James Scott. Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human

gatoazul — 16.09.2025 Русский перевод называется "Благими намерениями государства", но я бы перевел ближе к авторскому как "Глазами государства".

Автор сам по себе любопытный, надо будет поискать другие его книги, но сейчас об этой.

Я с молодости был позитивистом, отвергал все нерациональное и считал, что выход из всех проблем найдет наука и техника. Но в процессе жизни это мое ригористическое убеждение как-то потихоньку размывалось, вернее в него вклинивалось совершенно другое - жизнь невозможно загнать в строгие рамки.

Началось все с того, что я узнал о теореме Гёделя. Ей часто приписывают слишком обобщающее значение - чуть ли не верховного правителя этого мира. На самом деле ее смысл гораздо скромнее, но и печальнее. Даже в арифметике - этой очень простой, понятной и четко определенной области - невозможно доказать все. Да, Гёдель вывернул эту арифметику наизнанку, заставил голой плясать на арене под звуки тамтама, сделал очень-очень искусственное утверждение, смысл которого от меня полностью до сих пор ускользает, и все-таки... Он же не в арифметику метил, а в формальные системы. Если даже в очень простой можно устраивать такие недоказуемые извращения, то в более сложных живут такие монстры...

Да хоть бы взять парадокс Рассела.

Вторым звоночком было знакомство с Талмудом - этой героической попыткой загнать в формальные рамки уже не математику, а повседневную жизнь, пусть и довольно примитивной общины в контролируемых условиях.

А третьим я нашел Чейтина, который очень убедительно расписал, что математики работают ровно так же, как и все прочие. Они не измышляют системы аксиом, из которых потом выводят глубокомысленные следствия. Вовсе нет. Они подмечают закономерности математического мира, делают предположения, а потом их проверяют, не гнушаясь по возможности и экспериментом - ровно так же, как делают физики, биологи, бабули, ищущие пучок лука подешевле, и кошки, спрашивающие у человека, не хочет ли он их погладить. Как все мы, в сущности. Ни у кого из нас нет божественного знания, никто не сидит на облаке и не смотрит сверху вниз - ну кроме некоторых комментаторов в ЖЖ, которым кажется, будто они знают все на свете и уж тем более все, о чем пишет автор, только в невообразимое число раз лучше.

И еще у Чейтина был рассказ, что он открыл - что большинство, практически все числа нельзя ни посчитать, ни определить, ни даже назвать.

И книга Джеймса, несмотря на название и формальную тему - как государства устраивали разные мегапроекты и как проекты эти заканчивались грандиозным пшиком, - на самом деле именно об этом - о бессилии формальных систем и невозможности полной упорядоченности жизни в этом мире.

Все начинается с успехов XIX века, которому предшествовали века Просвещения. Наука этого времени быстренько снимает низко лежащие плоды, побеждая, к примеру, оспу, а промышленность осваивает массовое производство и начинает штамповать дешевые товары. Результат обычный - головокружение от успехов. Волна эйфории, когда кажется, что вот-вот будут побеждены все человеческие проблемы, нужно только подойти правильно, научно и переделать все на плановой основе.

Начинается все скромно и можно сказать на периферии (это первая глава книги) - а давайте переделаем лес! В настоящем лесу слишком много мусора, поваленных деревьев, короедов и ненужных птичек, которые все равно не обеспечивают главного - погонных метров древесины. Да и то, что есть, растет слишком разное и кривое. Поэтому уничтожим подлесок, высадим один и тот же вид деревьев аккуратными правильными рядами, будем бороться с вредителями и снимать урожай.

Но зачем же ограничиваться только лесом? Долой кривые грязные улочки, которые наши города унаследовали от средневековья. Да и зачем делать ненужный декор на домах? Это глупо и нерационально, дом - машина для жилья и она должна быть функциональна. Так рождается конструктивизм в архитектуре, представленный ярким образом Ле Корбюзье.

И дальше оказывается, что все-все нуждается в подобном научном приколачивании - ведь в руках такой отличный молоток.

Рационализация транспорта - и вот уже Ратенау обеспечивает бесперебойное снабжение немецкой армии во время первой мировой. Производственные отношения? Те же немецкие заводы во время войны начинают подчиняться единому плану. Работа людей на заводах? Ответ - тейлоризм, научное изучение и рационализация движений, а заодно передача мыслительных функций, нужных для сборки машин, менеджерам, чтобы вместо рабочих можно было набирать шимпанзе и платить им орешками.

Сельское хозяйство - вот где самая архаика. Везде должны быть машины, а под машины надо подогнать растения и животных. Ферма должна превратиться в огромный завод, работающий по промышленным образцам - четко, ровно, гарантированно.

Но ведь общество устроено тоже нерационально - а к тому же и явно криво, с чем невозможно спорить. Значит, надо переделать и общество по научным чертежам. Весь ленинизм именно об этом - не нужно ждать естественного перехода количества в качество, как завещал Маркс, - нужно устроить революцию самим, снести все отжившее и делать потом все заново. До основанья - а затем...

Это и есть то, что автор называет high modernism, и я бы перевел как ультра-модернизм (не знаю, как там в русском переводе 2005 года). Строится он по одному и тому же образцу.

Были темные массы, которые делали все кое-как и неправильно. Есть наука, есть ее глашатаи, гуру, которые знают, как нужно, знают единственно правильный научный путь. Массы должны у них научиться, а потом под их руководством отринуть старое и построить новое.

В этом месте я замечу от себя, что разного рода антикоммунисты очень любят рассказывать, что построение социализма в России - это был "эксперимент", нечто неслыханное, да еще и с садистским уклоном. Экий вздор, господа, не чувствующие исторических вихрей. Всю планету захлестнуло массовое модернистское движение - улучшить все, пересмотреть все, и социализм был лишь одним из проектов, правда, самым грандиозным и самым мечтательным. Но в его рамках были проекты попроще - например, электрифицировать страну, дав ей чистую и легкую энергию, а на этой основе переделать и село, и город.

Да, в ЦК ВКП(б) действительно верили, будто в их руках открытия науки, научный коммунизм, который расскажет, как нужно - и почему нужно именно так.

И вторую чушь рассказывают господа антикоммунисты. Что, дескать, частные предприятия всегда и везде лучше государственных. Почему? Ну потому что они частные.

На деле волна ультра-модернизма захлестнула всех - и реально большие капиталистические предприятия мало чем отличаются от государственных. Перед теми и другими стоят в общем-то одни и те же проблемы, применяются одни и те же решения, и недаром в 60-е годы так много говорили о конвергенции социальных систем. Дух эпохи - доступная производственная база - базис строго по Марксу, а остальное -именно что надстройка. Капитализм мог давать рабочим те же социальные блага, что и социализм, только не хотел, пока его не заставила конкуренция. А работа на сталинских заводах мало чем отличалась от работы на заводе Форда - кроме объемов воровства и разгильдяйства, поскольку российские работники не были выдрессированы лишним веком индустриализации.

И даже советская коллективизация не была чем-то уникальным - поскольку планы индустриализации сельского хозяйства бродили в США задолго до этого, были и пилотные проекты, и местные их адепты радостно приветствовали своих советских коллег, не скованных узкими рамками частной собственности и имеющими возможность развернуться по-настоящему, создав огромные агрофирмы, скорее даже агрозаводы - причем нередко привествовали лично, а то и участвовали в разработке планов.

Господа антикоммунисты опять же любят разглагольствовать про эффективность, и о том, что она якобы достигается только при их любом строе. Но все эти мегапроекты - они далеко не всегда про эффективность. Они так же, а то и гораздо больше - про контроль. Именно поэтому райкомы партии предписывали колхозам, что и когда сажать - и не сами же они это лично придумывали, а руководствовались рекомендациями специалистов-агрономов.

И вся коллективизация была про контроль. Колхозы более-менее прозрачны, у них есть ответственное лицо, с которого можно требовать. А миллионы мелких земельных наделов, про которые партия ничего не знает и не видит, что там вообще происходит, - нет. Сюда же борьба с кулаками - которые, как открылось уже в наше время, не делали ничего плохого, были справными крестьянами, нанимавшими своих не таких удачливых и трудолюбивых земляков. Это вопрос контроля - кого будут слушать те самые земляки, чью волю выполнять - ЦК или местного кулака. И опиралась при этом советская власть на самых нищих, на неудачников - а на кого еще, собственно?

Но если кто-то думает, что при капитализме иначе, он сильно ошибается. Капитализму тоже не нужна эффективность сама по себе - нужна эффективность, с которой можно получать прибыль. Именно поэтому труд все время деградирует. Подробности можно найти к примеру у Гарри Бравермана с его солидной работой "Деградация труда" или у Гринбаум "Windows on the workplace". Грэбера с "Бредовой работой" тоже не забыть.

Но вернемся в основное русло книги.

Чем же закончились эти грандиозные начинания? Результаты, мягко говоря, смешанные. Никакого прорыва по ту сторону бытия, разумеется, не вышло. В целом оказалось, что все эти формальные системы тупо не работают, поскольку страдают крайней примитивностью и не в состоянии учесть  и охватить реальную жизнь. Они кое-как дают контроль, это их самое заметное качество, но при этом нередко истребляют целые пласты жизни, и часто вместе с людьми, которым невозможно жить в рационально построенной тюрьме. Если они внедрялись силой, то в какой-то степени подгоняют мир под свои нужды, и порождают людей соответствующего склада. И самое главное - они могут кое-как действовать, лишь паразитируя на бОльших системах, в которые они внедрены - причем эти объемлющие системы не научны и не формальны, но жизненно важны.

А результаты? Искусственные леса оказываются подвержены эпидемиям, поскольку представляют собой обширную подготовленную поляну для вредителей или микроорганизмов, уже во втором поколении уменьшают производительность и приходится искусственно создавать муравейники, выращивать подлесок и все такое. В городах, спроектированных научным способом, вроде Бразилиа, невозможно жить, а сами эти города могут существовать только благодаря чернорабочим, живущим в фавелах, не предусмотренных планами высоких архитекторов, но все-таки существующих. Про то, как работала плановая экономика, - на неформальных связях - вы и сами все знаете. Как работает рынок - такая же формальная система, загоняющая все свойства вещей и людей в одну-единственную цифру цены, - вы тоже в курсе. Без притока внешней рабочей силы и ценностей извне - никак.

Можно сказать, что весь XX век был борьбой формальных и неформальных систем, а его конец и начало нынешнего - полным разочарованием в рациональности и больших проектах, когда маятник пошел в другую сторону - хаотичности и мракобесия.

Последнюю главу автор посвящает неформальным знаниям, называя их греческим словом "метис" - тем самым знаниям, которым невозможно научиться без практики, которые невозможно загнать в формальное описание и передать словами. Езда на велосипеде, к примеру, но это самый простой пример. На самом деле таким метисом пронизана вся наша жизнь, и как раз формальные системы - это лишь очень небольшая ее часть, опять-таки неработающая без всего остального.

А вывод из всей книги можно сделать такой: серебряной пули, увы, нет. Все хорошо в меру, на своем месте, применяемое с умом и с учетом последствий, но это ужасная редкость - чтобы с умом и не насильно.

И другой вывод: что индустриализация и вообще обыскусствление среды обитания, человека и его жизни - вещь тяжелая и даром не проходящая. С ней плохо, но без нее ведь еще хуже, и куда не кинь - всюду клин.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив