жить вечно

Дедушку Колю я помню смутно и отрывочно, он умер, когда мне было 4.5 года. Он родился в деревне под Воскресенском, в семье бывшего рабочего Трехгорки, легендарного участника боев на тех баррикадах. Окончил Бауманское училище, стал военно-морским инженером. Его кортик всегда был священной вещью в семье, детям его в руки не давали. Это был человек, который мог сделать своими руками все, что угодно, и почти что вся мебель в двухкомнатной квартире на первом этаже в доме на 5й Парковой, в которую меня принесли из родильного дома и в которой я жила до своих 18ти, была сделана его руками. Подвальное помещение в подъезде он занял с разрешения ЖЭКа под свою мастерскую, это был его эквивалент гаража, то есть, места единоличного мужского отдыха, где он делал все для дома и для соседей, если им что-то было нужно.
Дом дышал его присутствием и после того, как он ушел. И откидная скамья на кухне, и так называемая шифрейка (скрытая выносная уличная "морозильная камера" из кухни), двухъярусная кровать, кухонная столешница и многое другое. Под окнами росли посаженные им вишни и орешник, орешника уже нет, а вишни до сих пор там.
Но первая вещь, которую он сделал в той квартире - она так и называлась "первая дедушкина вещь" - это был встроенный застекленный книжный шкаф. Когда они с ба переехали на 7ю, и квартира досталась старшей дочери, в шкафу появился фотографический портрет "папы Хэма", и такой стеклянной мозаикой, перехваченной тонкими планками лакированного темного дерева, из-за которых в меня упирался чуть прищуренный, ироничный, но вместе с тем неизменно ободряющий взгляд, я этот шкаф навсегда и запомнила. Ни одна вещь, созданная его руками, ни разу не потребовала ремонта за все те годы, что мы там жили.
Дедушка Витя, полковник танковых войск, родившийся в Ставрополе-на-Волге, имел типичную генеалогию поволжских крестьян. Он получил свое высшее образование в военной академии.
Но первый вопрос, который мне задавали как по уставу, когда я приезжала на каникулы, был "Ну, и что же ты прочитала за эту четверть?"
Вся гостиная была по периметру обнесена застекленными книжными полками, от пола и до потолка. Там были собраны по подписке все 200 томов БВЛ и все сверх того, что можно было купить без блата (дед это не признавал).
Вместо сказок про колобка дед читал мне Калевалу, Историю Тома Джонса, читал Лескова, Горького и Маяковского.
Я засыпала под леоновский "Русский лес" и уэллсовские фантазии.
И поэты-декабристы были главными героями моего детства.
Приусадебные участки под его командованием отличались исключительным качеством огородно-строевой подготовки, у нас там ни один сорняк или колорадский жук ни малейших шансов не имел.
Антоновка, все кусты смородины, сливы на нашей даче - все посажено им.
И все посаженные им растения до сих пор живы, хотя и очень стары.
Принадлежали ли они оба к военной интеллигенции? Да, для меня это бесспорно.
Оба они были настоящими воинами, пережившими многое ради того, чтобы это не довелось пережить никому из нас, тех потомков, которых они поднимали на ноги и воспитывали после всего.
И при этом они были истинными, истовыми, природными и непритворными созидателями.
Именно их пример дал мне это знание о том, что настоящий русский воин это не разрушитель, он воюет, чтобы иметь возможность созидать, большое или малое, но оставить после себя не руины, а книжный шкаф, куст, дерево, скамью, внука с Лесковым в голове.
Уважение к профессии воина это не пещерный восторг от умения все вокруг в пыль эффективно раздолбать, особенно как-нибудь высокотехнологично.
Суть профессии или призвания не в этом состоит.
Воином становятся от любви к жизни, а не из ненависти.
Как только мы это поймем, перейдем порог перколяции в этом понимании, все встанет на свои места.
Человекосбережение в том числе.
Вот к этому.
https://t.me/MedvedevVesti/12635
|
</> |