История про бывших яппи, заграничное образование и хомяков, которым приоткрыли клетку

novayagazeta — 16.02.2011 «Просто вы еще не готовы»

Мне не очень хотелось смотреть на этих людей. А главное, вспоминать… Но не отказывать же родителям. И вот они достали со шкафа эту старую обувную коробку с карточками…

Мишель, бухгалтер, живет сейчас в Голландии. Ева, его бывшая жена – в Японии. Саша и Лена остались в России. Они вскоре расстались. И так получилось, что я сошелся с Леной. Но на старинных фото все четверо еще вместе.

Вот Ева, в том прошлом лучшая подруга Лены. Стоит посреди Тайм-сквера, и все ниже нее на голову. Вижу худого взъерошенного Сашу. (Он сейчас толстый как курортный немец, консультирует по пиар-вопросам петербуржских шишек). Мишель в очках показывает двумя пальцами Victory.

Рита нервно улыбалась, слюнявила палец и терла им слегка потемневшее фото на «Полеройде». Другая карточка. Лена с Евой там плывут на какой-то лодке по Гудзону. Обе щурятся от солнца. За их спинами вдалеке – уже крошечная, совсем несерьезная статуя Свободы. Похожа на средний палец.

- Леночка была всегда крепкая, такая здоровая, подвижный ребенок, - говорила Рита, как будто Лена уже умерла. – В восемь месяцев уже бегала по люльке.

- Рита, я привез оставшиеся вещи Лены, - сказал я. – Передайте ей, что и драгоценности…

- Такой жизнерадостный у меня был ребенок, - причитала Рита. – Господи, за что? Что с ней сделали?!

- Говорю, и помолвочное кольцо, все в двух сумках…

Сотни оставшихся фотографий, наверное, и сейчас иногда перебирают постаревшие родители Лены. Достают со шкафа эту старую обувную коробку и раскладывают карточки на кухонном столе. И молча смотрят на них влажными как у коров глазами. А Лены больше нет. Точнее Лена после возвращения из Штатов сошла с ума.


Мы встретились в мае 2007-го, на веранде летнего кафе. Она в светлом легком платье. Совсем какая-то хрупкая, улыбчивая, в забавной ретро-шляпке из 60-х. И держит его, Сашу, за руку под столом, это было видно. Мишель в костюме и разговаривает с официанткой. Ева листает какую-то брошюру. Я тогда сфотографировал их на телефон. Они должны были стать героями моей заметки про русских яппи – новое тогда явление. Но сделать их героями у меня не получилось, а только подружиться на время…

Все они совсем недавно вернулись из Нью-Йорка. Все кроме Лены – из состоятельных семей, вваливших в деток десятки тысяч долларов. Но такие инвестиции окупаются. Со штатовским образованием в России перед моими героями, можно сказать, открывались любые двери. Вернее сказать, заманчивые предложения начали сыпаться отсюда, кода они еще были там. В русском офисе «Панасоника» Еву звали на должность заместителя директора в маркетинговый департамент. Мишеля в качестве консультанта ждал «Делойт». Лену с Сашей приглашали в «Балтику»… Короче, можно было расслабиться и потягивать коктейль, наблюдая с веранды за городской суетой.

Я задавал им какие-то вопросы для газеты.

- Какие у вас ощущения от России, после шести лет в Соединенных Штатах?

- О, говорите, чувствуете позитивные перемены?

- Нет, сейчас среди русских яппи в моде стиль «инди», а в Америке не так?...

Отвечали то Мишель, то Саша в духе новостей на РБК, иногда перебивая друг друга. Отчего Лена заливисто смеялась, прикрывая шляпкой лицо.

- По сравнению с девяностыми, Россия, безусловно, сделала рывок!

- Крепнут рыночные механизмы, но, в общем, еще заметны признаки дикости…

- Но, как отмечал «Уолл Стрит Джорнал», даже казус Ходорковского не отменяет привлекательности страны…

- Надо понимать, нигде ты не сделаешь такой головокружительной карьеры!

- Извините, пойду отолью, - сказал Саша.

Все время пока его не было, Лена смотрела на меня с нехорошим огоньком во взгляде. И еще слегка губу закусывала. И я уже не слушал, что там говорят про рыночные механизмы… Я понял: не получится тут статьи. И вообще ничего хорошего не получится. Я старался не смотреть на нее и думать про яппи. Яппи и «рыночные механизмы», «казус Ходорковского», «инди», шляпка. Интересно, она слушает «инди»? Так, черт. Яппи, яппи… В общем, это было непросто.

А ведь из них четверых она меньше всего была яппи. Лена не старалась сделать крутой карьеры. А вот носить еду бомжам или брошенным животным… По приезду она затусовалась в Amnesty и «Гринписе», помогала им с внутренним аудитом. В штатах и Европе такое гражданское волонтерство – по крайней мере, достойное занятие. И мало у кого возникнет вопрос, зачем это девушке, магистру Колумбийского университета. В Москве о том, что ты магистр, лучше умолчать, даже придя в сам «Гринпис». Совсем не могли понять Лену родители. Но она все равно терпеливо пыталась им что-то объяснить.

- Волонтерство – фундамент гражданского общества. Нужно демонстрировать людям пример…

- Что ты такое говоришь, доча? – волновалась Рита. – Красавица, умница, а такое говоришь… Была бы уже большим человеком, с приличной зарплатой!

Формально мы с ней просто сдружились. Но если и больше – Саше, по-моему, было все равно, целиком его заняла работа. Я не понимал, что она вообще в нем нашла. За шесть лет он так и не решился на женитьбу. А когда Лена пеняла этим, Саша как дурочке сюсюкал: «Какая ты у меня старомодная, ню-ню!». Циничный, самоуверенный чурбан. Через месяц после приезда он уже жил на корпоративной квартире в Питере. Только на выходные приезжал в Москву, где на Белорусской снимал квартиру Лене. По его понятиям, я даже оказывал ему дорогостоящую услугу – присматривал за его московским активом. То есть Леной… Вдвоем они решили, что она «возьмет тайм-аут» и полгода посидит дома.


Мы виделись раз или два в неделю. Напротив окон ее квартиры – у Лены был второй этаж – на дереве сидело, наверно, котов шесть. На земле с высунутым языком валялась дворняга. Бессмертные приподъездные старушки сидели из-за жары молча и неподвижно. И вот все это оживало, когда появлялась Лена. Коты выгибали спины и шли клянчить на карниз. Дворняга начинала лаять, а старухи – жевать челюстями.

Помню, одна из них вдруг прекратила жевать и сказала каким-то ледяным гробовым голосом.

- Не нажрутся… рогатые.

- М-м, - согласились соседние старухи. И снова зажевали.

Многим не нравилось, что Лена подкармливает окрестных животных. Безработные тетки из подъезда со скуки собирали подписи «против зоопарка». Кидали под дверь грозные письма. Привели, наконец, участкового, усталого молодого капитана с кожаной папкой. «Я понимаю, была бы это ваша квартира, тогда делайте что хотите, - возмущалась соседка с карликовым терьером под мышкой. – А так мучаемся мы, собственники, животные наши нервничают, запахи чувствуют, а вы здесь в свое удовольствие содержите зверинец. Невозможно жить!». Соседка затрясла над головой бумагу с подписями. «Женщина, успокойтесь, пожалуйста, - сказал молодой капитан и устало посмотрел на Лену. – Вы здесь на каком основании проживаете?». Мы протянули договор аренды и паспорта. Молодой капитан медленно водил глазами по строчкам.

- Хотите здесь жить, живите как мышки! – вставила из-за спины милиционера соседка с терьером.

- Все в порядке, - сказал милиционер и отдал документы

- А штраф? – удивилась соседка. – Их надо оштрафовать! Протокол какой-нибудь!

- Я сейчас вас оштрафую, - вдруг разозлился молодой капитан. – Что я им предъявлю – излишнее проявление гуманности? Нет такой статьи в административном кодексе.

И ушел.


Пару раз в месяц Лена с ребятами ездила в Питер навещать Сашу. В августе 13-го числа они сели в тот самый «Невский экспресс». Их вагон был вторым в составе и не пострадал. Но Ева рассказывала, что Лену тогда почти силой усадили в автобус до Бологого. А она хотела остаться и помогать раненным.

В следующий раз они ездили в Питер уже на машине. Мишель купил внедорожник.

Вскоре после событий Лена позвонила среди ночи и попросила отвезти ее за город – на природу… На лужайке я расстелил покрывало, а Лена достала сверток с какой-то мелконарезанной серой массой. Сказала, «подарок гринписовских товарищей». Мы лежали на спине и глядели в небо. Вокруг стрекотали цикады. Вдалеке слышался шум проносящихся по МКАДу автомобилей.

- Та мерзкая игуана портит всю картину, - вдруг сказал Лена, глядя вверх. – Немедленно убери ее, а то нечем дышать… Они здесь все заполонили!

- Что с тобой? – я не на шутку испугался.

- Вон! Убирайся, тварь! – Лена замахала руками. - Повсюду ящерицы!


Короче, Лене становилось тесновато.

Ей и правда здесь трудно дышалось. Даже в буквальном смысле – в сухую погоду на теле появлялась сыпь. Врачи сказали: аллергия на отравленный газами воздух.

Она переживала за Сашу, звонила ему и поддерживала. Потому что на новом месте он в этом нуждался. А я представлял их вдвоем, какая могла бы выйти замечательная пара. Он стал бы заботливым мужем и на 8 марта дарил бы Лене по шубе, а на день рождения кольца с камнями. А потом возвращался бы назад в свой Питер, работать и трахать секретаршу. А она содержала бы всех бездомных котов района и воспитывала бы беспризорных детей. На деньги от проданных шуб и камней.

По-хорошему, они совсем не нуждались друг в друге. Так, по-моему, часто бывает в шведских или норвежских парах, живущих порознь. Я чувствовал, что тоже не особо нужен ей как заботливый мужчина, глава семейства, кошелек там или защитник. Удивительная штука, но это она нужна мне со всеми своими закидонами, любовью к ближним и божественной простотой.
Как-то в середине осени мы гуляли по бульварам:

- Давай уедем? – говорит вдруг. – Куда бы ты хотел? На Аляску или Чукотку? Или в Колумбию, у меня там много друзей. Или в Нью-Йорк, а, давай!? Уедем???

На такое у меня случилась реакция хомяка, которого покушаются вынуть из норки, где полно жратвы. Я задергал лапками, сделал жалостливую морду, глядя то на норку, то на хозяйку: «А может, - говорю, - останемся. Арендуем дачу…А?».

Она любя улыбнулась и сообщила, что я трусливый. Именно это слово, трусливый. «Но это не твоя вина. Ты просто не готов еще».
Мне было стыдно. И до сих пор, хотя я женатый, семейный человек, и ничего уже не изменить. Но ведь все могло быть по-другому.


Момента расставания у нас так и не было. И говорят, у них с Сашей тоже. Она как будто испарилась. Сначала перестала отвечать на звонки. При встрече, которую я спланировал у подъезда как засаду и ей уже некуда было деться, она сказала, что надо «все взвесить, о многом подумать». И вид такой – как у исхудалой запуганной кошки. И снова молчание телефона. Потом она съехала с квартиры. И все. Не отвечала даже на письма.

Я пытался разыскать ее. Звонил родителям, но и они были в панике. Говорил с Сашей. Его реакция не укладывалась у меня в голове. Он сказал:

- Ну, не прижилась.

- Да тебе совсем пох…?!

- Послушай, - ответил он, - я помогал ей, чем мог. Но это было ее решение – уйти. Ну, не смогла! Не шла на компромиссы! Я тут при чем?

- Ну ты, - говорю, - и урод.

С тоски я начал повторять за ней все: куда она ходила, какие читала книги, с кем общалась. Раздобыл псилоцибов, чтобы разглядеть игуан, но галлюцинации были такие жалкие и неубедительные как без души нарисованные мультики.
Мишель с Евой были уверены, что Лена не пропадет, где бы она ни находилась. Оба казались такими деловитыми. Рядом с ними я был как на другой планете. Bloomberg и РБК, например, вещали у них дома даже в выходные. По воскресеньям являлась пожилая беззубая домработница Ольга Борисовна. И они выбирались погулять со мной в город.

Мишель рассказывал про аудиторские дела. Что на практике здесь выходит совсем не то, что было там, в штатах. Что чувствует себя иностранцем, хотя многие иностранцы-экспаты, в общем-то, живут тут счастливо, «зарабатывают и ни о чем не парятся».

- Тебе надо просто привыкнуть, милый, - говорила Ева.

То и дело ей звонили на мобильный. И она отвечала по-японски. Люди с соседних столов посматривали на Еву с любопытством. Я даже вдруг почувствовал гордость, что моя приятельница знает японский. Хотя Ева говорит, что на самом деле большинство японских бизнесменов почему-то не очень любят, чтобы иностранные партнеры или подчиненные понимали их язык.

Год от Лены не было вестей. Но я зачем-то продолжал отправлять ей нервные письма: «что за тотальное молчание? где ты вообще?? Если не хочешь общаться - лучше так и скажи!»…

Затем я уже перестал ждать ответа. И писал как в чужой дневник. Сообщал новости, сообщал погоду, чем живут ребята. «Привет! У нас несчастье. Какие-то уроды ограбили Мишеля вечером у «Европейского». Подошли, попросили позвонить с его телефона, а он не дал. В общем, отняли сумку, телефон, сняли кольцо, побили крепко. Милиция сказала, сам виноват, так бы отделался только мобильным))».

Писал, что ребята планируют ребенка. «Мишель признался по пьяни, что у Евы какие-то проблемы. Но он нашел доктора, какую-то известную врачиху с собственной методикой восстановления функции. Правда, к ней там очередь на три месяца вперед, но вроде записались…». «…Представляешь, ребятам звонила ассистентка докторши и предлагала за 2 тысячи евро место в начале очереди – там кто-то отказался от их услуг… Ребята совсем поникшие, сейчас собираются на обследование в Германию».

На обследовании сообщили, что у Евы не будет детей. И ребята вскоре разошлись. Мишель перевелся в Амстердам, Ева уехала в Токио. Они не смогли привыкнуть. Но этого Лене я уже не писал.

Вообще не писал я ей уже давно, года три. С тех пор как родители положили ее в больницу. По их рассказам, она не возражала, да и в целом, не проявляла осознанных реакций. Напоминала перекислоченного «лсдшного» овоща, изо рта текли слюни. Рита предлагала навестить ее, но я просто не мог на такое смотреть. И не хотелось верить, что все закончилось вот так. Тогда я разыскал человека, который технически мог взломать ее почтовый ящик… Я открыл ее почту. Было щекочущее нервы чувство, что я приблизился хоть к какой-то разгадке. Но среди спама там – только несколько десятков непрочитанных писем. От незнакомых мне людей и примерно одного содержания: «Почему молчишь??»где же ты, прелестная незнакомка в шляпке?, «скучаю, схожу с ума без тебя!», «спасибо за все, ты так нам помогла!», «» и т.п.

Письма были маркированы отдельным ярлыком: «вернуться через время». Но, кажется, она так и не успела. Или это мы упустили что-то большое и значительное. А Лена, конечно, бы сказала: «Просто вы еще не готовы».

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив