Как Антон Павлович в Киеве «прописался»

Бабушка Антона Павловича ходила с Харьковщины в Киев к святым местам. А один из его прадедов в конце XVIII века собирал деньги на постройку церкви в Киеве (правда, построили ли ее, неизвестно).

Чехову в нашем Городе везло: когда «Чайку» провалили в Петербурге, пьесу спас киевский театр Соловцова. Еще Чехов дружил с нашей Марией Заньковецкой, обещал написать пьесу, где роль для нее будет на украинском. Ведь язык он знал, в детстве говорил на нем, так как его родной Таганрог входил в Екатеринославскую губернию. Как-то у Антона Павловича спросили, не из чехов ли он, на что тот ответил: «Нет, я малоросс!». И подтверждал это по-своему. Вот пьеса «Вишневый сад». Ему говорили: мол, где в России вишневые сады? А они здешние, украинские! Чехов хотел купить хутор на Полтавщине и даже подписывался: «Антуан Шпонька, помещик малороссийский»…

Антон Павлович на киевской театральной сцене «прописан» давно. Еще в 1966 году в Русской драме Михаил Резникович поставил пьесу Леонида Малюгина «Насмешливое мое счастье» – по письмам Чехова и Лики Мизиновой. Лику играла Ада Роговцева, Чехова
– Вячеслав Езепов, а после его отьезда в Москву – Николай Рушковский. Спектакль шел восемнадцать лет. Три года назад его возобновили. В роли Лики теперь – Наталья Доля.
 

Остальные – из прежнего легендарного состава: Рушковский, Езепов, Кадочникова.
За последние 30 лет киевлянами было сделано несколько примечательных чеховских спектаклей. В 1980 году Сергей Данченко с франковцами потряс Москву премьерой «Дяди Вани» (с Богданом Ступкой, Степаном Олексенко, Валерием Ивченко). Оформление сделал великий художник Даниил Лидер. Когда спектакль ушел со сцены, декорации купил Виталий Малахов для Театра на Подоле, и поставил в этих декорациях своего «Дядю Ваню».

Шокирующим был спектакль франковцев «Три сестры» (1999), поставленный Андреем Жолдаком: режиссер перенес героев в 30-е годы, в ГУЛАГ, все ходили в шинелях и арестантских робах.

Сейчас чеховские пьесы и инсценировки рассказов идут на Подоле, в театре на Левом берегу, в Молодом театре, ТЮЗе на Липках, у франковцев, в Новом драмтеатре на Печерске, Новом украинском театре и даже в Киев-модерн-балете.

Хутор дяди Вани на берегу Днепра

По всем признакам очень «киевский» спектакль «Дядя Ваня», который ныне идет в Молодом театре (постановка Станислава Моисеева, 2003). Здесь имение дяди Вани стоит на берегу Днепра. Это, пожалуй, тот хутор, о котором мечтал Чехов – с вишневым садом.

Чехов в цифрах

За 875 рублей выкупил дед Чехова свою семью из крепостничества в 1841 году. Эта сумма почти в три раза меньше той, за которую из крепостничества выкупили Тараса Шевченко.

187 см – рост Чехова. Во время морского путешествия, возвращаясь с Сахалина, Чехов любил на ходу нырять с носа корабля и выныривать за кормой.

12 тысяч опросных карточек заполнил Антон Павлович за жителей Сахалина во время переписи населения в 1890 году. В 2005 году все заполненные карточки были выпущены отдельным изданием.

25 деревень обслуживал земский врач Чехов во время холерной эпидемии, заставшей писателя в Мелихово.

Две неожиданно большие капсулы с лекарством получил приболевший Чехов от аптекаря. Антон Павлович возвратил с надписью «Я не лошадь!». Получив автограф писателя, аптекарь с радостью заменил их на нормальные капсулы.

Мы спросили: Почему вы ставите Чехова? И какой он – Чехов по-киевски?

Эдуард МИТНИЦКИЙ (руководитель Театра драмы и комедии на Левом берегу Днепра)

«Загадку Чехова каждый разгадывает по-своему»

Сейчас Эдуард Маркович репетирует «Три сестры». В театре идет его же спектакль «26 комнат» (по чеховской пьесе «Леший»). И трижды Митницкий ставил «Чайку» – в Лейпциге, в Вильнюсе и в Киеве. Киевская постановка 1994 года в Русской драме стала уже легендарной. Она называлась «Пять пудов любви». Там Аркадина (Ада Роговцева) и Тригорин (Георгий Дрозд) предавались любви в большой бочке с водой. Впрочем, из бочки были видны лишь их головы и плечи. Но режиссера обвинили в порнографии и вскоре сняли с работы. Порнография, конечно, ни при чем – к власти тогда как раз пришел Леонид Кучма, менялась «культурная политика», и «лес рубили», не обращая внимания на «щепки».

– Чехов по-киевски? Сложный вопрос… – говорит Эдуард Маркович. – Он, прежде всего, интернационален – Чехова, наверное, только в Зимбабве не ставят. Почему? Потому что каждый имеет возможность найти в нем свое содержание. Чехов ничего вроде не закручивает, а между тем его пьесы – всегда головоломка. И способ разгадки у каждого свой.

– Театральный Киев ждет ваших «Трех сестер»…

– «Три сестры» собираемся выпускать в этом году, а репетируем уже давно. Это – своеобразная профессиональная лаборатория. Работа осторожная, скрупулезная. Она необходима, чтоб напомнить нашим артистам, что их сериальный опыт – это профанация, а есть профессия. Хочу, чтобы они поняли: нельзя «телевидение» приносить в театр, надо, наоборот, настоящий театр тянуть в телевидение. Я не ищу в Чехове нечто «новое», Боже сохрани. Достаточно, если мы найдем в нем нечто свое, левобережное. Вот в этом смысле Чехов по-киевски – да, возможен.

Виталий МАЛАХОВ (руководитель Театра на Подоле)

«Он – писатель «несбыточных мечт»

Малахов своего «Чехова по-киевски» начал с шутки – поставил «Два анекдота от Чехова» (туда входили водевили «Медведь» и «Предложение»). Затем был малаховский «Дядя Ваня» (2003) – без сомнения, один из великих спектаклей Города. Он получил «Киевскую пектораль» в четырех номинациях и идет до сих пор.

– Был недавно на спектакле Козьменко-Делинде «Чайка». И задал себе тот же вопрос – почему ставят Чехова? И почему смотрят? Мне кажется, дело в том, что в его пьесах – простые, не заумные чувства, – признается Виталий Ефимович. – В той же «Чайке» все друг друга любят, такое перекрещивание несостоявшихся любовей. В «Дяде Ване» то же самое. Как в романсе – «со мною вот что происходит, ко мне совсем не та приходит!». Всем этот романс близок, ведь у всех есть несостоявшаяся любовь, ситуации у всех до смешного похожи. Не удивляюсь, что он называл свои пьесы комедиями…

– То есть феномен в том, что Чехов – для каждого свой?

– Да. Но есть еще момент: я думаю, что в период войны или каких-то глобальных потрясений – как в Африке, или там в Ираке – Чехова не ставят. Мне кажется, он писатель мирного времени, у него главное – наши очень интимные проблемы. Когда они отступают на второй план перед вселенскими проблемами – тогда и Чехов отступает. Вот в Грузии в последние годы не случайно ставят «тяжелых» Брехта, Шекспира. А когда все мирно и главными становятся внутренние человеческие вопросы, тогда и нужен Чехов. Да, я помню постановку Жолдака «Три сестры» у франковцев – где все ходили в шинелях. Могут ли чеховские дамы ходить так? Да, могут – но во время войны такого спектакля не покажут. Тот спектакль Жолдака, пусть он даже о войне, все равно рассчитан на публику мирного времени. У Чехова все связано с простыми человеческими вопросами – любит-не-любит, способен ли любить... Он все же писатель «несбыточных мечт». А это самая актуальная тема для всех – от дальнобойщиков до домохозяек.

Валентин КОЗЬМЕНКО-ДЕЛИНДЕ (режиссер театра имени Франко)

«Постановка Чехова – как шуба с барского плеча»

Он ставил «Чайку» в России, в Словакии, в Киеве – и на левом, и на правом берегу Днепра. Последняя постановка – на актерском курсе, которым он руководит вместе с Богданом Ступкой. Спектакль идет на сцене франковцев.

– Почему его ставят? Не знаю! – говорит Валентин Никитович. – Есть вещи, которые делаешь безотчетно. Это как влюбиться: влюбился – и все! Так, в «Чайку» я влюблялся четырежды. В первый раз, в середине 80-х, мне предложил пьесу Эдуард Митницкий в театре на Левом берегу. Он сказал: отдаю свое заветное – «Чайку». Это как шуба с царского плеча. Я ему благодарен, то был поступок мудрого и доброго человека. В Москве, в конце 80-х, мы делали спектакль со сборной командой, а репетировали во МХАТЕ, у Ефремова, он позволял, хотя сам «Чайку» ставил не раз, это его любимая пьеса, но не видел в нашем проекте «диверсии». Там были заняты Людмила Гурченко (Аркадина), Богдан Ступка (Дорн), Михаил Глузский (Сорин), Юля Меньшова (Нина). Не довели дело до конца: время было сложное, разбежались. Нынешний спектакль – со студентами: ведь «Чайка» – универсальный материал для обучения артистов.

– Можно ли говорить о понятии Чехов по-киевски?

– Да. Чехов по-киевски – не то что более эмоционален, но более насыщен, в нем больше «пудов любви». Оба мои киевские варианта «Чайки» были более возбудимые, что ли – и по отношению к залу, и в отношениях между партнерами. Это отмечали и сами москвичи, видевшие спектакль еще на Левом берегу. А в прошлом году наш курс показывал «Чайку» в Москве, нас пригласила Школа-студия МХАТ. А они же там знают о Чехове больше, чем он сам о себе знал. И что удивительно – москвичи приняли спектакль с необыкновенной теплотой и отмечали в игре наших ребят взрывную силу и «южную» эмоциональность. В Киеве, я думаю, это само собой проявляется – исходя из природы этого города и этого места. Скажу так: Чехова по-киевски можно поставить, желая понять самого Чехова. Потому что здесь он – дома.