Из Поволжья в Швецию

andvari5 — 15.12.2024

Ð¸Ð·Ð¾Ð±ÑÐ°Ð¶ÐµÐ½Ð¸Ðµ_2024-12-14_124800879.png

распространение топоров акозино-меларского типа и форм для литья к ним

Какое-то время назад наткнулся на интересные рассуждения по поводу одной из значимых генетических линий. К слову, к ней, в том числе, принадлежат и Рюриковичи. Речь пойдет о субкладе гаплогруппы N с обозначением L550. Он распространен в Северной Европе. Особенно в Скандинавии и Прибалтике. Впрочем, здесь можно заметить дифференциацию. Например, подветвь L1025 представлена и Латвии и Литве наиболее широко, тогда как другие сосредоточены в Скандинавии. К этим скандинавским веткам относится и субклад Рюриковичей.

Стоит, однако напомнить, что гаплогруппа N - не такая уж старая в Европе. Ее носители перевалили за Урал, вероятно, в конце поздней бронзы, а к началу железного века достигли Балтийского моря. Есть все основания считать, что эти люди могли говорить на уральских языках. Однако N-L550 сегодня распространен у людей, говорящих на индоевропейских языках - шведов, литовцев, латышей, русских, белорусов. Как вообще линия N-L550 могла попасть в Скандинавию? Об этом будет ниже. Текст не мой.

N-L550 Происхождение и первоначальное распространение

N-L550 относительно распространен по всей Северо-Восточной Европе, достигая пиковой частоты около 40% в Латвии и Литве. Хотя мужчины из этих стран почти исключительно принадлежат к субкладу N-L1025. N-L550 выделяется среди ветвей Y-гаплогруппы N в Европе, поскольку встречается с высокой частотой среди носителей индоевропейских языков. Процесс, посредством которого это произошло, конкретно связан с историей определенных субкладов N-L1025, и это не является фокусом моего сообщения в блоге здесь. Вместо этого я концентрируюсь на том, когда и откуда N-L550 попал в Восточно-Балтийский регион. Я представляю здесь подборку недавних археологических исследований, которые, по моему мнению, имеют отношение к теме. Это ни в коем случае не претендует на исчерпывающий отчет обо всех доступных доказательствах, и я не претендую на звание эксперта. Это просто место, где я могу поделиться некоторыми исследованиями и высказать свое мнение по этой теме.

Топоры Акозино-Меларского типа (АМТ)

Происхождение топоров АМТ обсуждается уже более века, однако совсем недавние научные открытия проливают новый свет на эту тему. Топоры АМТ имеют два основных ареала распространения: Волго-Камский (акозино-ахмыловская культура) и Скандинавия (в первую очередь Центральная Швеция). Редкие топоры и большинство литейных форм происходят из укрепленных поселений в Восточной Балтике. Почти все топоры АМТ в Скандинавии являются случайными находками, что делает их крайне сложными для датировки; в Волго-Камском регионе они появляются в основном как погребальный инвентарь. Топоры АМТ, вероятно, распространились в Восточной Балтике между 800-400 гг. до н.э. на основе дат C14 деревянных рукоятей из Astangü 510-370 гг. до н.э. (Čivilytė, 2014) и Уппланда 757-199 гг. до н.э. (Hj ä rthner-Holdar, 1998), а также пересмотренных датировок литовских городищ, где были найдены литейные формы для АМТ (см. ниже). Стоит отметить, что существует много различных типов топоров АМТ, которые различаются по ареалам распространения.

Восточное происхождение?

Топоры типа Ананьино определенно происходят из Волго-Камского региона и распространяются на запад, хотя и севернее, чем топоры АМТ (Лэнг, 2018). Это, по крайней мере, создает прецедент для перемещения материалов с востока на запад.

Топоры АМТ распространены преимущественно на побережье Центральной Швеции, в отличие от других типов топоров скандинавского бронзового века, которые чаще встречаются вокруг внутренних озер (Eriksson, 2009).

- Клады и курганы в Центральной Швеции обычно демонстрируют типичные южноскандинавские (NBA - северный скандинавский бронзовый век) материалы, без топоров АМТ(Eriksson, 2009). Противоположное справедливо для Волго-Камского региона, где предполагалось, что этническая идентичность была связана с захоронениями, включающими топоры АМТ. Возможно, это указывает на то, что топоры АМТ рассматривались в Скандинавии как чужеродные.

- Центральная Швеция является уникальной территорией Скандинавии, поскольку здесь имеются свидетельства влияния и даже заселения Восточной Балтики (укрепленные поселения с грубозернистой керамикой в стиле Асвы и более поздние могилы раннего периода тарандов) (Ланг, 2018).

- В Восточной Балтике встречаются редкие образцы топоров АМТ восточных типов (Podėnas , 2022).

- Волго-Камских вариантов обнаружено больше, чем скандинавских.

Западное происхождение?

- Melheim (2015) утверждает, что топоры АМТ произошли от топоров NBA. В Норвегии, по-видимому, существуют гибридные формы топоров NBA-АМТ. Она утверждает, что норвежские топоры АМТ могут быть такими же старыми, как 1200-1000 гг. до н.э., исходя из их контекста, что делает их старше могильников Акозино-Ахмылово.

- Ранее металлургический анализ показал, что некоторые топоры АМТ из Швеции были сделаны из уральской бронзы, однако более поздний анализ предполагает, что это, вероятно, было ошибкой. Скандинавские топоры, протестированные до сих пор, вероятно, были отлиты из похожего средиземноморского источника металла (Melheim, 2015).

- Самые ранние топоры АМТ в Волго-Камье обнаружены западнее и относятся к типам, наиболее близким к тем, что встречаются в Скандинавии (Мельхейм, 2015).

- Недавний металлургический анализ топоров АМТ в Восточной Балтике предполагает, что эти топоры были изготовлены с использованием центральноевропейского источника металла. Найденные здесь формы больше похожи на скандинавские типы (Čivilytė & Podėnas , 2019).

- Все остальные металлические предметы, найденные и отлитые в укрепленных поселениях Восточной Балтики поздней бронзы, имеют скандинавскую форму и отливались сезонно. Это привело некоторых экспертов к утверждению, что металлургия распространилась в укрепленные поселения Восточной Балтики через путешествующих скандинавских ремесленников. Нет никаких доказательств и локальной фазы экспериментов, металлургия начинается в полностью сформированном состоянии (Čivilytė & Podėnas , 2019).

По моему мнению, даже если первоначальные прототипы этих топоров распространились из Скандинавии в Волго-Камье, это не исключает возможности обратной миграции. Возможно, поэтому в Восточной Балтике есть редкие топоры типа АМТ волго-камских типов. Хотя, похоже, что металлургия (включая большую часть материала, связанного с топорами АМТ), распространилась в Восточную Балтику из Скандинавии.

Керамика с Востока?

В начале позднего бронзового века в Восточной Балтике появляются две новые гончарные традиции. Их можно назвать «щетинной/бороздчатой» керамикой и изделиями SW-Tapiola (шероховатая зернистость Asva, Luga ns ü e , Ilmandu и т. д.). Здесь я сосредоточусь на последней.

По мнению Ланга (со ссылкой на L õugas), керамика SW-Tapiola происходит из региона Верхней Волги, Москвы и Средней Оки (т. е. «климентовская» или «додьяковская» керамика). Это был вариант культуры текстильной керамики, которая в начале этого периода сменила культуру Поздняково. Это были охотники-собиратели, которые начали селиться на холмах, возможно, с некоторыми рудиментарными укреплениями. Никаких свидетельств металлургии не имеется, хотя кремневая промышленность заметно пришла в упадок (Syrovatko, 2022).

Ð¸Ð·Ð¾Ð±ÑÐ°Ð¶ÐµÐ½Ð¸Ðµ_2024-12-14_125148690.png

Ð¸Ð·Ð¾Ð±ÑÐ°Ð¶ÐµÐ½Ð¸Ðµ_2024-12-14_125119876.png

Текстильная керамика в бассейне Оки (Азаров, 2015)

(Сыроватко, 2022)

Изделия SW-Tapiola впервые появляются у охотников-собирателей около внутренних озер Эстонии (1220-920 гг. до н. э.) из Альткюла (Lang, 2018). Около IX века до н. э. керамика Lugansüe стала обычным погребальным товаром в могилах с каменными ящиками (также в меньшей степени присутствует шероховатая керамика типа Asva), а шероховатая керамика типа Asva встречается в эстонских, финских, центральношведских и некоторых латвийских городищах, которые появляются в 1000/900-500 гг. до н. э. (Sperling & Lang, 2021).

Интересно, что захоронения в каменных ящиках имеют общие черты материальной культуры с городищами (керамика юго-западной Тапиолы, костяные булавки) и кладбищем Кивуткалнс (костяные булавки), но в ДНК из этих мест отсутствует Y-гаплогруппа N.

Керамика Ильманду появилась между 800-400 гг. до н.э. и является развитием грубозернистой керамики Асвы. Она обнаружена в эстонских/латышских городищах, поздних могилах с каменными ящиками и распространена среди ранних тарандов (Sperling & Lang, 2021). Возможно, она возникла из-за новых влияний с востока, Ланг (2018) специально упоминает общие мотивы с керамикой ранней дьяковской культуры (развитие предшествующей популяции текстильной посуды).

Почему укрепленные поселения?

Самые ранние укрепленные поселения в Восточной Балтике были основаны между 1000 и 850 гг. до н. э.: Нижняя Даугава (1000-800 гг. до н. э.), озеро Любынь (900-750 гг. до н. э.) и Асва (917-809 гг. до н. э.). Даты других проверенных на данный момент поселений попадают в пределы гальштаттского периода, включая восточнолитовские памятники. Таким образом, самые ранние укрепленные поселения, вероятно, были основаны у Рижского залива; впоследствии они распространились вдоль побережья Эстонии и вглубь страны вдоль реки Даугава в последующие столетия (Podėnas, 2022). Около 500 г. до н. э. городища в Эстонии были внезапно заброшены, и новая волна поселений была построена пару столетий спустя. В Латвии и Литве этот перерыв не наблюдается.

Ð¸Ð·Ð¾Ð±ÑÐ°Ð¶ÐµÐ½Ð¸Ðµ_2024-12-14_125219517.png

Городища позднего бронзового века в Восточной Балтике Серый-Неопределенная датировка ( Поденас, 2022)

Стимул к укреплению поселений является еще одним предметом спора среди археологов. Вальтер Ланг предположил, что «восточные» мигранты, прибывшие с изделиями SW-Tapiola, определенными материалами из кости/рога и топорами АМТ, имели центральное значение для развития этого типа поселений. Существовали поселения на вершинах холмов в позднем бронзовом веке, возможно, с минимальными укреплениями в регионе Верхняя Волга-Москва-Средняя Ока, где найдена керамика «Климентово» (Кренке, 2011). Он также утверждает, что ни одно из известных в настоящее время кладбищ/могил не может быть связано с этими памятниками. Другие ученые предпочитают более автохтонное развитие, делая акцент на контактах с Западом, особенно со Скандинавией.

В последнем случае самые ранние свидетельства примитивного земледелия появляются между 1400-1200 гг. до н. э. в Западной Литве, а затем распространяются по всему региону (Podėnas, 2022). Несколько столетий спустя в прибрежных районах появляются укрепленные поселения с убедительными доказательствами контактов с Западом, такими как мелкозернистая керамика Асвы в Эстонии, которая похожа на типы полей погребальных урн и скандинавские металлические формы/изделия (Sperling, 2014). Преобладает смешанная натуральная экономика, по-видимому, смещенная в сторону животноводства. Таким образом, можно утверждать, что этот сдвиг в натуральной экономике и большее накопление богатства за счет торговых контактов со Скандинавией привели к иерархизации общества и/или растущей потребности защищать свое богатство (Podėnas, 2022). Восточные миграции не обязательно являются взаимоисключающими с этой гипотезой, но они не будут играть центральную роль в распространении укрепленных поселений.

Типы могил:

Могилы с каменными ящиками Эстонии и Латвии (1100-400 гг. до н.э.) имеют сильные параллели с обрядами погребения в Швеции/Готланде бронзового века, они также содержат различные скандинавские импортные предметы (бронзовые бритвы, булавки, ножи, пинцеты, пуговицы и т.д.) (Lang, 2022). Как упоминалось выше, в могилах с каменными ящиками, современных или даже немного более древних первым укрепленным поселениям, также есть местные/восточные материалы. Некоторые из последних (ранний железный век) могил с каменными ящиками содержат материалы, идентичные материалам современных ранних тарандов. Один из этих поздних образцов, протестированных на ДНК (X04), был генетически наиболее похож на другие образцы «EST_IA» (ранние таранды) (Saag et al. 2018). Тем не менее, большинство образцов из погребений в каменных ящиках очень похожи на образцы других людей бронзового века в Восточной Балтике (Mittnik et al. 2017), поэтому кажется маловероятным, что они были мигрантами из Скандинавии.

Ранние могилы типа тарандов появляются в какой-то момент в гальштаттское время (800-400 гг. до н. э.). Самые ранние из них, вероятно, относятся к позднему бронзовому веку (800-500 гг. до н. э.) и не содержат погребального инвентаря или содержат только керамику Ильманду. Большинство этих могил относятся к доримскому железному веку, когда погребальная обстановка становится богаче, в первую очередь это бронзовые и железные украшения (Lang, 2018).

Ранние таранды иногда строятся впритык или даже вокруг могил с каменными ящиками (Lang, 2018). С точки зрения формы они поразительно напоминают «дома мертвых II типа», характерные для культуры Акозино-Ахмылово (Чижевский, 2008). Главное отличие — их конструкция из камня, а не дерева, и отсутствие мебели. Захоронения в культуре Акозино-Ахмылово были фантастически богатыми, захоронения воинов/оружия были обычным явлением (Патрушев, 2000). Это резко контрастирует с могилами ранней культуры тарандов в Эстонии.

Ð¸Ð·Ð¾Ð±ÑÐ°Ð¶ÐµÐ½Ð¸Ðµ_2024-12-14_125247750.png
Акозино-Ахмылово «Мертвый дом» ( Чижевский, 2008)

Раннетарандская могила ( Чижевский,2008)

Мысли:

Итак, каковы последствия этой информации для нашего понимания происхождения и распространения N-L550? Самыми ранними свидетельствами «восточных» материалов в Восточной Балтике с более поздней преемственностью являются сообщества охотников-собирателей с изделиями SW-Tapiola. Самый ранний образец ДНК N-L550 взят из эстонской ранней могилы тарандов. VII4 (уже L1025+ Y4706), датируемый 760-400 гг. до н. э., был захоронен с материалами, типичными для раннего железного века. Ни один из двух нелокальных (согласно изотопному тестированию) образцов Tarand (V10 и OLS10) не принадлежал N-L550. Возможно, стоит отметить, что оба нелокальных образца уже были богаты примесью Baltic_BA, что позволяет предположить, что они смешались с такой популяцией до прибытия в Эстонию. Группы, генетически схожие с группами балтийского бронзового века, могли уже существовать в это время в лесной зоне России (Днепровско-Двинская и Верхнеокская культуры). Я думаю, что мы можем таким образом установить широкую временную границу прибытия N-L550 в Восточно-Балтийский регион между 1200 г. до н.э. и 400 г. до н.э. Хотя керамика сама по себе не может быть тесно связана с прибытием N-L550 или Y-гаплогруппы N в целом (см. изделия SW-Tapiola в могилах с каменными ящиками).

Другая проблема заключается в том , откуда пришел N-L550. Регион Верхняя Волга-Москва-Средняя Ока является восточной границей керамики SW-Tapiola (климентовская/додьяковская) и где, как утверждает Ланг, зародилась традиция. Эта область также имеет другие материальные сходства с балтийским поздним бронзовым веком, например, поселения на вершинах холмов, определенные материалы из кости/рога (похожие формы широко распространены в Центральной Европе и Скандинавии), а также нехватка кладбищ (Азаров, 2014). Дьяковская культура развивалась в этой области в 8/7 вв. до н. э. и характеризуется принятием примитивного земледелия, укреплений, глиняных грузов и началом металлургии железа несколько позже (обычно ювелирных изделий) (Кренке, 2011). Керамика дьяковской культуры могла способствовать развитию керамики Ильмандю, как упоминалось выше. В настоящее время известен только один пример захоронения, относящегося к ранней дьяковской культуре, — это памятник Дунино 4. Кремация в небольшой яме, датируемая VII-VI вв. до н. э. (Азаров, 2014). Самые ранние «дома мертвых» в этой местности датируются лишь концом I тыс . до н. э. — началом I тыс. н. э. и приписываются влиянию степного или пост-ананьинского мира (Чижевский, 2008).

Говоря об ананьинской культуре, если топоры АМТ действительно распространялись с востока на запад (даже ЕСЛИ прототипы пришли из Скандинавии), то вполне логично, что они пришли из акозино-ахмыловской культуры 9/8-4/3 вв. до н. э. Эта популяция могла сформироваться в результате расширения групп текстильной посуды на восток и слияния с маклашеевской культурой. Несмотря на это, текстильная посуда обычно не встречается на акозино-ахмыловских памятниках, за исключением странного «Молодого Волосовского» памятника (Кузьминых и Чижевский 2017). Найденные здесь «дома мертвых» также наиболее похожи на могилы раннего периода Таранда, как по временным, так и по структурным аспектам, как показано выше. Однако большая часть материальной культуры различается между этими двумя территориями. Возможным объяснением является то, что акозино-ахмыловские группы переняли многие местные обычаи, двигаясь на запад и смешиваясь с коренным населением, но сохранили культурную память о структуре своих родовых захоронений (Лэнг, 2018).

Вполне возможно, что люди из обеих областей распространились в Восточную Балтику, но, по моему мнению, маловероятно, что N-L550 присутствовал в обоих в столь ранний период. Текущие оценки для самого последнего общего предка составляют 3100-2600 лн (95% ДИ YFull) и 3310-2474 лн (95% ДИ FTDNA).

В заключение:

N-L550, вероятно, прибыл в Восточную Балтику между 1200 и 400 гг. до н. э. Он распространился либо из «климентовского» варианта культуры текстильной керамики (12-9 вв. до н. э.), либо из ранней дьяковской культуры (8-4 вв. до н. э.), либо дальше на восток из акозино-ахмыловской культуры (8-4 вв. до н. э.).

Из-за отсутствия остеологического материала на всей территории, где обнаружена керамика юго-западно-тапиольской культуры, наиболее близким к окончательному ответу мы, вероятно, сможем стать, если N-L550 будет обнаружен в образце каменной урны, датируемой >800 г. до н. э., или в одном из крупных могильников акозино-ахмыловской культуры.

https://northeurasianantiquities.blogspot.com/2023/05/n-l550-origin-and-initial-dispersal.html

Источники

Азаров, Евгений, Пожидаев, Виктор, Борисевич, Игорь, Бабиченко, Наталья, Яцишина, Екатерина. (2021). О типе хозяйства поселений с «текстильной» керамикой бронзового века в Волго-Окском междуречье: новые данные по старинным коллекциям посуды. Российская археология. 19-35.

Азаров, Евгений (2015) Карта археологических памятников с «текстильной» керамикой позднего периода бронзового века Поокья. В: Черных И.Н. (ред.), Труды V Тверской археологической конференции и XVI и XVII заседаний научно-методического семинара «Тверская земля и сопредельные территории в древности». Тверской археологический сборник, вып. 10. Том I (Тверь, 2015), 204–212.

Азаров, Евгений. (2014). Погребальные памятники культуры текстильной керамики Окского бассейна Могильники культуры текстильной керамики в бассейне Оки. Ананьинский мир: истоки, развитие, связь, историческая судьба. Археология еврейских степей. Вып. 20 / Отв. ред. С.В. Кузьминых, А.А. Чижевский. Казань: Отечество. 20. 352-373.

Чивилите, А. (2014). Возможны и металлические повреждения: бронзовые травмы. Пиемеджио лейдикла, Вильнюс.

Чивилите, Агне и Поденас, Витенис и Минкявичюс, Каролис и Луйк, Хайди. (2023). Новые взгляды на металлургию бронзового века в восточно-Балтийском регионе: археометаллургические исследования на основе EDXRF и изотопа свинца.

Чивилите, Агне. (2023). Периферийный или непериферийный? «Мировоззрение» людей бронзового века в восточной Балтике в ВОСТОЧНАЯ БАЛТИКА В БРОНЗОВОМ ВЕКЕ; Региональные закономерности, взаимодействия и границы. Институт доисторической и протоисторической археологии (Institut für Vor- und Frühgeschichtliche Archäologie) Гамбургского университета. 309.

Чижевский А.А. (2008) Погребальные памятники населения Волго-Камья эпохи золотой бронзы – раннего железа (Доананьинская и Ананьинская культурно-исторические области) / Археология еврейских степей. Выпуск 5, Казань: Институт истории АН РТ, 2008, 172.

Эрикссон, Т. (2009). Карл и социальный жест: Керамик и Мелардален 1500 г. до н.э. – 400 г. н.э. (Докторская диссертация, Уппсальский университет/Riksantikvarieämbetet).

Хьёртнер -Холандер (1998) . E. Samspel mellan olika Regioner i Sverige och Ryssland under yngre bronsoldern sett ur Järnteknikens inforande in Bronsealder i Norden — Regioner og Interaksjon. Археологический музей в Ставангере Вариант 33 (Ставангер, 1998) 35-44.

Кренке Н. А. (2011) Дьяково городище: культура населения бас-сейна Москвы-реки в и тыс. делай нэ – я тыс. нэ (Дьяково поселение: культура населения бассейна Москвы-реки в I тыс. до н. э. – I тыс. н. э.). Москва: ИА РАН, 2011, 546.

Кузьминых, Чижевский 2017: С.В. Кузьминых и А.А. Чижевский, Введение в археологию ананьинской культурно-исторической области: Северо-Восточная Европа в финале бронзового и раннего железного веков // Археология степей Евразии № 3, 2017, 22–36.

Ланг, В. (2018). LÄÄNEMERESOOME TULEMISED- Муинасая Теадус, 28. Издательство Тартуского университета, Тарту.

Ланг, В. (2022) Культурные изменения бронзового века, перемещения населения и формирование протофинского этноса в ВОСТОЧНОЙ БАЛТИКЕ В БРОНЗОВОМ ВЕКЕ; Региональные закономерности, взаимодействия и границы. Институт доисторической и протоисторической археологии (Institut für Vor- und Frühgeschichtliche Archäologie) Гамбургского университета. 355.

Лавенто, М. (2019). Бронзовые топоры раннего металлического века в Финляндии: обзор. ТРУДЫ ИНСТИТУТА ИСТОРИИ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ. Российская академия наук. 20. 35-52.

Мельхейм, Л. (2015). Распространение топоров позднего бронзового века от Волги-Камы до Скандинавии? Возвращение к загадке топоров КАМ. Der Anschnitt.

Миттник, А., Ванг, К.С., Пфренгле, С. и др. (2018) Генетическая предыстория региона Балтийского моря. Nat Commun 9 , 442.

Патрушев Валерий. (2000) Ранняя история финно-угорских народов Европейской России. (Студия Археологии Фенно-Угрики 1). Оулу: Societas historiae Fenno-Ugricae.

Поденас, Витенис и Чивилите, Агне. (2019). Бронзовое литье и коммуникация в бронзовом веке юго-восточной Балтики. Летувос археология. 45. 169-199.

Поденас, Витенис. (2022). Įtvirtintos gyvenvietės Rytų Baltijos регион 1100–400 кал. до н.э. Докторская диссертация.

Сааг, Л. (2018). Прибытие сибирских предков, соединяющих восточную Балтику с уральскими носителями языка дальше на восток: Current Biology, том 29, выпуск 10. 1701-1711.

Sperling, U. (2014). АСПЕКТЫ ИЗМЕНЕНИЙ В БРОНЗОВОМ ВЕКЕ ВОСТОЧНОЙ БАЛТИИ. ПОСЕЛЕНИЯ ГРУППЫ АСВА В ЭСТОНИИ. Эстонский археологический журнал, 18(2S), 394.

Sperling, U., & Lang, V. (2021). Переход от бронзового века к железному в Восточной Балтике — проблемы исследований во времени и материальности: периодизация и региональные хронологии при переходе от бронзового века к железному в Евразии (1200-600 гг. до н.э.). PRAHISTORICHE ARCHAOLOGIE IN SUDOSTEUROPA, 31, 265-282.

Сыроватко, Александр. (2022). Переход от бронзового века к раннему железному веку в лесной зоне Центральной России: как интерпретировать материальную основу.

Сохранено