Жмот

       Жмотов никто не любит. Даже не совсем понятно почему этот факт является фактом. Вот за что их не любить? Например, понятно почему не любят воров - они воруют, почему не любят стукачей - они стучат, почему не любят людей-свиней, тоже понятно, - они никогда за собой не убирают и через них появляются тараканы, крысы и прочая антисанитария, мне даже понятно, почему не любят замполитов, они ничего не делают, но всех учат, как нужно делать правильно, да ещё с огоньком в глазах, а вот жмотов за что не любят?   Они же ничего плохого не делают окружающим, если окружающие, не их девушка, которая мечтает о букетике фиалок или может даже о походе в ресторан на восьмое марта.  

    Два классических жмота учились у нас в училище.  Нет, наверняка, там их училось намного больше, но я лично знал двоих. Помнит, может, кто тот момент в начале девяностых, когда сигарет не было вообще? Ну так вот один кадр, чтоб не делиться с товарищами делал так: брал пачку Астры и разрезал её пополам, а потом эти вот обрубки и курил, а на все просьбы "оставь покурить" отвечал "да что тут оставлять, сам бычок курю!", второй был менее изобретателен, - он носил в карманах две пачки сигарет: в одной была одна сигарета, а во второй - остальные и когда у него просили закурить, он доставал ту пачку, в которой одна и говорил: "извини, последняя осталась!". Смешные, конечно, люди, но их активно не унижали за это, - так, поиздевались немного, когда узнали про эти фокусы, да и забыли.

  Причём, знаете что ещё, - мотивы жмота всегда понятны и, в общем-то, объяснимы и прозрачны, а вот мотивы, например, стукача зачастую и понять-то сложно. Вычислили мы одного курсе на четвёртом уже. Так, нормальный, вроде как, был, весёлый, общался со всеми, а потом раз - и вон оно что, оказалось, после целого следствия, проведённого группой из пяти лиц. И потом не били его, конечно, как-то было не к лицу руки марать, но пытались выяснить почему, в чём мотив таких поступков его, а он и ответить толком не мог ничего, краснел, заикался и прятал глаза. Отчислили его, конечно, из училища и очень быстро, как и воришку одного, но тот попался раньше - на третьем курсе.

     А на флоте для жмотов придумали специальную должность: интендант или начальник службы снабжения. Придумали её, скорее всего, замполиты с той только целью, чтоб на корабле был ещё хоть кто-то, кого не любили бы так же сильно, как их.  И не то, чтобы они были ворами, или там какими-нибудь там хитрожопыми обманщиками, нет, но просто классически было принято считать их жмотами. Хотя да, хитрожопыми им быть приходилось, особенно в девяностые.

    Нам, с нашим интендантом повезло, в общем-то. Это был мичман Лёня из Белоруссии, я про него упоминал пару раз, например, в рассказе "Хлеб".  Лёня был не совсем обычным мичманом, а, если можно так выразиться, мичманом с замашками интеллигента и большого начальника в своей маленькой службе. По штатному расписанию, например, им положенно было жить в каюте вдвоём с коком, но кок жил отдельно с матросами, хотя тоже был мичманом, а Лёня вечно сидел один в своёй крошечной полутёмной каютке в седьмом отсеке.

- Дядюшка Скрудж! - кричал ему Борисыч из трюма, - выходи, пора температуру хранения золота твоего проверять!

- Борисыч, мы же вчера проверяли!

- Так то было вчера, а сегодня тебе, говорят, уток завезли, надо же проверить как они там: не скучают ли.

- Ай, да сколько там тех уток! Так завезли, вдруг шефы приедут в гости, чтоб было чем покормить.

- Шефы вдруг приедут, а вдруг и не приедут, а я вот он стою и сейчас дам команду моему верному Эдуарду холодилку выключить!

- Борисыч, ну продукты же испортятся тогда!

- Так я же именно этим тебя сейчас и шантажирую! Пошли за уткой!

     А я, в это время, сижу возле станции управления холодильной машиной провизионной камеры, как раз и пытаюсь наладить её автоматику, построенную на абсолютно нелогичных схемах управления не то молдованами, не то армянами.

- Это что? - спрашивает Борисыч у Лёни в дверях провизионки.

- Утка.

- Бля. Утка вот такая должна быть, - и Борисыч разводит руки почти на ширину своих плеч, - а это на голубя больше похоже!

- Борисыч, ну откуда я знаю, в накладной написано "утка", значит "утка", а так, конечно, может и голубей настреляли!

- Ладно, раз ты не виноват, то неси тогда вторую, а то вон посмотри на этого голодного киповца, он же мне пальцы откусит, когда я его такой мелочью кормить буду!

- Ну чё, Борисыч, где утятинка-то? - захожу к Борисычу вечером, в предвкушении потирая руки.

- Домой завтра понесу, - у Ларисы День рождения!

- А как же все эти песни про твоего Эдуарда в роли оголодавшего киповца?

- Ай, ну что начинается! Вон сгущёнка стоит - ешь, пока тараканы всю не сожрали!

- Ну ты и жмоооот, Борисыч!

      Ну и потом, конечно, всех этих уток Лёня раздавал экипажу потому, что шефы до нас не доехали, упившись в ДОФе, а продукты на склады возвращать Лёня считал ниже своего интендантского достоинства.

- Тащ командир! Тут икру выдали на моря, но приказали не раздавать, а сдать потом обратно на склады!

- Чиииво?  Лёня...

- Да я всё придумал уже!

Лёня наклонялся к командирскому уху и что-то в него шептал.

- Молодец, Лёня! - хмыкал командир, - хитёр, чёрт камбузный! Иди к старпому и скажи, что я приказал выдать тебе литр шила.

- Так я ж не пью, тащ командир!

- Вот как так может быть: хитёр, но не сообразителен? Ты его и не будешь пить, а отнесёшь Антонычу, под руководством которого вы и провернёте эту аферу рано утром.

   И под покровом биологической ночи (астрономической-то в море и не бывает), начинались манипуляции с холодильной камерой: икра замораживалась, размораживалась, а потом замораживалась снова и от этого банки раздувались, а потом вызывалась комиссия, во главе со старшим на борту и икра немедленно списывалась, как пришедшая в негодность и пряталась, как выстреленная из ДУКа за борт, а, по приходу в базу, втихаря раздавалась экипажу.

  Лёня старался всегда для экипажа, а тогда снабжение вообще было, как бы это сказать по-русски, отвратительным, но у Лёни получалось, обычно. Нет, понятно, что картошку мы ели только консервированную, вино пили только самое дешёвое и мясо, в основном, только нюхали, но и деликатесы всякие перепадали, иногда.

   Я помню как Лёня торжественно докладывал командиру перед автономкой, что, благодаря своим связям, старанию и ведру шила выбил для нас экзотические соки, запасом на три месяца: нектары папайи и гуавы.

- Да ладно?! - обрадовался командир, - мужчина!

   И все сразу тоже обрадовались потому, что в девяносто пятом году мы еще и не знали даже, что за звери такие "папайа" и "гуава", а тут нам раз - и их нектаром три месяца поить будут!

   Какой же гадостью оказались эти нектары! Нет, пару дней их было прикольно пополоскать  во рту, но не более того, - они были приторно-сладкими, густыми, тягучими и такими надоедливыми на вкус нашим средне-русским рецепторам!

- Что, опять гуава?- тоскливо смотрел в стакан с соком командир на завтраке.

- Нет, тащ командир, - это папайя! - бодро докладывал Лёня.

- От этого сразу становиться легче, да. А есть яблочный какой, Лёня, или из берёз?

- Никак нет, тащ командир! Я этих под завязку набил! Они же калорийные и витаминов в них уйма!

- Сколько ты за них шила-то отдал?

- Десять литров, тащ командир!

- Лучше ты б меня шилом поил на завтраки, чесслово, - и командир отодвигал стакан с соком, - принеси чаю ещё, чтоли!

- Зато, тащ командир, - подбадривал старпом, - нам теперь Лёня десять литров шила должен!

- За что это? - застывал Лёня со стаканом командирского чая.

- Не за что, а почему! Потому, Лёня, что так старпом сказал!

  Так мы и привезли процентов семьдесят, наверное, этого сока обратно в базу. Ну растащили его по домам, конечно, размешивать с шилом и говорить, что это ликёр Бэйлис.  И вы знаете, многие верили потому, что ликёра Бэйлис в те годы в наших захолустьях тоже не водилось.

      И вот так вот и считался Лёня жмотом, хотя все ходили в новых альпаках, всегда были обеспечены бельём и консервированной картошкой и я вот сейчас думаю, что тяжело, наверное, было Лёне, - никто с ним не дружил, особо, а так-то он старался, может и для себя тоже старался, конечно (ну вы понимаете о чём я), а может и нет, во всяком случае,  в откровенном воровстве и подлоге никогда замечен не был, как некоторые другие.  Молодец, в общем был.  Хоть и жмот.

  А у вас есть знакомые жмоты? И как они, классические жмоты, или такие, как Лёня, по должности? Как относитесь к ним?