Жизнь прекрасна).

И думаю, история переселения лохматого стоит того, чтоб о ней рассказать.
Итак, как я уже как-то говорила, моя соседка, противная старушка Бабдаша, в конце января села в ступу, взяла помело и умотала в прекрасное далёко - принудительно осчастливливать полузабытых родственников, дабы не забыли они, где зимуют раки.
А у меня остался перекантоваться бабдашин кот.
И стали мы с ним жить и Бабдашу из вояжа ждать.
Бабдаши не было долго. Не настолько, чтобы про нее забыть, но настолько, чтоб забеспокоиться.
Можно было ей, конечно, позвонить, но... телефон родни, оставленный мне на бумажке, я благополучно похерила в первый же день после отъезда Бабдаши.
И вот аккурат в тот момент, когда я всё же начала слегка переживать, старая партизанша, совесть и глаза всея парадной, вернулась.
Приехала она подозрительно спокойная и даже, что было совсем уж странно, задумчивая и слегка мечтательная.
Она зашла ко мне, забрала кота, сказала, что съездила ну очень хорошо, и пропала.
Прошла неделя.
В парадной было подозрительно тихо, и даже длинный любопытный нос не торчал почему-то на улицу из-за вечных синих штор, выглядывая, как живущие в доме сплошные проститутки, наркоманы и прочие маргинальные личности ведут к себе толпы корешей, дабы устроить притон.
Это, хоть и значительно облегчало всем жизнь, но было совсем не в духе Бабдаши.
А потом мне было странное видение. И я даже протерла глаза, проверяя, не мерещится ли.
А когда поняла, что это вовсе не плод моей фантазии и утрешнего бодуна, я выпала в осадок.
По февральской слякоти, как по небесным облачкам, в сторону парадной грациозно плыла Бабдаша.
Она была в модном и отнюдь не старушечьем сером пальто, приличных сапогах на танкеточке и с новой, даже где-то слегка кокетливой, современной сумочкой, заменившей хозяйственную торбу.
Но удивило меня даже не это...
На голове у Бабдаши, вместо вечно собранного в хвост непонятночего, появилась прическа. Бабдаша перекрасилась в томный баклажан и неплохо так подстриглась. Образ завершали помада, тени, и подкрашенные тушью ресницы.
-Ого! - выдала я на одном дыхании. - Здрасьте! А вам идет.
-Правда? Хорошо мне? Хорошо подстригли? Я вот... как раз из парикмахерской... вот... иду... - почему-то слегка нервничая сказала Бабдаша.
И я не удержалась. Это было сильнее меня.
Я спросила:
-Что, на весну новенького захотелось?
Бабдаша замялась, подумала, и сказала:
-Ну... вот... Катя, можно я тебе опять кота оставлю, пусть пока у тебя побудет, хорошо? Он же тебе не мешает? Ко мне вот... Толик приезжает, а у него эта... аллергия на шерсть, ну и...
-Сын? - глупо спросила я.
Ну кто же еще может приехать к старой скандалистке.
И вот тут-то всё и прояснилось.
Бабдаша, слегка заикаясь от смущения, рассказала мне, что, будучи в гостях в другом городе, познакомилась с тамошним дедулей - соседом родственников, Толиком.
Толик этот, военный пенсионер, был обстоятелен и галантен, цитировал на память Бродского, имел стать, выправку, и вообще был кругом хорош.
И неважно, что Толику уже исполнилось семьдесят два, а Бабдаше шестьдесят шесть - уж накрыло, так накрыло.
Покантовавшись там, походив на почти романтические свидания к Толику в гости, и, очевидно, вспомнив все прелести жизни, Бабдаша вернулась в Питер.
А вернувшись, крепко задумалась и заскучала. Впрочем, похоже, то же самое происходило и с Толиком, ибо, когда счет за телефонные переговоры по межгороду стал немыслим, старички приняли соломоново решение - Толик едет к Бабдаше в гости, а там уж как пойдет...
Ну а что? Он одинок и без детей, она тоже не шибко занята, а потому - чего ж не вспомнить годы молодые.
Сказать, что я обалдела - это не сказать ничего. Ибо слабо я представляла себе скандалистку и истеричку Бабдашу в образе романтической фемины и роковой фам фаталь, от которой ещё кто-то способен потерять голову.
Но вот случилось же.
И мы поднялись к Бабдаше за котом.
А напоследок, отдавая мне мисочку и лоток, Бабдаша, смущаясь, сказала:
-Только, Катенька, как он приедет, не называй меня при Толике "Бабой Дашей", хорошо? Говори "Дарья Алексеевна"… Ну, сама понимаешь...
-Ага, Дарьяалексевна! - весело отчеканила я, взяла кота с приданым и понеслась наверх.
И Толик - седенький, сухонький и опрятненький - таки приехал.
И Бабдаше вообще не стало дела до соседей. У неё завелась своя личная жизнь.
А на днях Бабдаша под простеньким предлогом - навестить кота, пожаловала ко мне в гости. Мы посидели на кухне, попили чаю, и я почувствовала: Бабдаше неймётся чем-то поделиться.
-Ну, как вам там с Толиком живется? - аккуратно подвела я тему.
-Ой, ты знаешь, - с готовностью выпалила помолодевшая партизанша, - скорая вот недавно приезжала...
-Ой! - всполошилась я. - Вы заболели?
-Да не я, - горестно подхватила Бабдаша, - у Толика был сердечный приступ.
И продолжила на одном дыхании, явно исподтишка посматривая на мою реакцию:
-А я ему говорила - не надо так часто...
-Что часто, Бабдаша? - искренне не поняла я сразу.
-Ну как что, - неопределенно махнула рукой Бабдаша. - Это вы молодые, вам часто можно, а нам-то уже что? А он - нет, как я рядом оказываюсь - так и все, сразу начинает… Замучил уже совсем…
И по
Она хвастается.
Мол, "Как я, а! Я-то еще очень ничего, раз мужик на мне сердечные приступы хватает! Я-то ещё всех вас, молодушек, переплюну!"
-Ой, Бабдаша, вы не переживайте, поправится! А молодец ваш Толик! - восхитилась я так же искренне, как и удивилась. И даже слегка подлизалась:
-Да и вы вон какая интересная женщина стали! Скоро еще и любовника заведете).
-Та ну тебя, какого там любовника! - деланно сурово, но с видимым удовольствием подхватила Бабдаша, подправляя локон. И продолжила:
-Конечно, поправится! Вон сегодня уже, с утра ...такое все...
И она была так кокетлива и романтична, что мне стоило немалых трудов не укатиться под стол прямо там.
Впрочем, я это все таки сделала, едва закрыв за Бабдашей дверь.
А потом мы сидели с котом на балконе и курили. Я обнимала пушистого, он мурчал мне где-то в районе носа, поглаживая лапкой по щеке. Все были счастливы.
Жизнь прекрасна, ей-богу!)
* * *
И да, мой твиттер. Теперь я буду спамить и там)
@zapiski_ket
|
</> |