Как это не делалось в Одессе

«Полиция кончается там, где начинается Беня», — говорили мосье Тартаковскому «резонные люди» в рассказе Исаака Бабеля «Как это делалось в Одессе», имея в виду бессилие правоохранительных органов империи перед бандой жестоких, но харизматичных налетчиков Бенциона Крика. В нынешние времена украинского кризиса, перетекающего в мировой кризис и обратно в украинский, полиция (милиция) кончается там, где начинается большая политика. Точнее, уголовщина с политическими последствиями. Настолько далеко идущими, что главы ведущих мировых держав начинают переговариваться друг с другом по телефону чуть ли не несколько раз в день.

На события в Одессе и на юго-востоке Украины можно посмотреть с неожиданной в обстоятельствах «патриотической», «сепаратистской» и какой угодно еще истерии точки зрения — уголовно-правовой. Когда очищаешь событийную сторону от политической или псевдополитической мотивации, на поверхности проступают волшебные цифры статей Уголовного кодекса. Убийство остается убийством вне зависимости от убеждений, мировоззрения и, как теперь модно говорить в пропагандистском информационном пространстве, ценностей. Даже если эти ценности «патриотические» или материальные (одно вытекает из другого, но не об этом сейчас речь). Те, кто шел друг на друга в Одессе, наверняка считали себя патриотами. Уголовщина началась во имя патриотизма. Но действие уголовного закона никто на этом основании не отменял.

Да, мотивы важны. Как, например, они были важны, когда суд присяжных, великолепный институт и плод судебной реформы 1864 года, оправдал Веру Засулич, даму, не более приятную, чем террористка Ульрика Майнхоф, стрелявшую в петербургского градоначальника Трепова. Но в том-то вся и штука, что решать вопрос — учитывать мотивы или нет — должен суд. И, надо признать, в той же одесской трагедии больше ясности с уголовно-правовой квалификацией действий преступников, пусть и считающих себя «патриотами» или «бунтарями», чем с оценками любых событий украинского кризиса с точки зрения международного права или конституционности процедур (точнее, все-таки антиконституционности, если речь идет о самопальных референдумах).

В эпохи турбулентности и революций расшатываются правовые основы. Оценить с сугубо правовой точки зрения действия разнообразных сил, вовлеченных в конфликт, провести четкую грань между преступлением и народным сопротивлением (в кавычках и без), доказать вмешательство или невмешательство внешних сил, отделить провокацию от трагической случайности — иногда совсем непросто. Но вот здесь-то и начинается полиция (милиция). И — суд.

Некоторые кодексы и некоторые институты, вроде уголовных судов, продолжают действовать и функционировать (по крайней мере в той же Одессе ситуация в этом смысле несколько иная, нежели в «народных республиках»). И от беспристрастности судов, от адекватного применения права, от реализации принципа неотвратимости наказания зависят в результате и переговоры держав, и мировой порядок, и обоснованность оценочных и пропагандистских суждений.

Но пока «так НЕ делалось в Одессе» — кроме политизированных суждений о трагедии в Доме профсоюзов, ничего не слышно. У новых властей Украины остается шанс доказать свою состоятельность, правильно применив такой документ, как КРИМІНАЛЬНИЙ КОДЕКС УКРАЇНИ.

Андрей Колесников
обозреватель «Новой»