«Как мало нот и как много музыки!»
the_inessa — 03.09.2015
155 лет назад, 30
августа 1860 г., в литовском местечке Кибартай в семье
железнодорожного служащего Эльяша Лейбы родился второй
сын.
Впоследствии известный
театральный художник Константин Юон скажет о нём: «Как мало нот и
как много музыки!» его нарекли Исаак Эльяш. Фамилия -
Левитан.
Последняя
«Осень»
Речь идёт об Исааке
Левитане. Том самом, чьи имя и фамилия стали тождественны понятию
«русский пейзаж». Вот только его современники отлично понимали, что
определение «художник», а тем более «пейзажист», для Левитана
невероятно узко и даже чем-то оскорбительно. Юону самым уместным
показалось сравнение Левитана с композитором. Иные, например, Фёдор
Шаляпин и Антон Чехов, говорили о своём товарище как о поэте и
артисте. А Климент Тимирязев со всей академической прямотой веско
заявил: «Левитан - это Пушкин русского пейзажа». Далёкий от изящных
искусств учёный-естествоиспытатель попал в яблочко. Лёгкость стиха
Пушкина и кисти Левитана - прежде всего мастерство, доведённое до
немыслимого совершенства. Учёный тогда работал над проблемой
фотосинтеза растений, то есть, грубо говоря, выяснял, «почему
листья зелёные». Над той же проблемой, но по-своему работал и
Левитан, когда писал картину «Весной в лесу». 80% полотна - зелёный
цвет. Самый «неудобный» для живописца, поскольку получается из
смешения жёлтого и синего. Подобрать точную пропорцию - дело
невероятно тонкое и сложное.
Левитан и впрямь
оказался мастером «пейзажа настроения». Он тоже глубоко лиричен,
тонок и, по словам Паустовского, «так же как Пушкин, Тютчев и
многие другие, ждал осени как самого дорогого и мимолётного времени
года».
Паустовский имел в
виду самую, пожалуй, известную картину Левитана «Золотая осень». Но
ведь и первый настоящий успех пришёл к нему тоже по «осенней
тропинке». Энциклопедии сухо сообщают, что в 1879 г. Павел
Третьяков купил у студента Московского училища живописи и ваяния
Левитана картину «Осенний день». Подробности опускаются. А зря.
Весной того года из Москвы после очередного покушения на Александра
II выслали всех евреев. Семейство Левитанов оказалось на
подмосковной даче в Салтыковке. И там всё лето и всю осень художник
работал и не имел возможности никому показать свою работу по той
простой причине, что стеснялся и даже боялся выйти к
железнодорожной станции - было не в чем. От ботинок осталась одна
подошва, и он её подвязывал к ноге верёвочками. Пиджак пришлось и
вовсе выбросить - его не брали даже утеплить курятник. Картину же,
безусловный шедевр, Третьяков купил за 100 рублей. Для сравнения:
10 годами позже за полотно «У омута» он дал художнику уже 3
тысячи.
Ненужное
мастерство?
Левитана высылали из
Москвы из-за его «иудейского происхождения» дважды. Постоянно
говорили о том, что «негоже некрещёному еврею заниматься русским
пейзажем, когда есть способные православные ученики». Да и сам
пейзаж, несмотря на все старания Шишкина и Саврасова, в мастерской
которого как раз и учился Левитан, по-прежнему считался чем-то
несерьёзным. Но для самого художника пейзаж был дороже всего.
Возможно, даже дороже любви: «Почему я один? Почему женщины, бывшие
в моей жизни, не принесли мне покоя и счастья? Быть может, потому,
что даже лучшие из них собственники. Я так не могу. Весь я
могу принадлежать только моей тихой, бесприютной музе, всё
остальное суета сует...»
Многие утверждают, что
в бытность свою студентом Левитан умудрялся жить на 3 копейки в
день. Живописец Михаил Нестеров говорил о своём товарище так:
«Одетый в поношенный пиджак, коротенькие штанишки, он застенчиво
подходил к старику «Мосеичу», который торговал съестным. Просил
подождать старый долг (всего-то копеек 30) и дать ему вновь
пеклеванник (ржаной хлеб) с колбасой и стакан молока. Это был его
обед и ужин». Художник Борис Липкин, ученик Левитана, как-то
повстречался со старушкой, у которой тот в молодости снимал угол.
Она рассказывала: «Бывало, придёт мокрый, дрожит. Скажешь ему: мол,
может, чайку согреть? Нет, бывало, скажет, я сыт. А какое уж тут
сыт - дашь ему горяченькой картошки чуть не силой, так всю съест и
ещё никогда не попросит. Стеснительный был».
Иногда Левитан
подрабатывал - рисовал иллюстрации к юмористическим журналам, где
печатались первые рассказы такого же нищего студента Антоши
Чехонте. Будучи уже признанным мастером, писал картины к опере
Даргомыжского «Русалка». Она имела фантастический успех и принесла
соответствующие барыши.
Деньги или искусство?
Вопрос вечный. Брат Исаака Адольф, тоже художник и тоже Левитан,
решил его в пользу денег. Он жил несравнимо богаче, на постоянном
контракте иллюстрируя те самые журналы, где мимоходом подрабатывал
Исаак. И намного пережил младшего брата. Завидная судьба? Возможно.
Но Адольф Левитан почему-то мучился до конца дней и, по
свидетельствам знакомых, приходил в «какое-то мрачное бешенство,
когда при нём заговаривали о его знаменитом
брате».
Наверное,
именно поэтому художник Левитан у нас один. Исаак
Ильич.