К слову

Давным-давно, в далёком-далёком Луганске жил-был и здравствовал один генерал-полковник казачьих войск, подполковник МВД, заслуженный тренер, бизнесмен, преподаватель, гуру духовных практик и просто хороший человек, имени и фамилии которого я называть не буду.
Замечательный во всех отношениях, он обладал лишь двумя крупными недостатками: усиками, как у Гитлера (тут я немного преувеличил, но самую малость), и некоторым тщеславием. Можно сказать, что на фоне его многочисленных достоинств оно было совершенно незначительным, но всё-таки было.
Именно это чувство заставляло мастера спорта по греко-римской борьбе нести кровно заработанные доллары в дворянское собрание, получая заветную бумагу с гербовой печатью. Тогда это было очень модно, и в кругу отцовских друзей потомки графов соседствовали с наследниками золота гетмана Полуботка.
Потом прошли годы, даже десятилетия, и вся эта деятельность как-то попритихла, напоминая о себе лишь бобровой струёй, в которую поколение состоявшихся в девяностые годы крепких хозяйственников и работников органов очень верило. Время прошло, но люди-то остались, а характер, как известно — это судьба.
И вот приходит однажды почётный куренной Войска Запорожского, кавалер ряда орденов и, кажется, уже генерал, в пенсионное ведомство — не в очередь, конечно, а прямо к начальнице, — и говорит ей: хочу-де не простое удостоверение, а особое, с золотым тиснением, поскольку я такой-то и такой-то, со всех точек зрения заслуженный.
Говорит — и глядит на неё, а у самого глаза голубые, да ясные.
Люди тонкой натуру оскорбятся, возможно, моей аналогией, но, как сказал Мишель де Монтень: «Души императоров и сапожников отлиты в одной и той же форме».
(с)
|
</> |