Из полтавского дневника

vlad17-gradov — 25.05.2024 Из дневника Владимира Галактионовича Короленко.

1917 год.

8 марта (23 февраля).

Закончился процесс Манасевича-Мануйлова. Темный делец, сыщик в рокамболевском стиле, о котором итальянские газеты рассказывают удивительные и мрачные истории с сыском и политическими убийствами (он был командирован с особыми поручениями по сыску в Италию), похожие на роман, а русские - давно разоблачали грязные шантажные проделки; в последнее время - правая рука первого министра Штюрмера.

Долго его не могли предать суду: то назначали суд, то снимали самым скандальным образом, скандализируя "самодержавие", потому что эта игра велась под прикрытием "Высочайших повелений". Наконец, предали и осудили, причем даже прокурор говорил, что "приподнята только часть завесы - только угол ее... Много лиц, много тайных пружин осталось для нас скрытыми. Это дело - только одно звено позорной цепи" ("Русские Ведомости", 19 февраля 1917, № 52).

И тот же прокурор отметил близость этого давно ведомого шантажиста к Штюрмеру. Он заявил прямо: "Мануйлов действовал в Комиссии генерала Батюшина по поручению Б.В.Штюрмера".

Нет теперь в России человека, на которого бы обрушилась такая подавляющая глыба позора, как этот недавний первый министр. В разговоре с сотрудниками "Петроградской газеты" бедняга запросил пощады. Дайте, дескать, отдохнуть и одуматься. Да, эти люди в надежде на самодержавие шли старыми путями, не замечая, что если самодержавие еще может защитить их от суда и ответственности, то уже бессильно защитить их от позора.

Они очутились в положении того толстовского (Алексей Толстой) генерала, который на парадном приеме очутился без штанов. Они очутились в таком виде на открытом месте, где их видит вся страна. И никто, никто не может прикрыть их наготу...

Генерал Батюшин тоже сильно скомпрометирован этим делом. Он получил особые полномочия по надзору за банками, и оказалось, что в руках этого военного генерала, представителя специфически сильной власти, - комиссия стала очагом шантажа.

Мануйлов действовал в согласии с каким-то помощником присяжного поверенного Логвинским (кажется, брат военного члена Комиссии), у которого в связи с делом Мануйлова произведен обыск, и он "освобожден от обязанности члена Комиссии". Оказывается, что этот "член Комиссии по особому надзору за банками" недавно приобрел в Москве дом за 300 тысяч [рублей]. Другой член той же комиссии, полковник Резанов... назначен во Владивосток. Говорят, что все дела, возбужденные Комиссией генерала Батюшина, передаются для дальнейшего расследования гражданским властям...

11 марта (26 февраля).

В Петрограде с 23-го февраля - беспорядки. Об этом говорят в думе, но в газетах подробностей нет. Дело идет, очевидно, на почве голодания; хвосты у булочных и полный беспорядок в продовольствии столицы.

12 марта (27 февраля).

Дума распущена до апреля. Протопопов сваливает вину на Петроградскую городскую думу и предписывает "принять меры". Лелянов отвечает, что городское самоуправление заготовило более 1 - 1 1/2 миллионов пудов ржаной муки, но градоначальник и администрация предписали поставить запасы для фронта. Льется кровь.

14 марта (1 марта).

Из письма: "Бледные сами по себе фигура и чувства не обязательно должны давать бледное изображение. Уж чего тусклее фигура Акакия Акакиевича у Гоголя? Но изображение этой тусклой фигуры врезывается таким ярким пятном в память читателя! Это показывает, что трагедия самой тусклой жизни может быть в изображении чрезвычайно яркой, оставаясь в то же время вполне правдивой"...

16 марта (3 марта).

Приезжие из Петрограда и Харькова сообщили, еще 1 марта, что в Петрограде - переворот: 26-го последовал Указ о роспуске Государственной Думы. Дума не разошлась. Пришли известия, даже напечатанные в газетах, что Дума избрала 12 уполномоченных, в число которых вошли представители блока и крайних левых партий. По общим рассказам - это Временное правительство. Были большие столкновения.

Войска по большей части перешли на сторону Государственной Думы. В "Южном Крае" напечатано обращение Родзянко, призывающее к продолжению работы для фронта, - и письмо харьковского городского головы к населению того же рода. На железных дорогах получено письмо Родзянко с обращением к железнодорожным служащим: "от вас Родина ждет не только усиленной работы, но подвига".

Министр путей сообщения Бубликов предписывает расклеить эту телеграмму на всех станциях. Это уже очевидно обращение Временного правительства. Всюду это встречается с сочувствием, но... страна точно в оцепенении. Вчера из Петрограда мы получили телеграмму Сони: "Здоровы, всё хорошо".

В письме очевидицы М.А.Коломенкиной, описываются некоторые события в Петрограде: "В начале Невского из окна видны громадные толпы народа, среди них - полосой видны войска без ружей. Около них - красные флаги. В одном месте красное знамя. Поют революционные песни. Начинается обратное движение: толпа бежит, извозчики быстро сворачивают. Слышится..." На этом письмо обрывается. Письмо раньше телеграммы. (Соня телеграфировала в 8 часов вечера 1-го марта). И она пишет в ней: "Всё хорошо".

У нас в Полтаве тихо. Губернатор забрал все телеграммы. "Полтавский День" все-таки выпустил агентскую телеграмму с обращением Родзянко, перепечатав ее без цензуры из "Южного Края". Но затем цензура не пропускает ничего. Где-то далеко шумит гроза. В столицах льется кровь. Не подлежит сомнению, что большая часть войск на стороне нового порядка. Говорят, казаки и некоторые гвардейские полки дрались с жандармами. Полиции нигде в Петрограде не видно.

А у нас тут полное "спокойствие" и цензура не пропускает никаких, даже безразличных, известий: какие газеты пришли, какие нет. Ни энтузиазма, ни подъема. Ожидание. Вообще, похоже, что это не революция, а попытка переворота.

Слухи разные: Щегловитов и Штюрмер арестованы, все политические из Шлиссельбурга и Выборгской тюрьмы отпущены. Протопопов будто бы убит, по одним слухам, в Москве, по другим - в Киеве. Царь будто уехал куда-то на фронт и оттуда якобы утвердил Временное правительство. Наконец - будто бы царица тоже убита.....

22 марта (9 марта).

Не помню точно, какого числа я остановил ежедневные записи... В тот же день, когда написаны были последние строки, губернатор, задерживающий все телеграммы и грозивший "Полтавскому Дню" трехтысячным штрафом за перепечатку телеграммы из "Южного Края", вдруг отдал задержанные телеграммы агентства, и они были напечатаны. С этих пор события побежали с такой быстротой, что ни обсуждать, ни даже просто записывать их некогда...

6 апреля (24 марта).

Получил из Унген неожиданную телеграмму: "Из Ясс еду в Полтаву. Руководитель Сорочинского восстания Николай Пыжов". Это, очевидно, тот таинственный Николай, который возбудил толпу в Сорочинцах до такой степени, что мужики арестовали станового, а когда явились казаки с исправником, то произошла свалка и исправника убили.

Товарищ Николай, говорят, был в толпе, но когда началась стрельба, успел скрыться. 45 человек убито на месте, и, кажется, еще по разным местам было немало жертв. Одним словом - товарищ Николай - главная пружина "Сорочинской трагедии". Почему он счел нужным сообщить именно мне известие о своем прибытии, - не знаю. Не помню, чтобы мы где-нибудь встречались. И роли наши были весьма различны в самой трагедии.

Вчера (23-го марта) было собрание ("Віче") украинцев. Всякий национализм имеет нечто отрицательное, даже и защитный национализм слишком легко переходит в агрессивный. В украинском есть еще и привкус национализма романтического и бутафорского. Среди черных сюртуков и кафтанов мелькали "червоні жупаны", в которые нарядились распорядители. В таком жупане был седой старик Маркевич и молодой знакомый Сияльского... с лицом не то немца, не то англичанина, в бакенбардах.

Говорилось много неосновательного, а один слишком уж "щирый" господин договорился до полной гнусности: по его словам, "Украина не одобряла войны, а так как ее не спрашивали (а кого спрашивали?), то она свой протест выражала тем, что будто бы украинцы дезертировали в количестве 80%". Я при этом не был (ушел раньше); если бы был, то непременно горячо протестовал бы против клеветы: узенькое кружковство навязывается целому народу и сквозь эти очки рассматривается и искажается действительность.

Никакого представления о необходимости "спрашивать у народа" его воли перед началом войны у украинцев, как и у русских, конечно, не было, и украинский дезертир уходил не потому, что у него не спросили, а по разным побуждениям, не исключая малодушия и трусости. И уверение, будто украинский народ дал 80% малодушных и трусов, есть клевета на родной народ "щирых украинцев", психология которых очень похожа на психологию "истинно русских".

8 ноября (26 октября).

Костя Ляхович вернулся сегодня в 9 часов утра. Всю ночь провел в Совете рабочих и солдатских депутатов и в переговорах с юнкерским училищем. Юнкера раздобыли 20 пачек патронов и везли с вокзала к себе в училище. Солдаты остановили автомобиль и отняли патроны. Это было ночью.

Юнкера предъявили ультиматум: если к 3 [часам] ночи не отдадут патронов, они идут на Совет с оружием. Кое-как удалось достигнуть компромисса и предотвратить столкновение. Полтава рисковала проснуться в огне междуусобия...

Вечером (7 часов) - заседание думы (публичное) в музыкальном училище. Будут рассуждать о положении... теперь идет кризис повсюду: большевики требуют передачи власти Советам. Другие, более умеренные партии, - за Временное правительство. В столицах, быть может, уже льется кровь.

В городском саду стоит часовой у "чехауза". Стоят они часов по 10-ти подряд. Скучают, охотно вступают в разговоры. Я подошел. Молодой парень, бледный, довольно изнуренный. Был уже 2 года на фронте, у Тарнополя участвовал и в наступлении и в отступлении. Говорит, что если бы удержались наши, - были бы уже во Львове.

Пришлось отступить. - Почему? Солдаты не захотели наступать? - Нет, офицеры "сделали измену". - Нашему командиру чехи наплевали в лицо. Почему ведешь солдат назад? Солдаты, как можно, солдаты хотят защищать Отечество... Начальство изменяет, снюхались с немцем.

Это довольно низкая тактика большевиков. Дело обстоит обратно: офицеры стоят и за наступление, и за оборону. Большевистская агитация, с одной стороны, разрушает боеспособность, агитирует против наступления и затем пользуется чувствами, которые в армии вызывают наши позорные поражения, и объясняет неудачи изменой буржуев-офицеров. Ловко, но подло...

8 - 13 ноября (26 октября - 31 октября).

Наш русский фронт парализован. Этим немцы воспользовались для удара в Италию. Забрав с нашего фронта "не только отдельные части армии, но целые армии, противник энергично повел наступление. Задавленные артиллерией, которая теперь не нужна на русском фронте, итальянцы потеряли позиции и отступают внутрь страны. Немцы вышли уже на Венецианскую низменность, заняли Удине, взяли 120 тысяч пленных и более 700 орудий. Идут на Венецию".

Характерно: "Vorwarts" даже после преобразования, сделавшего его органом среднего, а не левого социализма, предостерегает против аннексионных настроений.

"Газета считает ближайшей задачей германской политики определенно указать, что самые блестящие успехи в Италии ничего не меняют в мирной политике Германии и ее союзников. Итальянское наступление не может служить началом завоевательного похода.

В Австрии никто не думает об обратном завоевании Венеции, Милана и Ломбардии, принадлежавших ранее Австрии".

По-видимому, в германском социализме, несмотря на патриотизм, не умерли и истинные заветы Интернационала, предостерегавшего и от захватов и от разрыва с идеей Отечества...

11 ноября (29 октября).

В Петрограде большевистский мятеж. Давно уже большевистский Совет рабочих и солдатских депутатов образовал Военно-революционный Комитет и потребовал, чтобы штаб Петроградского военного округа подчинился его контролю. Правительство потребовало роспуска Комитета. Большевики призвали гарнизон к вооруженному выступлению.

25 октября в 11 часов из Петрограда отправлена телеграмма Временного правительства всем комиссарам. "Циркулярно. Комиссариатам Временного правительства. От Временного правительства. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов объявил Временное правительство низложенным и потребовал передачи ему всей власти под угрозой бомбардировки Зимнего дворца пушками Петропавловской крепости и крейсера "Аврора", стоящего на Неве.

Правительство может передать власть лишь Учредительному собранию, а посему постановлено, не сдаваться и передать себя защите народа и армии, о чем послана телеграмма Ставке. Ставка ответила о посылке отряда. Пусть армия и народ ответят на безответственную попытку большевиков поднять восстание в тылу борющейся армии. Первое нападение на Зимний дворец в 10 часов вечера отбито".

Таким образом, в столице уже льется кровь. У нас в Полтаве Совет рабочих и солдатских депутатов давно стал большевистским и сделал попытку тоже захватить власть. Бедняге Ляховичу опять пришлось провести тревожную ночь. Все говорят, что он действовал энергично и прямо. Он потребовал от большевиков категорического ответа: "Чего вы хотите? Если захвата власти по примеру петроградских большевиков, - скажите это. Тогда - война!"

Гласный Ляхович говорит о действиях меньшинства революционной демократии, проводившего политику раздробления, преступную политику разрушения единства демократии, оратор называет большевиков - преступной кучкой заговорщиков и говорит, что в вопросе восстания большевики не были едины внутри себя...

Перед этим голосом человека, знающего твердо, чего он хочет, жалкие полтавские большевики растерялись. Они лепетали что-то маловразумительное. Правда, резолюция Совета была все-таки двусмысленная. Между прочим, попробовали захватить почту и телеграф и даже на время ввели цензуру. Но почтовые служащие единогласно отказались этому подчиниться.

Известия, приходившие среди дня, говорят о ликвидации восстания. Фронт единодушно высказался за Временное правительство и посылает отряды в столицу. Все остальные социалистические и несоциалистические партии тоже. Железнодорожники стали на сторону Совета и решили не пропускать этих войск. Но едва ли помешают. В вечерних телеграммах, которые стали известны, сообщается, что и в Петрограде части гарнизона уже раскаялись. Жалкое малодушное стадо, действительно человеческая пыль, взметаемая любым ветром!

Характерно, что в Революционный Совет в Петрограде избран, между прочим, Дзевалтовский, которого в Киеве солдатская масса внушительным давлением на суд освободила от приговора за, несомненно, изменнические действия на фронте, а у нас - жалкая его копия Криворотченко, который был арестован как "дезертир" за уклонение от военной службы. Большевики и украинцы провели его в городские головы, но арест заставил его оставить сие почтенное звание. Теперь его отпустили на поруки и суют всюду, куда возможно.

Я написал небольшую статейку, которую начал под одним впечатление, кончил под другим. Писал все время с сильным стеснением в груди, доходившим до боли. Сначала мне казалось, что и в Полтаве должна пролиться кровь... Но кончится, кажется, благополучно. Большевистских избранников просто не допустили действовать... И они смиренно ушли...

13 ноября (31 октября).

Керенский подошел с войсками к Гатчине, кажется, уже вошел в Петроград, а там с восстанием покончено. В Москве очищен от большевиков Кремль, но они держатся еще на вокзалах. "Идут переговоры". Вчера об этом уже выпущено у нас экстренное прибавление (номер в понедельник не выходит), но оно... запрещено цензурой.

"Ввиду того, что эти "известия" подобраны тенденциозно и у Совета Революции есть сведения прямо противоположного характера" - Совет Революции предлагает не выпускать их. Приезжал Дубов (редактор). Решили они выпустить газету. И прибавление уже продается на улицах. Ляхович предложил то же сделать в земской газете.

Положение своеобразно. Совет Революции избран Советом рабочих и солдатских депутатов, а Совет - большевистский. Полтава повторяет Петроград: попытка "захватить власть". Но силы нет. Другие социалистические партии в ночном совещании призвали делегатов от войсковых частей и прямым опросом выяснили, что за выступление ни одна не стоит.

Но... Совет рабочих и солдатских депутатов все-таки выделил из себя Совет революции, заявивший притязание подчинить своему контролю почту и телеграф и пославший своих эмиссаров к губернскому комиссару. Губернский комиссар (украинец Левицкий) сбежал в Киев. Остался его помощник Николаев. Когда к нему явился эмиссар, которым избран дезертир Криворотченко, - тот отказался с ним работать.

Почта тоже не признала новой власти, но все-таки Совет революции существует, выпустил свое воззвание ("Призыв к спокойствию", смысл выжидательный) и установил цензуру! Пытаются извратить столичные сведения в благоприятном для большевиков смысле.

Интересно, что и Николаев (правительственный комиссар) выступает больше как член партии социалистов-революционеров, объединившейся с меньшевиками, чем как представитель Временного правительства!.. "Стыдливо и робко" социалисты-небольшевики не решаются прямо высказаться за Временное правительство, а пассивно противятся большевистским выступлениям. Кончится, наверное, тем, что придется определиться.

Вечером у меня был казачий офицер Дмитрий Николаевич Бородин, которого я знал мальчиком в Уральске. Он работал в Полтаве на сельскохозяйственной ферме, теперь является делегатом Уральского войска на Казачьем съезде в Киеве. Среди этой сумятицы казаки занимают особое, прямо выдающееся положение. У них, как заявил и в Петрограде казак Агеев, совершенно нет дезертирства. Дезертир не мог бы явиться в станицу. Кроме того - еще не умерли выборные традиции.

Произошло сразу что-то вроде перевыбора офицеров, и состав определился крепко: розни между офицерами и рядовыми нет. Поэтому казаки говорят определенным языком. В Киеве терский, кажется, казак Кривцов говорил с Радой, как и представитель казаков у нас - с Советом: вы за спокойствие и против анархии? Мы тоже. Вы хотите автономии? Мы у себя тоже думаем завести свои порядки и вам не мешаем. Но от России не отделяемся.

Банки, почта, телеграф - учреждения государственные, и мы умрем, а захвата их не допустим. Это в Киеве говорил офицер, в Полтаве, кажется, рядовой. И этот голос людей, которые точно и ясно определили среди сумятицы свое положение и знают, чего хотят, и притом знают всей массой, - производит импонирующее впечатление.

Кажется, что казаки не кинутся и в реакционную контрреволюцию. Бородин пришел ко мне, чтобы узнать мое мнение о Федеративной Республике. Эта идея - охватила все казачество, потому что в "этой новизне их старина слышится".

Я убежден, что будущее России - именно таково... и только в этой форме оно сложится и окрепнет как народоправство. Я говорил только, что опасаюсь шовинистического сепаратизма и розни между казачеством и "иногородними". Оказывается, - на Урале, который теперь называется Яиком, - вопрос уже решен в смысле равноправия.

Бородин мечтает, что организация казаческих областей даст первые основы для кристаллизации всего русского народа: среди разбушевавшейся анархии, - это, дескать, первые островки. Возможно.

Собираюсь написать статью об этом предмете. Мои сердечные приступы ослабевают, что пока видно по этому дневнику. Недавно не мог бы написать вот этого за один присест, не почувствовав стеснения в груди. В субботу появилась моя статейка в "Полтавском Дне". Всю ее я написал с этой болью в груди, порой совершенно не дающей работать. Но все-таки написал. И это улучшение...

https://prozhito.org/notes?date=%221917-01-01%22&diaries=%5B155%5D

[Нужно иметь в виду, что в Полтаву, где жил Короленко, новости из Петрограда доходили с опозданием в 3-4 дня. Поэтому о событиях 27 февраля писатель узнал только 3 марта. Об Октябрьской революции Короленко прочитал 29 октября. Его политические симпатии были целиком на стороне Временного правительства.]

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив