Жара

Как-то уже рассказывал здесь свой сон: иду будто бы по раю и бью разбойников дубинкою по голове.
Что, Тебе разбойников мало? Чего хватаешь тех, кто любим и умеет любить здесь, на земле? Завидки берут?
Жара эта ещё, расплавляющая тело и мозги, что, наверное, заметно. Считаю её предуготовлением к будущей жизни, где, по непроверенным данным, не прохладней. Плюс сковородки.
Ну не в рай же теперь, пусть и без дубины. А поговорить? Со Св. Августином о женщинах, с Иосифом Волоцким о бабле, и вообще – с разбойниками о Тебе? Спасибо, хватило и здесь.
А тут, глядишь, на соседней сковородке – любимый Славой Бердяев. Логично, за добытийственную свободу имеешь ограниченное пространство. И Лев Николаевич неподалёку.
О таких собеседниках только мечтать. Занятная штука, скажу я Вам, эта объективация творчества, Николай Александрович. А Анну Вашу Каренину, Лев Николаевич, простите, так и не дочитал – скука смертная. Давайте про щёку!
Этика Толстого и в те то времена у «умных» людей вызывала усмешку, а уж при нынешнем воинствующем дарвинизме и вовсе причудноватой кажется. Сидит этакое – разбойник в законе и вере – и снисходительно через губу: Толстой…это непротивление… смешно, господа!
Впрочем, если усвоить себе неказистую мысль, что все цели – всего лишь недоразумение и главное – дорога, то и сковородки – тоже дорога. Всё – дорога. Ты ушёл по Белой. Куда? Куда, Слава?
|
</> |