на дню, у нас выработалась привычка к переписке. Мой журналистский опыт в некотором весьма полезном смысле пригодился и в новой работе. Журналистика по преимуществу сводится к выяснению, какие вопросы следует задавать, и я быстро понял, что задавать вопросы - не худшее начало для разработки политики. Я пришел к выводу, что, обдумывая какой-нибудь особо заковыристый вопрос, весьма полезно сесть за компьютер и взять проблему штурмом. Хорошая политика - непременно хорошая история. Я излагал проблему максимально ясно, будто писал новостную аналитику, а затем предлагал свои взгляды на решение - так, будто я обозреватель или автор редакционной статьи. Крис в душе тоже был писателем (сначала редактировал школьную газету и «Стэнфордское правовое обозрение», затем писал речи для губернатора Калифорнии Пэта Брауна). Мои докладные записки он читал вдумчиво, оставляя на полях комментарии и инструкции.
Меморандум от 17 октября заканчивался предложением: вместо того чтобы выбирать, кто станет новыми членами НАТО, на Брюссельском саммите в январе Блок должен гарантировать участие в «эволюционном процессе», «первой важной фазой» которого будет создание «Партнерства ради мира»; оно и приведет в дальнейшем к приему новых членов.

Не думаю что это ложь, книга написана в 2002 году. Думайте сами...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив