«Кадра» в опале

elisaveta_neru — 29.03.2021

Странно, что спустя годы из множества вещей сохранился этот блокнот. Крошечный такой, детский блокнотик в розово-голубых тонах, в форме зайчика, подаренный на работе по случаю дня рождения. 

Несмотря на мой приход во второй половине августа, поздравили задним числом. Тогда еще существовал профсоюз, и Наташа-профорг покупала цветы с небольшими сувенирами для каждого новорожденного сотрудника. 

- Подарок сразу вручат, а может быть, вручат, – повторяла в таких случаях Тамара Фирсовна слова из мультика.

На первой странице рукой Наташи написано красными чернилами: «Телефон доверия: спец. библиотека…», далее два номера телефона нашей библиотеки. Я сделала его адресно-телефонной книжкой, хотя для этого блокнот был совершенно неудобен.

Сидели как-то на перерыве во внестационарном отделе, Зинаида Николаевна угощала растворимым кофе из большой жестяной банки. Наташа — страстная любительница кофе, жаль, что они с Настей ушли, как всегда.

- Директора нет, посидим еще, – махнула рукой Зинаида Николаевна. 

- Остроухов уже приходил, – констатировала Нина Васильевна и тоже сделала акцент, что директора нет.

Теперь я не вникала в обычные застольные откровения Нины Васильевны о том, какие продукты ей можно, а какие нельзя при диабете. О повышенном сахаре, ацетоне в моче и другом уже слышала многократно. Я думала, выходить ли мне в субботу. Если кто-то из нас работал в субботу, тогда в понедельник отдыхали.

Мы подменяли друг друга постоянно, я бывала и на абонементе, а Ольга Станиславовна или Тамара Фирсовна в читальном зале. С училища я ненавидела выходные. На работе все повторялось. 

Погруженная в свои размышления, я попросила еще половину ложечки кофе. Конечно, можно выйти и в субботу, и в понедельник, но потом Нина Васильевна заколеблет вопросом, когда я заберу отгул за субботу. Но сейчас более важно, придет ли в субботу Саша.

Появление Саши вскружило мне голову. Точнее, это я появилась, а он уже работал в библиотеке в должности техника. Они вместе с приятелем, угрюмым коренастым Ваней, студенты Технологического института, ремонтировали «говорящие» книги. Получали зарплату, разделяя пополам ставку. 

Саша старше меня на год с небольшим. Рост два метра, карие глаза, смазливое личико и море обаяния. Саша был сыном директора Таи Семеновны. 

На ремонт кассет у него уходило от силы полчаса, все остальное время он не покидал читального зала. Забегая, бросал мне «Привет» и садился играть на пианино лирические мелодии. Я спрашивала, насколько серьезно он занимается музыкой. А он спрашивал, есть ли у меня парень. О музыке говорить не хотел. В ответ паясничал, узнав, что я слушаю рок и попсу, классику и джаз.

По субботам читателей было мало и открыт только отдел обслуживания, иногда приходил кто-то из комплектования. В этот раз я начала волноваться наедине с Сашей.

- Ты куришь? – спросил он внезапно.

- А почему ты спрашиваешь?

- Не обижайся, я просто спросил.

- Я разве обижаюсь? Совсем нет. Да, курю.

- Ну давай покурим.

- А где?

- Прямо здесь.

- Ты маме не расскажешь?

Он будто оскорбился, промолчал. Я же спросила без всякой издевки, напрямую. Покурили молча и снова музицирование. Как правило, за стенами библиотеки наше общение завершалось. 

Тая Семеновна приносила охапками мелкие розовые хризантемы, они долго стояли в вазах во всех отделах. С них сыпалась мелкая сухая листва, вода быстро становилась зеленой и зловонной, но их не выбрасывали до полного увядания. 

- Дурацкие веники, – фыркала Ольга Станиславовна. 

А в присутствии Таи Семеновны все восхищались такими великолепными цветами, выращенными на ее даче.

Поговаривали, что директриса боится, как бы начальник не отправил ее на заслуженный отдых. Потому энтузиазм так и прет из нее. Мне были неприятны пересуды об уважаемом человеке.

Уже упоминала, что улица Курская проходит в двух шагах от северной проходной завода «Энергомаш». Мама во время практики приходила разведать обстановку на мою будущую работу. Они тогда нашли общий язык с Ниной Васильевной, которая заявила, что нуждается в массивном замке на гараж. Ведь на заводе могут сделать любую вещь, мама намек поняла.

Нина Васильевна тут же спросила у директора, нужен ли ей такой замок. Мама вскоре все исполнила, но принесла один замок, чтобы посмотрели, подойдет ли, с расчетом на изготовление и второго. 

Тая Семеновна презент отвергла, его взяла, не раздумывая, Нина Васильевна. Она многое намеревалась получить бесплатно за свои благодушные байки о трудностях жизни. Теперь мою начальницу все волновало, когда маму сократят с завода, потому что на всех предприятиях шло сокращение. О гаражном замке больше вопросов не возникало. 

Затруднительно вспомнить, что пробудило повышенное внимание ко мне Таи Семеновны. Она стала меня опекать. Сначала наедине разговорилась о своих недомоганиях, о головных болях, давлении. 

- Молодой, семьдесят два года... – отметила она, когда у Лиды умер свекор.

Я сильно удивилась, какой же молодой. Да, в каждом возрасте свои взгляды на будущее и прошлое. 

Потом Тая Семеновна вдруг заплакала, сказав, что боится умереть. Как мне хотелось утешить, ободрить ее, а слов нужных не нашлось. Я испытывала к ней доверие с самыми теплыми чувствами. Ее дрожащий голос слышался мне потом весь день. 

Тая Семеновна много беседовала, откровенничала со мной. Бывало, звонила по утрам из дома, и наставляла, что нельзя доверять людям. Она говорила о Наташе, словно проверяя мою реакцию и провоцируя на осуждение. Услышав, что она испортила личную жизнь Марине, я в ответ ляпнула: 

- Да ну, это глупости.

В кабинете Тая Семеновна продолжала:

- Не рассказывай Кондрашовой ни о чем, ни о родителях, ни о женихах, ни о подругах. А лучше всего, отшей ее от себя. Я бы могла тебе этого не говорить, но все же, говорю… как мать.

Я стояла возле ее стола и слушала. Меня и так шатало из стороны в сторону, а после этого совета чуть не упала. Перешли на тему моего головокружения, не проходящего уже больше недели.

- Нужно пить отвар шиповника, есть шоколад, орехи, мед.

Тая Семеновна достала из шкафа и протянула мне поллитровую банку меда. Я была тронута до слез ее заботой.

Про Наташу не верилось. Разве можно судить о человеке по чьим-либо оценкам? Люди смотрят друг на друга по-разному. Видно, просто не любит ее директор, а ко мне благоволит. 

Не только Сашу, но и всех интересовало, есть ли у меня жених и сколько ему лет. Кто мне звонит, что я делаю после работы, куда хожу в выходные, с кем дружу, чем занимаются мои родители и многое другое. Все пытались выпытать у меня что-либо. 

- Девушке нельзя до свадьбы с парнем спать, – учила меня Тая Семеновна. 

Притчей во языцех было, что Таня Волченко ходила на работу немытая, нечесаная, в грязных сапогах. Вот мол, где-то ночевала. Во-первых, о Таниных делах зачем мне знать? 

Во-вторых, я искренние соглашалась, что нельзя. Ну, это если есть парень и намечается свадьба. Когда все официально и нормально. У меня такого не было, у меня все извращено изначально. Ночевать к парню я однажды ходила. Когда у Саши-трубача, что жил на улице Железнякова, уехала бабушка, я осталась, перепугав моих родных. 

С Павлом Петровичем как раз в ту пору все закончилось. «Я вообще очень грешная, надо в церковь сходить. Курить хочется бросить. Надеюсь, Тая Семеновна не узнает о моем прошлом. Я попрошу Бога. Только бы не испортились с ней отношения. А ее сын… порой я бывала с ним груба», – записано в дневнике. 

Мне были непонятны намерения Саши или он просто выделывался. Я не подыгрывала его шуткам, потому что не умела притворяться и вела себя естественно, серьезно. Почему и откуда появилась надежда, что у нас что-то получится? И самое чудесное, рядом с ним я чувствовала себя счастливой.

- В церковь сходить надо, – стенала моя покровительница, будто читая мысли.

Пожалуй, головокружение не от влюбленности, а что-то серьезное. Случился необычный приступ. В пять утра я проснулась от сильной боли в левой половине головы. Левый глаз горел и с трудом открывался. В зеркале увидела, что глазное яблоко в красных прожилках. Лежать не могла, задыхалась. От положения сидя болело в животе и тошнило. Температура сильно понижена, давление измерить было нечем. 

Думы с болью проносились в мозгу. Перепутались сон и явь, я пребывала как в полуреальности. А вдруг я умираю? Неужели пришло время? Мерещился Саша, библиотека. Будто стою у дверей и вижу: он пришел не одни, а с Таней Волченко. Выпила анальгин, помучилась еще с полчаса и задремала. 

Голова кружилась сильнее. Тогда вместо работы я, наконец, добралась до поликлиники. Там сразу дали больничный с диагнозом вегето-сосудистая дистония. Врач-невропатолог увещевала, что нервничать нельзя. Среди назначенных уколов была никотиновая кислота. Я ходила ежедневно на процедуры в поликлинику и страдала без работы.

А дома все как обычно, каждый день скандалы родителей. Я давно жила с этим чувством беспокойства, переживала из-за всего. Усталость и напряжение — мои постоянные спутники. Делала вид, будто у меня все хорошо и сама себе это внушала. Вроде жить можно, но на душе, как известковый налет, накапливалась тяжесть.

- Ты что, на фронте побывала? Чего тебе нервничать? – недоумевала мама.

Дома лечилась творчеством Игоря Талькова, теперь на кассетах у меня были все его песни. В этом году день памяти 6 октября тоже выпал на воскресенье. По случаю пятилетия его гибели звучали передачи, где со скорбью твердили шаблонные слова. В моей памяти он жив всегда. Дома на стене в спальне висел плакат с фотоизображением Игоря. Встречая светлый взгляд его печальных глаз, я воодушевлялась на некоторое время. Под влиянием творчества Талькова я постоянно упоминала о Боге. 

Осень, звенящая от падающих и шуршащих под ногами листьев, баловала теплом. Преодолевая сонное состояние, я шла в поликлинику. Давление сильно понижалось, если с утра шел дождь, только кофе и спасал. Как велико было счастье, когда я встретила Таю Семеновну в центре города неожиданно и она снова заговорила о пользе меда, калины. 

Скорее бы вернуться на работу! Ни выходные, ни больничный не шли мне на пользу. Хотелось увидеть Сашу. Музыка, которую играл Саша на пианино, проникала в глубину моей измученной души. Я даже затосковала по тем пересудам сотрудниц, по читателям. 

Еще год назад Саша в библиотеке также преследовал Таню Волченко, что не нравилось Тае Семеновне. Потом Таня ходила немытая и нечесаная, вышла замуж за кого-то, забеременела и тут же развелась. 

Она в отпуске часто приходила в библиотеку. Ее я увидела раньше, чем Сашу. Таня сама зашла ко мне в зал, спросила, как дела. В мою голову полезли мучительные ревнивые мысли, возникла неприязнь к ней. 

Неужели у него девушек нет на учебе или во дворе, в компаниях? Почему надо клеить их на работе у мамы? Или он просто знакомился, чтоб иметь несколько вариантов про запас? 

На вопросы о себе я отвечала коротко: дружу с теми, с кем училась и в свободное время пишу стихи. Знала, что обо мне сочиняются небылицы, потому что нужно кого-то обсуждать. Естественно, я была вроде свежей жертвы для сплетен.

Что еще успевала Нина Васильевна? Кроме разговоров и слежки за мной она штудировала газеты с журналами. Газету «Семья» прочитывала от корки до корки. Но самым популярным и любимым было «Спид-инфо». Его читали все работники по очереди, а на дом давали лишь одному незрячему читателю по фамилии Шарапов, и это держалось в тайне от директора. 

Поручая мне очередной сценарий или выставку, Нина Васильевна добавляла: «Чтоб ты не скучала». Я никогда вообще не допускала понятия «скучать». В течение дня я со многим не справлялась потому, что она сама меня отвлекала, одновременно загружая новыми и новыми заданиями. И казалось, она выражала недовольство моим больничным.

- У Марины все было по полочкам разложено, – упрекала Ольга Станиславовна, когда я не могла найти какой-то номер журнала. А Нина Васильевна если что-то брала, никогда не клала на место.

Наташа с Настей на перекурах только и разбирали загадку: муж Нины Васильевны, конечно, от нее гуляет. Он — видный черноусый татарин, а она — жирная страшила. 

Пустоту в душе надо непременно чем-то заполнить. Можно внимательным чтением астрологических прогнозов, а можно сплетнями. Сплетни имеют важное место, когда у людей нет важных дел, когда их жизнь скучна. 

Темой нескончаемых разговоров были любовные приключения. К тому же множество статей не только в «Спид-Инфо», но и во всей прессе на тему любовников-любовниц стимулировало эти фантазии. Кто с кем вышел, кто куда пошел, все это смаковалось изо дня в день. Личную жизнь незрячих читателей тоже обсуждали, кто сколько раз был женат и прочее.

На третьем этаже арендовали кабинеты три или четыре частные фирмы. Некоторые сотрудницы флиртовали с «третьим этажом», но тщательно старались это скрывать от Нины Васильевны и Таи Семеновны. Особенно Наташа, когда появлялся Игорь — элегантный восточного типа мужчина, директор одной из фирм. Наташа постоянно хвалилась своим замужеством, но зачем-то активно строила глазки Игорю.

Судачили, что Марина встречалась с Ваней, но у них ничего не вышло. Да, Тая Семеновна утверждала, Наташа испортила жизнь Марине не с Ваней, а вообще. 

Но я знала точно, у Марины был роман с компаньоном Игоря. И что в результате? У него семья, у Марины тоже будто бы жених. Ее увольнение прикрывалось предлогом, что далеко ездить на работу, она жила в загородном поселке. Моя мама назвала Марину пигалицей, а это вон какая роковая женщина — Ваня, жених дома, компаньон Игоря. 

Неужели эти сплетни о личном могут увлекать? Что же тогда остается, гороскопы? Я верила и часто старалась следовать советам астрологов, но ничего толкового из этого не выходило. 

А в конце октября как-то все испортилось непредвиденно.

За зарплатой Алла Ивановна ездила в Централизованную бухгалтерию, находившуюся в Музучилище рядом с моим домом, потому часто брала меня сопровождающей. Городская площадь с Управлением Культуры тоже рядом. Мне уже несколько раз давали поручение зайти в Управление, передать бумаги. Я одевалась в джинсы, слегка протертые на сгибах колен. Тая Семеновна сквозь зубы сказала, что в таком виде нельзя в Управление — джинсы с дырочками. 

Достала я единственный раз на минуту тетрадь, чтобы записать пришедшие мысли. Нина Васильевна тут же увидела и говорит железным голосом:

- У меня директор спрашивает, что Лена пишет? Я сказала — обзоры пишет.

Делать уроки, готовиться к учебе на работе категорически запрещалось. И свои бумаги я никогда не открывала. Но оправдания не принимались.

Тая Семеновна не просто перестала со мной беседовать, а проходя мимо, отводила в противоположную сторону презрительный взгляд. Мне делалось жутко. В коридоре она пыхтела и кричала, чтобы зашла Нина Васильевна.

Иной раз, не поздоровавшись, проводила указательным пальцем по внутренней полке кафедры, и молча показывала мне грязь на пальце. Уборщица у нас тоже бывала через день, пенсионерка Марья Вячеславовна. Она убирала прилежно, я не понимала, почему должна следить еще и за отсутствием пыли. 

От Нины Васильевны я чаще слышала слова «недоделки», «недоработки», «хвосты подчищать». 

- Когда мне доделывать, если она ежеминутно нагружает меня не пойми чем! – жаловалась я на перерывах Насте с Наташей. 

 - Да, Маринке тоже от нее досталось, – сочувственно вздыхали они, зная натуру моей начальницы. 

Татьяна Васильевна подкатывала глаза, проходя мимо меня. Тая Семеновна шипела в сторону достаточно слышно:

- Такие кадры, цены себе не сложат! 

Я уже раньше ловила от нее это презрительное — «кадра» — в единственном числе. И тут мне Нина Васильевна передала якобы слова директора обо мне: «Ну и кадра!»

Через несколько лет очевидец тех событий открыл мне, что тогда на собрании в своем кабинете, Тая Семеновна представила меня перед всеми как-то снисходительно и постыдно. И выразила надежду, что «Лена исправится в лучшую сторону, и она берет на себя риск потерпеть ее в нашем хорошем коллективе». Я же этого совсем не заметила и не запомнила...

Если бы еще знать, в чем конкретно я провинилась. После оказанной милости вдруг такое недовольство, возникшее из ничего. Опять-таки, царским фаворитам тоже не поясняли причину опалы.

Голова моя не кружилась уже, а непрерывно болела. Вот опять на октябрьские праздники три выходных впереди, они пролетели как-то удивительно быстро. Я старалась переключать внимание на влюбленность, что плохо получалось. Саша, директор библиотеки, работа, сплетни — все тесно связано, подобно звеньям одной цепи. 

«Господи, как мне больно! Мрак в голове в душе, дай Бог когда-нибудь привести все в порядок, и мысли, и чувства, и дела. Больно, когда причиняют обиды люди, которым доверяла, испытывала привязанность. Я бы хотела не сострадания, а понимания, скорейшего выхода из этой ситуации», – записано в дневнике.

Впереди сессия предстоит, а Саша как назло приходил все реже. Хотелось увидеть его до отъезда в Орел. Еще раньше в одну из тех счастливых суббот Павел нас вместе сфотографировал в читальном зале. Эту карточку с Сашей я гордо показывала девчонкам в Орле.

Потом хотелось умереть. Все повторяется, все идет по замкнутому кругу. Встречаются нормально девушки с парнями, а у меня как-то все перевернуто с ног на голову. В памяти засели слова песни группы «Крематорий»: «Мы живем для того, чтобы завтра сдохнуть…» 

И где же это доверие? Почему «телефон доверия — спец. библиотека», а ее руководитель учила меня противоположному — не доверять никому. 

Что могло повлиять на изменение отношения ко мне Таи Семеновны? Дело в том, что она со своей семьей жила на Харьковской горе в том районе, что и моя подруга Маша. Посещала магазин, где работала Машина мама. Вряд ли она знала от дочери о моей связи с Павлом Петровичем. Нет, мама Маши могла знать и передать в искаженном виде. Но зачем интеллигентная мудрая женщина поверила бабским россказням? 

Мне говорили в училище: Маша способна не только отбить парня, но и подставить подругу. Говорили, что нельзя быть такой доброй и доверчивой. Я изредка огорчалась из-за зависти Маши, но в ее подлость не верила, очень серьезное значение придавая дружбе. Если не это, то что-то другое.

Но самое главное, я никогда не старалась скрыть свои ошибки, чтобы выглядеть перед людьми лучше, чем я есть на самом деле. 

А может быть, козни Ольги Станиславовны? Она — первая сплетница, насочиняла Нине, Нина — Тае. А может, вспомнили об обещанном замке от мамы и не сказав мне, накрутили интригу? А если причина в Саше? Или все в совокупности.

Эти первые мощные удары пресса жизни показались мне слишком угнетающими. В начале декабря 1996 года написала: «Не хочу больше работать в этой библиотеке! Зачем я здесь оказалась? За какие грехи? Я поплатилась за прошлые грехи болезнями, неудачами в личной жизни. Когда этому придет конец? Видимо это мой пожизненный крест. Причины всех несчастий только во мне самой. Больше никто не является источником моих бед. Боже, как плохо и как велико мое желание умереть». 

Про себя я напевала такую зловещую песенку:

Вот возьму и повешусь,

Пусть меня закопают…

Дружно лопатки стучат по земле,

Это могилку копают мене... 

Трое товарищей, сидя в пивной,

Мой поминают покой.

Как хорошо мне в могилке лежать,

Думать не надо, не надо дышать...

«Саша — только повод, чтобы оправдать объективные проблемы. Он не подозревает ни о чем и не желает мне зла. Хороший мальчик. Избалованный маменькин сыночек. Такой мальчик не для меня. Я прежде должна очиститься от множества своих грехов. 

Главное — любовь, остальное мишура. Любовь — это вечный поиск. Я не ищу специально, в кого влюбляться, все получается само собой. Чувства к нему совсем другие. Думаю о нем то с теплотой, то с печалью, то спокойно.  Если бы можно забыть греховное прошлое, пережить мучительное настоящее, а в будущем я вижу себя рядом с ним. А если чувства мои обманчивы?» – писала я тогда.

И много думала. Если бы можно было не думать. За теплой осенью пришла красивая снежная зима. Отчаянные помыслы о бессмысленности жизни и смерти развеялись, суицидальное настроение прошло. Скорее всего, это еще сказывалось влияние творчества Егора Летова. Надежда, мечты о близком счастье, хотя и слабые, помогали жить и терпеть дальше. 

К концу года Тая Семеновна сменила гнев на милость, больше не одаривала меня ледяным взглядом, и в завершении одного из рабочих дней попросила пойти с ней до остановки, помочь понести сумку. Я бодро шла рядом, с наслаждением слушала ее речи. Холодок пробирался в рукава, от переживания я забыла перчатки. Невольно ждала, когда она упомянет о сыне. 

Я понимала, что глупо идеализировать человека, разочарование может настигнуть в любой момент. И теперь хорошо усвоила: нельзя радоваться и обольщаться, если начальство проявляет особую заботу.

Дальше в декабре имеется совсем противоположная запись: «Слава Богу, что у меня есть эта работа! Мне бы стоило прочитать благодарственную молитву за столько бесценных подарков в уходящем году. Дай Бог все это не потерять. Какое счастье просто жить! С работой мне повезло...»

- Женихов у нас нет, – сказала вдруг Нина Васильевна после того, как Саша полистал журнал и вышел.

«Женихов нет, а любовь можно встретить везде и всегда», – подумала я.

Оставить комментарий

Популярные посты:

albinus

Тренды современного массажа: виды и их преимущества

home_and_garden

Альтернативные новогодние елки

jalla00

хлопоты

elika

15-ю мысль намело

home_and_garden

И печка совсем, как в сказке

grazdano4ka

«Женщина рожает ребенка для себя, а не для мужа!» – заявил недавно родившей

amarok_man

Генпрокуратура РФ проводит проверку в отношении правнучки Никиты Хрущёва на

thor_2006

Мелочь пузатая

dayag

2 января 2025, перемирие на Севере

• Архив