История про ЖК № 1, роддом № 3 и блестящих диагностов и лекарей

ru_perinatal — 13.03.2010

Итак, все началось с того, что у меня заболел живот. То есть сначала он не заболел, он окаменел и раскаменевать отказывался. Вернее, он раскаменевал, а потом каменел обратно. Я почесала репу и вдумчиво полезла читать статьи про схватки Брекстона. Оказалось, на моем сроке такое явление вполне возможно, так что я сочла за благо успокоиться и продолжить тупку выходного дня.

Ночью стало хуже. Живот уже был каменным процентов 90 времени, остальные 10 ребенок неистово пинался, разминаясь перед очередным окаменением, очевидно. Спать не получалось. Никакими брекстонами такое уже объяснить было нереально. Под утро еще заболело правое подреберье. Заболело так, что встать с кровати или лечь обратно превратилось в реальную проблему. Я позвонила знакомой гинекологу, спросила, что бы это значило. Та ответила, что ей симптомы не нравятся, таки похоже на схватки, можно уколоть магнезию, но вообще катись-ка ты к врачу. Магнезию укололи, легче не стало ни на йоту (эх, вот тут-то мне бы и начать пользоваться мозгом, но про беременный мозг говорят все-таки правду – плохой, негодный мозг). Пропал аппетит напрочь, с утра еще расстройство желудка неслабое… К двум часам муж погрузил меня в машину (с воплями, потому как бок болел все сильнее) и повез в консультацию.

В консультации моя врач только пощупала живот и схватилась за голову. «Тонус нереальный, на грани схваток, посмотри, каменеет даже от прикосновений». Померила давление, которое тут же услужливо скакануло до 150 на 100 (а у вас бы не скакануло, если б вам сказали, что вы рожаете на 24 неделе?). И без каких-либо диагностических манипуляций, дальнейших осмотров, или, не дай бог, ереси в виде УЗИ, проигнорировав мои жалобы на боль в подреберье, начала укладывать меня в больницу.

Врача моего зовут Сморщок Наталья Владимировна. Я думала долго, надо ли это оглашать, но потом вспомнила, как искала в сети упоминания о ней, когда мне ее сосватали. И нашла очень мало чего. Так что пишу имя полностью – страна должна знать своих героев. Может, кто-то ищущий той же инфы, что и я, избежит моих глупостей.

Я держалась долго. Объясняла, что в больнице не могу спать, что неполезно в моем положении. Что там духота, от чего у меня растет и так немаленькое давление и болит голова. Что мой опыт двухмесячной давности говорит, что в больнице не делают ничего, чего я с помощью мужа не могла бы делать дома. Что капать магнезию мне прекрасно могут в дневном стационаре, колоть препараты внутрипопочно – дома, а постельный режим в домашних условиях будет более эффективен, так как там мне готовы все, что может понадобиться, просто поставить под нос. Но ее паника перед возможной ответственностью была настолько велика, что она была на удивление велеречива и убедительна. Она утверждала, что роддом – это вам не больница, отношение там совершенно другое, наблюдение круглосуточное, что там мне смогут прокапать гинипрал, который в дневном стационаре с таким давлением никто мне капать не станет, что мне вызовут специалиста, который наконец подберет мне нормальную, адекватную терапию от давления, которая будет спасать меня до конца беременности. Вот, наверное, последняя идея меня и убедила. Ну, не считая того, что стало понятно – здесь я никакой помощи не получу. Поэтому получили наряд и поехали в третий роддом («это прекрасно, тебе просто повезло, отличное место, недавно был ремонт, никакой тебе духоты, два человека в палате»).

Приехали. Сидим. Время полпятого. Передо мной оформляются две очень беременные женщины, только что не рожают. Пока их двоих оформляют, я уже начинаю задыхаться – в приемном нет окон, нет и вентиляции. Одна из двоих женщин уже лежала тут две недели назад. На мой вопрос, а как в палатах, мрачно отвечает «Примерно так же».

У меня три пакета, тяжелые – одной воды две бутылки, плюс еда, барахло всякое. Спрашиваю ту же даму – а тележка там есть, чтоб в отделение все это поднять? Нет, говорит, самой надо. Начинаю охреневать. Говорю мужу – давай так, я легкий пакет, с шмотками и документами, беру с собой, меня сейчас кладут, я узнаю номер палаты, и два остальных ты передаешь как передачу (передачи до семи)? Давай, отвечает он. Я иду оформляться.

Мне заводят карту, переодеваюсь, отдаю одежду. Муж идет ждать инфу про палату, а мы с двумя товарками сидим и ждем принимающего врача. Долго ждем. Полчаса ждем. Сорок минут. Приходит молодой ординатор, начинает описывать первую из дам. Опрашивает ее вдумчиво и подробно, пишет неспешно. Смотрю на часы. Времени оказывается – шесть. Начинаю догадываться, что номер палаты до семи могу и не узнать. Звоню Андрюхе, он несет сумки обратно. Волоку сумки по полу. Сумки шуршат, ручка скрипит – идиллия.

Смотрят уже меня. Врач недоуменно говорит – у вас крепко-накрепко закрыта шейка, что-то на угрозу непохоже. Хотя живот да, твердый. Давление к тому моменту уже 125 на 80 – а фигли, я уже успокоилась. Жалуюсь на боль в подреберье. Получаю ответ – ну, это бывает, вам малыш намял, наверное. Ну то есть, по сути, второй игнор.

To make a long story short, в палате я полвосьмого. Везут капельницу – сюрприииз, ни с каким не с гинипралом, а с банальной магнезией. Приходит сестра ставить катетер, и начинается шоу, развлекавшее меня ближайшие полтора суток.

Катетер она поставить не может. «Я вроде в вену вхожу, а она убегааает». Делает две безуспешные, довольно болезненные попытки на обоих локтевых сгибах и зовет товарку, вероятно, более опытную. Товарка делает еще две попытки, гораздо более болезненные, так как в районе кистей и запястий, но ничуть не более успешные. Вены продолжают от них убегать. Я начинаю наливаться ненавистью к их профессионализму.

Капельницу в результате вливают по игле. Два часа лежу неподвижно. Бок продолжает болеть. Живот продолжает быть каменным. Несколько раз заходят сестры, спрашивают, как живот. Удивляются, что магнезия не помогает.

Капельница кончается. Легче не становится. Надо сдать кровь на сифилис (почему всегда именно на него, интересно?) Меня шатает, голова кружится. Объясняю сестре, что сдавать кровь мне лучше лежа – я и так иногда сознание теряю, а уж сейчас… «Но лежа МНЕ неудобно», - возмущается сестра. Сижу на табуретке с колесиками, пытаюсь привалиться к стене, чтоб была какая-то опора. Табуретка из-под меня уезжает. Опоры не получается.

Сочиняю список недостающих вещей для Андрюхи. Обливаюсь потом – в палате открывается всего одна створка окна из четырех, и не на моем фланге, увы. Не открывается не потому, что так устроено конструктивно – просто со всех створок сняты ручки. Вероятно, чтобы благодарные пациентки не попрыгали с шестого этажа (вы будете смеяться, но потом мне сестра подтвердила, что это действительно так!) Есть еще фрамуги, в них хрен вылезешт с беременным-то пузом – но на них нет веревок для открывания, а лезть на подоконник после магнезии я не рискую. Понимаю, что дышать придется чем-то для дыхания не предназначенным. Вероятно, чтобы остатки мозга отключились и не могли уже ничего возразить.

Но тут система против нас не смогла, тут мы ее наебали. Назавтра первым предметом, который я извлекла из принесенной мне передачи, стала оконная ручка, свинченная любящим мужем с домашней балконной двери. Как я обрадовалась этой частичке родного дома! Мы немедленно пооткрывали остальные оконные створки, и бытовые условия жизни были тем самым приведены к сносному состоянию.

Но первая ночь была адом. Поспать я смогла часа три в сумме, не больше. Дышать было нечем, раскалывались бок и голова. Кровати из железных реек, прикрытые тонкими матрасами из детской загадки («уссатый-полосатый») комфорту тоже не добавляли – рейки нещадно давили на бока. Когда отлеживала левый и пыталась лечь на правый – он на рейку реагировал возмущенным воплем. В четыре утра я послала все к черту и сожрала пронесенную контрабандой таблетку баралгина.

О волшебный, прекрасный метамизол натрия (тут должна воспоследовать ода, но ее я как-нибудь потом напишу). К полпятому у меня на 100 процентов прошла голова и на 70 – бок. Я наконец-то сумела уснуть и проспать аж до 6, целых полтора часа, когда меня подняли сдавать кровь. Теперь на общую клинику.

Часов в одиннадцать приходит палатный врач. Отправляет новеньких на УЗИ. УЗИстка смотрит меня и так, и эдак. Говорит, что ничего не понимает, что тонус идеален, ребенок спокоен, хотя довольно активен. Шейка закрыта.  Никакой угрозы нет и в помине. Поворачивает монитор ко мне, будто чтобы я убедилась в ее словах (хотя моей подготовки явно не хватит для определения, что там с тонусом). Сын в это время поворачивается ко мне строго профилем, вздергивает подбородок, засовывает в рот палец и демонстрирует совершенно мужнин по форме шнобель. Я начинаю ржать. Хорошо все-таки, что не девочка – девочке с таким носом тяжеловато было бы.=)

УЗИстка – третий человек, игнорирующий мою жалобу на боль в подреберье. УЗИ она там делать не будет – не ее профиль. У них тут гинекология.

Четвертым проигнорировавшим этот момент стала моя палатная врачиха. Кроме того, она проигнорировала результаты УЗИ – назначила мне все-таки гинипрал в таблетках, который способствует закрытию приоткрывшихся маток и снятию тонуса (которого у меня, если помните, нет) . Правда, еще он способствует повышению артериального давления (которое у меня систематически есть), но это ничего – от давления будут капельницы с магнезией и таблетки. На мой вопрос, не назначат ли мне системную терапию (ну как врач в ЖК обещала) на меня смотрят изумленно. «У нас тут не кардиология! Вот выйдете от нас, ляжете в спецроддом кардиологический – вот там вот…»

Как ни странно,  в этот момент мне еще не смешно. Весь мой цинизм с пофигизмом с ситуацией не справляются. Врач смотрит меня, берет мазок. Тут я получаю еще один бесценный опыт. Дело в том, что за мои лет эдак 17 активной половой жизни я никогда не могла понять – почему многие женщины бояться осмотров на кресле? Что в этом такого? Списывала на ложную стыдливость, на анатомические особенности. Оказывается, я тупо не учитывала фактор кривых рук – мне банально везло. На этот раз везение закончилось, первый раз в жизни меня посмотрели так, что я заорала в голос. Зато теперь еще одним неотвеченным вопросом меньше!
 

Спрашиваю врача – что мне делать с катетером, который не сумели поставить вчера. «Скажите, пусть позовут анестезиологов».

После обеда привозят капельницу. Прошу позвать анестезиологов. Сестра строго отвечает, что не имеет права этого делать, не попробовав сама (смена уже другая, как несложно догадаться), у них своей работы хватает. Вздыхаю обреченно, получаю еще две синякастые болючие дыры в руках, катетера как не было, так и нет. Сестра обескуражено уходит звонить анестезиологам. Они все на кесаревых. Надо ждать. Ждем.

Ждем до позднего вечера – одно ЭКС идет в этот день за другим. Прямо на моих глазах увозят барышню с отошедшими на 35 неделе водами. В ее случае это очень неплохо, у нее ЭКО и двойняшки – дотянули еле-еле.

Ближе к девяти приходит анестезиолог. Пожилой, седой и очень уставший. Перетягивает мне руку жгутом, вздыхает, что все по-настоящему удобные для носки катетера места уже исковыряли предыдущие мастера, массирует мне руку секунд сорок (сестра подобострастно суетится вокруг с инструментом), загоняет катетер в вену за одну секунду, причем совершенно безболезненно, оборачивается к сестре с ехидным «вопросы есть» и удаляется на очередное КС.

Ура, жизнь налаживается. Лежу с капельницей, капающей по катетеру, из контрабандно распахнутого окна дует прохладный контрабандный воздух, смотрю седьмой сезон «Клиники» на принесенном Андрюхой ноуте. Правда, продолжаю не понимать, что ж такое с моим животом. Бок после ночного баралгина болит значительно меньше – а следом размяк и живот.

Звоню свекрови, а то в прошлый раз она обиделась, что ей не сообщили, что меня в больницу упекли. Свекровь, медик с почти сорокалетним стажем, выслушивает мою историю, хмыкает…Спрашивает, не бывало ли у меня проблем с желчным. Объясняет, что при беременности крайне часто возникает дискинезия желчевыводящих протоков – ребенок и растущая матка их зажимают и возникает дисфункция. Один из самых частых признаков, кроме боли в правом подреберье, - потеря аппетита, понос и очень сильное газообразование, так что живот становится буквально каменный. Начинаю нервно смеяться.

На ночь пью второй баралгин. Бок проходит окончательно. Понятно, что проблема при этом остается, но она уже так не беспокоит.

На следующий день сменяется палатный врач. Наша заболела. Отменяет капельницу моей соседке, мне обещает, что поговорит с главврачом и попробует назначить мне терапию от давления, которой я смогу себя поддерживать до конца беременности (то, что делается сейчас, призвано, по его словам, облегчить текущую проблему, но до конца оно не поможет точно). Выглядит, звучит и ведет себя на порядок адекватнее прошлой. От желчного пока не может порекомендовать ничего серьезнее желчегонного сбора. Так как официального диагноза, сами понимаете, нет. Но про сбор говорит – «вреда не будет точно».

После обеда привозят капельницу моей соседке (ей уже даже сняли катетер). Мне, тем временем, не привозят. На вопрос «какого черта» сестра отвечает: «Ничего не знаю, так написано в назначении». Женька отбивается. Я требую свою магнезию Сестра теряется. Гордым триумвиратом шествуем в ординаторскую восстанавливать справедливость. Восстанавливаем. Оказывается, что это действительно моя капельница, с моей магнезией и моей дозировкой. Просто привезли ее не той пациентке.  Крышу сносит окончательно, она черной точкой пропадает за горизонтом.

Ну из мелочей еще. В палатах нет мусорных ведер. Держать мусор в пакетах запрещено. Весь мусор сразу надо выбрасывать в мусоропровод. До него метров 200 в один конец по коридору. То есть съел банан – прогуляйся. Съел яблочко – прогуляйся. Прокладку поменял – ну сами понимаете. Учитывая почти поголовно прописанный пациенткам постельный режим, «который вы не сможете полноценно соблюсти дома» - на ха-ха начинает пробирать сразу.

Посещения, естественно, запрещены. Пакеты со снедью поднимают снизу сестры. Каждый раз спускают на тебя собаку, что пакеты тяжелые и выгружать их из тележки невозможно. При этом купить нельзя даже воды – нет никакого ларька, чего-то подобного. Естественно, сумки тяжелые – там вода.

Меня продолжают лечить но-шпой и гинипралом. От тонуса. Которого нет. Врач устно разрешил не пить. Но их приносят – он молодой, его авторитета, вероятно, недостаточно, чтобы вычеркнуть назначение вовсе. Перестала пить – давление нормализовалось. Терапию допегитом он согласовать с главврачом не смог – та велела не умничать и жрать атенолол. Он разводит руками – не согласен, но изменить ничего не в силах. Я выкидываю таблетки в пакет с мусором. Он контрабандно спрятан под кроватью: заметят – ругаться будут.

UPD. Только что мне позвонили из ЖК. Интересовались, как я там, не родила ли. Порадовались, что нет. Рассказала, что диагноз с правдой жизни не имеет ничего общего. "Ну, как выпишут - ждем вас". "Спасибо, куда ж я денусь, больничный мне всяко закрыть надо". Они что, правда думают, что я после этой истории буду к ним обращаться за чем-либо, кроме положенных мне бесплатных медикаментов, анализов и оформления документов??

Оставить комментарий

Популярные посты:

domitianus

Как выбрать идеальный формат наружной рекламы для вашего бизнеса

gvozdichkin

Хозяин жизни

joe_alex

Снесли частную собственность

masterok

Зачем сейчас нужен револьвер?

tytgrom

Вокруг спаса на Крови. 19-07-2024

taxfree

JP Morgan выпустили прогноз о влиянии выборов 5 ноября на рынки

amarok_man

Опубликованы первые фото работы посла Ирады Зейналовой на Маврикии

pantv

Финский залив и не только

zavodfoto

Как компания «Липецкое станкостроительное предприятие» возрождает славу

• Ранее
• Архив