Из воспоминаний (как всегда, без редакции)

Никаких онкологов с их аквариумами
Раз пластыри с фентанилом перестали снимать боль, нужно было что-то решать: либо увеличивать дозу, либо понемногу отказываться от этого удобного наркотика. Я выбрала второе.
Солнечным весенним утром дверь в кабинет Аруны распахнулась, и я вошла с видом Юлия Цезаря, уверенного в победе. Пока я излагала проблему, глаза моей семейной врачихи становились всё шире и шире. Когда я закончила, она уточнила:
“Так, подожди. У тебя до сих пор дикая боль, и ты не хочешь больше глушить её фентанилом? Я правильно понимаю?”
“Да, именно так. Лучше уж я потерплю или перейду на что-то другое, полегче”, — ответила я, нервно трогая трахеостому.
Я была готова отказаться даже от маленьких спасителей в блистере, лишь бы выбраться из фентаниловой клетки. Навсегда.
К моему удивлению, Аруна не стала меня отговаривать и не читала лекций о том, что мне ещё рано и я слишком измотана. Может, она и сама относилась к наркотикам с подозрением, потому что только сказала:
“Хорошо. Тогда давай-ка перейди на пластырь с меньшей дозой фентанила и трижды в день принимай дополнительно морфий, по десять капель. Запомнила?”
“Ещё бы!”
“Но ты знаешь, Анна, такими вещами я вообще-то не занимаюсь. Я всего лишь семейный врач. Может, тебе стоит обратиться к онкологу?”
Нет. Я не могла снова туда вернуться. Нет — и всё.
Никаких онкологов с их стеклянными аквариумами. Только Аруна и интернет.
Я пожала плечами и тут же растворилась. Сам разговор об онкологах был для меня невыносим.
Дома я закрылась в ванной, села на корточки у стены и разрыдалась так, что вскоре уже ничего не видела сквозь слёзы. Капельницы, мешочки с калием, раны с гноем, унизительные переселения из палаты в палату, бесконечная рвота зелёным — всё это мелькало в голове. С каждой картинкой слезы становились сильнее. Я очнулась только тогда, когда муж начал громко стучать в дверь: Виктория хотела на горшок.
Никто не должен был видеть меня в таком состоянии. Я включила кран и стала плескать на лицо холодную воду. Один, два, три… Фух.
Наконец я молча вышла из ванной под крик мужа:
“Почему так долго?”
Не отвечая, я удалилась, лишь бы никто не понял, что со мной происходило. Потому что если пациент плачет, его семья будет реветь навзрыд. А мне было их жаль.
В конце концов, у каждого в доме был свой фронт. У Виктории — горшок, у мужа — стук в дверь, у меня — бой с таблетками и собственным отражением в зеркале.
|
</> |