«Ивановых» не счесть…

vera_every — 01.02.2017 Может ли человек слабый, лишенный внутренней опоры, оставаться порядочным? Раньше я не пасовала перед таким вопросом: не всем же добрым и умным быть сильными. Сейчас не тороплюсь с ответом – было время подумать, пока разворачивалось на сцене то, что я и в жизни видела – драма надломленного человека.



Из всех Чеховских пьес люблю одного «Иванова». За то, что он возвращает меня к давнему вопросу: слабость действительно делает человека подлецом или мне просто не повезло?
Не знаю, интересовало ли это Антона Палыча или он из врачебного любопытства изучал природу слабости: что это с мужиками – врожденный изъян или кишка тонка?

Вот человек: «воюет со злом, рукоплещет добру», за все хватается, всем увлекается, норовит мир переделать – старые истины ниспровергнуть, новые насадить. Да все с огоньком, с искоркой в глазах. И вдруг хоп, сдулся – растратил пыл, истощил нравственные силы, ощутил тоску и скуку и отдался на волю распущенных нервов. «Сделался брюзгой».


Николай Иванов собственной персоной (артист Павел Курочкин)

Вроде никакой беды с ним не стряслось. Послушать самого помещика Иванова, так не поймешь, с чего он Лазаря-то запел – где надорвался и что в конечном счете его убивает? Разлюбил жену, в хозяйстве запутался – реформы прахом пошли, устал от своих затей, растерял азарт – это все дело житейское, с кем не бывает? Неужто это и есть объяснение, отчего неглупый, незлой человек так развинтился, что долг забыл, совесть потерял и сам себе стал гадок? Умирающую от чахотки жену, которая только им и дышит, одну бросает, «с тоски» по соседям таскается, с соседской дочкой унылый роман заводит… – черт знает что! И еще жалуется, что совесть его мучит!


Иванов и его жена, урожденная Сарра Абрамсон

Это и правда трудно понять. Однажды я уже упустила это, когда жизнь представила мне «иванова» в натуральном виде – прямо под нос сунула: гляди, любуйся! (вторую часть этого завета я, как всякая русская женщина, исполнила, да).
Не поняла бы, пожалуй, и теперь, когда б Иванова играл не Курочкин – любимец муз, а кто другой. Тут особое актерское дарование потребно – гибкое, энергичное. Умение быть то мягким, то бешеным, то чижиком петь, то вопить свирепо, чтобы за «нынешним» Ивановым-нытиком ощущался Иванов «прежний» – острослов, заводила, удалец, на кого женщины сами вешаются.


Сцена любовного объяснения Иванова с Сашей Лебедевой

И Курочкин блестяще играет то невидимое событие, свершившееся до начала пьесы, ту ужасную перемену в нем: «Я стал раздражителен, вспыльчив, резок, мелочен до того, что не узнаю себя ...Никогда этого со мною раньше не было».

Да что же этих «ивановых» ломает? В том-то и дело, что «ничего такого». Страдания героя не сводятся к конкретным ошибкам и провалам – разорению, неудачной женитьбе, безденежью – дело не в них. А в том, что мировоззрение изменилось. Открылась несостоятельность убеждений, поступки предстали в ином свете, вчерашние любови и верования ушли, прихватив с собой уверенность. А теперь что? – «ни смысла», «ни цели», одно порывание к ним. А будет ли новая вера, новая страсть? Мой «иванов» говорил: «Ну еще несколько женщин, выборов, путешествий… а зачем? Уже ни сил, ни желаний…»

Нет, сначала-то ему нравились и дамы, и выборы, и благородные цели – он с ними носился, защищал их, претворял в жизнь. А потом изжил. Исчерпал, разочаровался. Прежние ценности увяли, он от них отрекся – «готов уж отрицать» все, что вчера превозносил. На самом деле он просто шарахается от одного жизненного шаблона к другому: жить «иначе» – жить «как все»; все отвергать – со всем соглашаться. Главная драма у него в перемене восприятии жизни. Жить иль не жить…


Вот он – в позе Роденовского «Мыслителя»

Не Гамлет конечно – мелковат. Автор, чуть только персонаж примет драматическую позу, заговорит с сильным одушевлением или мукой – сейчас его с котурнов долой – в комедию, фарс, водевиль, шутов в пьесе ей-ей хватает.
Иванов «обыкновеннейший», по выражению Чехова, человек – натура возбудимая, горячая, прямая, и в то же время рыхлая, склонная к выгоранию, отягощенная чувством вины «за все». Их у нас тьмы – этих хмурых «ивановых», переживших «возбуждение» и «утомление», и поступивших в разряд «надломленных».

Сам Иванов не знает, почему хандрит: «Я не в силах понимать себя. Не понимаю ни людей, ни себя... сам же я не понимаю, что делается с моею душой...» Жене: «Какая тоска! Не спрашивай, отчего это. Я сам не знаю».



Он пробовал искать причину вовне. Не нашел: жизнь не наносила ему смертельного удара.

Кто ж тогда его нанес? Среда, соседи? О, тут в спектакле целая галерея их «пониманий» – и преотличная. Вот «нормальный человек» управляющий Иванова – Боркин, фейерверк «коммерческих» идей («даром, что голова маленькая») и пошл чудовищно. Для него Иванов – психопат, рохля – восьмидесяти рублей не имеет рабочим заплатить, а мог бы легко тыщ двадцать заиметь!


Боркин (Великолепный неподражаемый Вячеслав Семеин)


Боркин с визитом-с. Сцена на именинах Сашеньки Лебедевой

Вот несостоявшаяся теща Иванова – скопидомка Зюзюшка Лебедева и ее гостьи – уездные дамы. Эти тоже «все понимают» и с полной убежденностью судят о несбывшихся низменных расчетах Иванова-жениха: «На жидовке нарвался, съел гриб, а теперь к Зюзюшкиным сундукам подбирается». Таково «общественное мнение», о котором Зюзюшкин муж говорит Иванову: «Ты и убийца, и кровопийца, и грабитель, и изменник...»


Зюзюшка (Зинаида Савишна) со своим «кружовенным» вареньем и семейство Лебедевых в полном составе


Уездные дамы

Но нет, драма Иванова не сводится к разрастанию сплетни, жертвой которой он в конце концов падает. Непонимание Иванова зюзюшками – обычно, другого и ждать нечего. Не они решают судьбу героя, а те кто как он, враждебны обывательской трясине – жена Сарра, невеста Саша, врач жены Львов.
Сарра, порвавшая ради «возбужденного» Иванова со своей верой, с семьей, понимать его сплин не хочет. Но застукав мужа с дочкой Лебедевых Сашей, она «понимает все» – упрощенно, мелко, и с яростью обманутой жены твердит: «Теперь я тебя понимаю. Теперь все понятно».

Саша тоже убеждена, что одна его понимает: «Ваше несчастие в том, что вы одиноки. Нужно, чтобы около вас был человек, которого бы вы любили и который вас понимал бы» – это она о себе, конечно. Саша не Иванова любит, а свою идею спасения несчастного.


Саша и Сарра

В общем, беда. Жена способна любить только сильного Иванова, невеста – наоборот, только слабого. А настоящий – меняющийся и противоречивый – он никому не виден, не нужен. В несчастьях, которые он несет им – во многом повинны сами женщины, у обеих ложные представления о нем.

Еще хуже Львов – малый искренний, но узкий и острый, как штык, эдакая «ходячая честность – безжалостная и бездарная». Львов обо всем судит предвзято: «Теперь мы отлично понимаем друг друга», – говорит он, увидев входящую к Иванову Сашу.


Вот эта сцена между Ивановым и некстати явившейся к нему в дом Сашей

Сложного и меняющегося человека, в котором «слишком много колес, винтов и клапанов» он втискивает в категоричные определения: «Тартюф», «подлец».
Силен Чехов: Львов – это убийственный принцип, расчленяющий живого человека на мертвые истины.


Доктор Львов и его «подсудимый» – чрезвычайно убедительная актерская работа Алексея Ермакова

У каждого из троих «честная упрямая натура» и «своя правда». Но ложно понимая запутавшегося Иванова, они запутывают его еще больше, и толкают к самоубийству – их иллюзии не прошибаемы, контакт невозможен. Остаться среди них, означает, невольно портить им жизнь и дальше.
Но убивают его не они. Он сам: «заговорил во мне прежний Иванов!». Я думаю, совесть его убила. Понимание, что можно жить или слабым, или порядочным. Или-или…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив