Как мой папа купил скрипку в Кенигсберге в 1945 году

olhanninen — 09.05.2012 Мой папа с 1940 года и всю жизнь не только страстно любил скрипичную музыку, но и мечтал научиться играть на скрипке. Во время войны мечта не исчезла, а укрепилась: в перерывах между боями он представлял, как вернется в Ленинград и будет по вечерам после работы в школе учителем играть для себя, а, может, и для любимой девушки.

И в апреле 1945 года в разбомбленном после штурма Кенигсберге мой папа купил эту скрипку.

За год до войны папа полюбил классическую музыку и в особенности скрипичную благодаря скрипачу Иосифу Нусимычу, который в педагогическом училище, где учился папа, преподавал будущим учителям младших классов азы музыкальной грамоты. Ведь мой папа приехал в Ленинград семилетним мальчиком из деревни Елховка под Саратовом в 1929 году, и его родители-крестьяне не могли привить ему вкус к изящным искусствам.

После окончания школы папа ни минуты не сомневался в выборе профессии: он был очень добрый и любил детей, а дети - его за то, что с неподдельным интересом играл с ними и рассказывал интересные истории. Поэтому он решил стать учителем и поступил в педагогическое училище. А там преподавал Иосиф Нусимыч, фамилию которого я забыла. Помню только из папиных рассказов, что тот водил своих воспитанников в Филармонию на концерты скрипичной музыки и сам играл на скрипке. В его педагогические обязанности не входило учить юношей собственно музыке, а скорее знакомить их с музыкальной культурой, с чем он справлялся превосходно, но иногда забывал обо всем, начав играть на скрипке какой-то концерт, не мог остановиться и так играл до конца урока. А иногда вдруг Иосиф Нусимыч начинал рассказывать ученикам о таких музыкальных тонкостях, которые они воспринять были не в состоянии, но через некоторое время, разглядев в глазах юношей снисходительное недоумение, спохватывался и возвращался с музыкальных небес на педагогическую ниву.

Странный, рассеянный, постоянно забывавший то одно, то другое высокий и тощий одинокий человек этот поразил воображение моего папы именно игрой на скрипке после уроков, когда папа оставался послушать его игру: музыкант часто задерживался до позднего вечера в училище, чтобы не беспокоить музыкой соседей по коммунальной квартире.

И однажды весной папа набрался смелости и попросил его научить: вдруг у него получится, хотя уже знал, что учиться надо с детства, что уже поздно. Но ведь для себя, как Иосиф Нусимыч, папа хотел играть: человек он был скромный и все понимал.

Учитель дал ему несколько уроков перед окончанием учебного года. Папа со смущением рассказывал, что тот с грустью посмотрел на папины короткие пальцы, но кротко и обнадеживающе улыбнулся: он тоже не мог отказать в такой просьбе своему единственному внимательному слушателю.

А летом началась война и папа пошел в артиллерийское училище, стал командиром батареи, геройски воевал под Сталинградом и на Курской дуге, наконец дошел с однополчанами из своей 102 артбригады до Кенигсберга.

Когда 9 апреля Кенигсберг был взят, их гаубичная батарея стояла, конечно, под городом, но несколько раз бойцов посылали патрулировать центр. И во время одного патрулирования папа увидел разрушенный и разграбленный магазин музыкальных инструментов. На задании нельзя было отвлекаться, но проходя мимо, он запомнил улицу, а во время увольнения уговорил друзей пойти туда вместе с ним, потому что - а вдруг там, среди развалин, можно было найти скрипку? То есть так прямо он не сказал, чтобы однополчане над ним не посмеялись, а что просто интересно посмотреть на музыкальные инструменты.

В этот магазин музыкальных инструментов можно было зайти через витрину, потому что дверь была заперта, а витрина как раз разбита почти полностью. Среди осколков стекол валялись разбитые виолончели, пробитые барабаны и разбросанные тарелки. Зияла щербатая пасть пианино.

И вдруг за прилавком в темной глубине магазина папа углядел пыльный черный скрипичный чехол. Еще не веря удаче, он раскрыл его, а там лежала целехонькая скрипка!

Но папа не мог взять ее просто так. Видите ли, есть такие люди, которые органически не могу красть, под чем понимают любое присвоение чужого. Физически не могут. Например, если вещь потерянная, то такие пуристы будут до умопомрачения искать владельца, а если не найдут, переживать всю жизнь.
Даже не знаю, как это назвать, наверное, патологическая честность. Или просто честность.

- Что ты там рассматриваешь серди осколков, Коль? Пойдем, а то времени мало, не успеем вернуться к сроку! Что ты стоишь, пошли! - сказал ему однополчанин.
- Слушай, а давай посмотрим, может, тут есть кто живой, ну просто интересно, пойдем внутрь? - спросил папа. И пошел. Друзья со вздохом пошли за ним.

Здание было практически разрушено бомбой, от второго и третьего этажей остались только скелеты стен, и в квартирах на первом, без потолков, конечно, никого не было. Но полузасыпанная щебенкой лестница вела в подвал.

Дверь подвала была заперта, тогда друзья сбили хлипкий замок, включили фонарь и посветили в щель, потому что двери что-то мешало полностью открыться. Навалились, отодвигая приставленный изнутри шифоньер и вошли в вонючее помещение.

За шкафом, тихонько поскуливая в кулачок по-собачьи, тряс грязными лохмами седой старик. Больше в подвале никого не было.

- Гм, герр, - папа прочистил от пыли горло, вспоминая школьный немецкий, - сколько стоит эта скрипка? Хочу купить скрипку.

Друзья захихикали.
Старик продолжал мелко трясти головой и скулить, сжавшись в комочек. В глазах его не было никакой жизни и смысла.

- Скрипка, говорю, по какой цене? Ну, Вы владелец магазина или нет?

Старик никак не реагировал.

- Да не владелец он, пошли!

- Давайте ему оставим что-то, что ли, а то он такой какой-то? Последний раз спрашиваю, сколько стоит скрипка? Нам идти надо, понимаешь? Вот мы тебе тушенки и хлеба оставим и денег, столько хватит? Эй?

Папа потрогал старика за плечо, старик сильнее вжался в шкаф.

- Коля, оставь старикашку в покое, пока он прямо тут коньки не отбросил! Идешь ты или нет, в конце-то концов?!

Папа положил тушенку, хлеб и деньги. Оглянулся напоследок, поднимаясь по лестнице: старик из-за шифоньера не показался.

Рассказывая об этом папа обычно замолкал и виновато смотрел на меня, вздыхал:
- Не знаю, правильно ли, что я пытался найти владельца, ведь мы только напугали его до полусмерти. Но я же не мог, понимаешь, не мог взять чужую вещь и просто так уйти! С другой стороны, еду оставили и деньги. Очень хочется верить, что у него ничего с сердцем не случилось, очень. И что вообще с ним все в порядке.

Конечно, в подробностях он эту историю рассказал нам, своим дочерям, когда мы выросли. А когда были маленькие не врал, и просто говорил, что скрипку купил в магазине музыкальных инструментов в Кенигсберге, что тоже соответствовало истине.

Когда папа вернулся в Ленинград, первым делом он вместе со скрипкой пошел навестить своего учителя музыки. Но соседи уже жили в его квартире новые, и сказали, что, по слухам, перед самой блокадой скрипач исчез, и посмотрели на папу с интересом.
Папа пожал плечами и пошел в родное педагогическое училище, а когда спросил, где учитель музыки, то ему показали на молодого парнишку, только что из консерватории.
Так он и не узнал, что сталось с Иосифом Нусимычем, о котором сохранил самые светлые воспоминания.

На фронте папа уходил тренироваться на скрипке в лес, потому что однополчане говорили, что у него получается не очень. Он решил, что это потому что он мало занимался с учителем.
И после войны первым делом стал брать уроки игры на скрипке, экономя со стипендии и подработок. Но в общежитии университета, куда его вместо педучилища направила партия, на его скрипку ругались однокурсники.
Кстати, имидж скрипача сыграл не последнюю роль в том, что моя интеллигентная мама вышла за "деревенского в одной шинели" замуж. А не только фигурное катание, боевые награды, карьера журналиста и мягкий характер.
Но в маминой коммунальной квартире папину скрипку невзлюбили соседи.
Потом родилась сестра, через 7 лет я, и мы вместе с бабушкой и прабабушкой переехали в маленькую трехкомнатную распашонку.
Но отдельную! И поэтому папа снова стал брать уроки на скрипке: он думал, как было бы прекрасно - старшая дочка научится на пианино и они будут играть дуэтом! Однако, когда папа пытался репетировать, мы с сестрой начинали с диким хохотом носиться по маленькой гостиной, кидаясь друг в друга подушками и иногда попадая в скрипача-батюшку.
А мама стонала, что от такой какофонии у нее болит не только голова, но вообще все.
- Так у него же слуха нету, вот и какофонит! - кричала из кухни бабушка.
Только прабабушка его жалела: она вообще жалела всех.

И он прекратил.
А скрипка осталась.

Но самое главное, как считал не только сам папа, но и мы, его дети, внуки и правнучка, что наш папа, дедушка и прадедушка навсегда полюбил классическую музыку и приобщил к ней всех нас, чем обогатил нашу жизнь и сделал ее несравненно счастливей. И за что мы ему премного благодарны!

С праздником Победы, друзья!

Почитать мои рассказы про папу и материалы о Великой Отечественной войне и однополчанах моего папы из 102 артбригады и посмотреть военные фотографии можно здесь.
Ознакомиться с воспоминаниями моей мамы о блокаде Ленинграда можно тут.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив