История отмороженных

urb_a — 15.09.2021

– Россия очень холодная страна с плохими почвами, поэтому здесь живут именно такие люди, а не иные. В Европе сельскохозяйственный период десять месяцев, а в России пять, – печально рассказывал Милов. – Разница – в два раза. В Европе не работают в поле только в декабре и январе. В ноябре, например, можно сеять озимую пшеницу, об этом знали английские агрономы еще в XVIII веке. В феврале проводить другие работы. Так вот, если просчитать, то получится, что русский крестьянин имеет на пашенные работы, кроме обмолота зерна, 100 дней. И 30 дней уходят на сенокос. Что получается? А то, что он жилы рвет и еле управляется. Глава семьи из четырех человек (однотягловый крестьянин) успевает физически вспахать две с половиной десятины. А в Европе – в 2 раза больше.

<>

Вот вам средняя Россия – страна, где хлеба всегда не хватало. Где жизнь была всегда на пределе возможности. Вечная борьба, вечный страх голода. И при этом страшная работа на износ с привлечением женщин, детей, стариков… А можно ли расширить пашню? Можно, если работать кое-как, на авось. Так и работали. Если в Англии пашут 4–6 раз, доводя землю до «пуховости», то в России до сих пор скверная обработка земли. Хотя изменилась техника – в Европе трактора' и в России трактора', – но соотношение пахотного времени осталось прежним и результат тот же: в Европе вот такусенького комочка на пашне не найдешь, а в России вот такие булыжники на поле валяются. Да, по сравнению с XVIII веком производительность труда на селе увеличилась в 40–50 раз. Но природа-то осталась неизменной! Поэтому себестоимость российской сельхозпродукции всегда будет дороже западной по тем же самым климатическим причинам.

<>

Какой же выход? Скоту давали солому, которая малокалорийна и напрочь лишена витаминов. Но и соломы не хватало! Свиней и коров кормили лошадиным навозом, осыпая его отрубями. Вечной головной болью председателей колхозов и русских помещиков была хроническая бескормица крестьянского скота. Скотина к весне буквально падала, ее подвешивали. И навозу от такой скотины было мало, уж не говоря о молоке; в некоторых губерниях коров держали не для молока, которого они практически и не давали, а исключительно из-за навоза. Которого тоже было мало по понятным причинам. Навоз накапливали годами!

Русский скот был чрезвычайно низкого качества. А все попытки помещиков и просвещенных людей из правительства ввезти в Россию хорошие породы из Европы заканчивались одинаково – западные породы быстро вырождались и становились практически неотличимыми от худой русской скотины.

По всем законам при трехпольном севообороте земля каждые три года должна удобряться. А в реальной практике крестьяне удобряли землю примерно раз в 9 лет. Даже поговорка такая была: «добрая земля навоз 9 лет помнит». А были места в России – даже в начале XX века, – где удобряли землю раз в 12, 15, 18 лет. А в Вятской губернии, например, – раз в 20 лет! О какой урожайности может идти речь?…

Но если вы вдруг подумали: «Зато наши крестьяне 7 месяцев в году отдыхали! На печи зимой лежали», то глубоко ошиблись. Зимой работы было тоже невпроворот. Вот пример. Из-за перманентной нищеты русский крестьянин, в отличие от европейского, в сапогах не ходил. Для того чтобы обуть всю семью – 4 человека – в сапоги, крестьянин должен был продать три четверти своего зерна. Это нереально. Сапоги были просто недоступны. Россия ходила в лаптях. В год крестьянин вынашивал от 50 до 60 пар лаптей. Умножим на всю семью. Делали лапти, естественно, зимой, летом некогда было. Дальше… Купить ткань на рынке крестьянин не мог. Точнее, мог, но в качестве какого-то редкого роскошного подарка – и то только жене, дочке никогда не покупал. А одеваться надо. Поэтому женщины зимой пряли и ткали. Плюс приготовление ремней, сбруи, седелок… Заготовка леса на дрова… Между прочим, до конца XVIII века в России не было даже пил, и лес валили топорами. Причем поскольку печи были несовершенные, а потолков в избах не было вовсе (потолки как дополнительные теплоизоляторы начали появляться только во второй половине XVIII века), дров требовалась просто уйма – примерно 20 кубометров.

– Летом русский крестьянин вставал в третьем-четвертом часу ночи и шел на скотный двор – задавать корм, убирать навоз, – а потом до обеда работал в поле. После обеда был часовой-полуторачасовой сон. Спать мужики ложились в одиннадцатом часу. Женщины немного позже, поскольку сидели за рукоделием. Зимой режим был практически тот же, с тем только исключением, что ложились спать на час раньше – в десять.

…Ну, скажите, можно так жить?…

Жизнь русского крестьянина не сильно отличалась от жизни первобытного неолитического дикаря. Разве что в худшую сторону… Что представляла собой русская изба, например? Низкое однокомнатное сооружение, крытое соломой. Про отсутствие потолка уже сказали. Пол зачастую был земляным. Входная дверь – редко выше метра, а иногда встречались двери и по полметра! Типичная русская изба до XIX века топилась по-черному. Окон в этом странном сооружении не было. Дым выходил в так называемые волоковые оконца размером в полбревна. О постельном белье и даже матрацах и перинах крестьяне долгое время вообще представления не имели, спали на дерюге и соломе. В одной «комнате» вповалку спали на лавках и полатях 8-10 человек. Здесь же находилась скотина – куры, свиньи, телята… Воображение зарубежных путешественников поражали свисающие с полатей головы, ноги, руки. «Мне ежеминутно казалось, что они свалятся на пол», – писал исследователь русского быта Кокс.

Крестьяне топили печь с утра. К трем-четырем часам дня она сильно нагревалась, и весь вечер стояла дикая жара. Порой среди ночи, спасаясь от невыносимой духоты, мужики выскакивали на мороз с грудью нараспашку потные и распаренные – охолонуть. Отсюда, кстати, многочисленные болезни, простуды со смертельным исходом. Зато под утро изба выстывала настолько, что у спящих примерзали бороды к полатям. А поскольку изба топилась no-черному, везде висела длинная черная бахрома из сажи.

Элои и морлоки.

А запах! В непроветриваемом помещении (берегли тепло) расцветали такие миазмы, что у неподготовленных людей кружилась голова. Помните, у Хармса Пушкин зажимает нос, когда мимо проходят русские мужики? «Это ишшо ничаво, барин…»

По сути, страна разделилась на два человеческих «подвида» – культурную, европейски образованную аристократию, кушающую с фарфора и обсуждающую стихи Овидия, и абсолютно серую, забитую, полуживотную, суеверную массу, по-скотски живущую на пределе возможностей и далеко-далеко за пределами нищеты. Ясно, что эти «подвиды» не только не понимали, но и не могли понять друг друга: между ними – пропасть. Порой они даже говорили на разных языках – одни на русском, другие на французском. Две страны в одной… Элои и морлоки.

Когда Петр I начинал свои реформы, в России было 6 % некрестьянского населения. Только шесть! Потому что живущее впроголодь крестьянство большее количество иждивенцев прокормить при здешнем климате просто не могло. И из этих шести процентов формировалось монашество, дворянство, армия, чиновничество, наука… Удивительно неэффективная страна!

Уровень жизни элиты не просто разительно, а катастрофически отличался от уровня жизни 94 % населения. В то время как черные крестьяне ели жмых и лебеду, по весне собирали сныть – первую проклюнувшуюся травку с мелкими такими цветочками… в это же самое время русская знать круглый год кушала арбузы, сливы, лимоны, апельсины и даже ананасы. Для выращивания тропических фруктов в стеклянных оранжереях были придуманы сложные системы подземного обогрева почвы. При этом стекло для теплиц стоило дорого, а нужно его было на оранжереи – немерено.

С точки зрения простого россиянина, чиновничество и городское начальство не только малочисленно и недосягаемо. Оно непонятно, словно живет на другой планете. Начальство – они как бы и не люди, они небожители. Их можно ругать – так же, как можно иногда побогохульствовать, но если небожитель вдруг снисходит до тебя лично… Батюшка!

У меня из памяти не выходит один эпизод, снятый скрытой камерой еще в эпоху Ельцина. Импозантный человек с сотовым телефоном в руке подходит на улице к простому бесхитростному русичу. И говорит, что он – представитель президента, и спрашивает: как вы, простой русич, относитесь к нашему всенародно избранному? Русич, естественно, начинает брызгать слюной, размахивать руками, ругается очень. Плохо ему живется! Кажется, увидит сейчас президента – порвет. Внимательно выслушав прохожего, человек набирает номер на сотовом и передает ему трубку:

– Сейчас вы будете говорить с Борисом Николаевичем Ельциным. Передайте ему свои чаяния.

– Алло, россиянин, – неподражаемым президентским голосом отзывается трубка в ухо простого бесхитростного гражданина.

И случается чудо. На вопрос президента, как он живет, россиянин вдруг отвечает:

– Да нормально, Борис Николаевич!

Далее он горячо желает президенту здоровья и, передав трубку хозяину, идет дальше по улице. На лице его – просветление.

Отупляющий ежедневный труд, не приносящий однако сколько-нибудь значимых плодов и не сулящий перспектив; черный беспросветный быт; жизнь на грани постоянного голода; абсолютная зависимость от погодных условий не могли не сказаться на формировании русского психотипа.

Сколько бы ты ни работал, все равно все в руках Божьих, захочет – даст, не захочет – сдохнешь. Работай, не работай – от тебя почти ничего не зависит. Отсюда в русских эта вечная зависимость от «решений свыше». Отсюда доходящая до мракобесия суеверность и вечный расчет на авось. И по сию пору основными богами после Христа для россиянина остаются Великий Господь Авось и брат его Небось.

Все жизненное время русского человека, кроме сна, с самого детства уходило на простое физическое выживание. Беременные бабы горбатятся в поле до последнего и там же рожают. Не зря в русском языке слова «страда» и «страдания» имеют один корень… Живущий в вечном экстремуме человек, у которого вымирает до половины родившихся детей, перестает ценить и чужую, и собственную жизнь. Которой все равно не он, а Бог распоряжается.

Отсюда и отношение к детям совершенно потребительское. Дети – вещь для подмоги по хозяйству. Отсюда и обращение к любимым чадам: «Убить тебя мало!»

<>

Боялась Европа русского штыкового удара. Потому что не ценил русский солдат-крестьянин свою жизнь. Его жизнь была воплощенным адом, по сравнению с которым смерть – не худший вариант. «На миру и смерть красна», – еще одна русская поговорка.

«Миром» на Руси называли крестьянскую общину.

Есть мнение, что только потому и прижились сталинские колхозы, что были они абсолютно в духе народном. И в русле прежней жизни. Да-да, я про общинность эту гребаную. Вся русская крестьянская психология – это психология коллективизма. С одной стороны, это хорошо: все должны помогать друг другу. Но другой стороной общинности является нетерпимость к «выскочкам» – людям чем-то выделяющимся (умом, богатством, внешностью)…

Без этой коллективистской психологии, тормозящей развитие капиталистических отношений (суть которых и состоит в большей атомизации, индивидуализации общества), российскому крестьянству было просто не выжить. Ну не мог существовать фермер-одиночка в условиях пахотного цейтнота, когда «день год кормит». Десять-двадцать дней проболел, не вспахал – и твоя семья обречена на голодную смерть. Сгорел дом, лошадь сдохла… Кто поможет? Община. А когда земля окончательно оскудевала и переставала плодоносить, крестьяне всем миром делали «росчисти» – сводили лес под пашню, а потом делили наделы по числу работников. Так что без общинной «помочи» крестьянство как класс в России существовать просто не могло.

Община – ужасное, травмирующее национальный менталитет образование. Которое в людских головах преодолело аграрную эпоху и закатилось в промышленную. Может, кто помнит, при большевиках даже стихи такие детские были: «Папа мой принес с работы настоящую пилу!…» Почему с работы, а не из магазина? Почему «принес», а не «украл»? Да все потому же. Все вокруг народное, все вокруг мое! Никакого уважения к частной собственности. Общинно-социалистический концлагерь…

Инструкции середины XVIII века по управлению помещичьим хозяйством отмечали: «Леность, обман, ложь и воровство будто наследственно в них (крестьянах. – А. Н.) положено. Господина своего обманывают притворными болезнями, старостию, скудостию, ложным воздыханием, в работе – леностию. Приготовленное общими трудами – крадут, отданного для сбережения прибрать, вычистить, вымазать, вымыть, высушить, починить – не хотят… Определенные в начальство, в расходах денег и хлеба – меры не знают. Остатков к предбудущему времени весьма не любят и, будто как нарочно, стараются в разорение приводить. И над теми, кто к чему приставлен, чтоб верно и в свое время исправлялось, – не смотрят. В плутовстве – за дружбу и почести – молчат и покрывают. А на простосердечных и добрых людей нападают, теснят и гонят. Милости, показанной к ним в награждении хлебом, деньгами, одеждою, скотом, свободою, не помнят и вместо благодарности и заслуг в грубость, злобу и хитрость входят».

Неприхотливость и долготерпение, минимизация уровня потребностей («лишь бы не было войны»), пренебрежение к окружающим и вместе с тем крайняя от них зависимость, готовность помочь и черная зависть, эмоциональная открытость и радушие, которые мгновенно могут смениться ненавистью – вот лишь неполный перечень качеств русского человека, доставшихся нам от наших несчастных предков. И в постиндустриальный XXI век, в информационную цивилизацию Россия с довольно значительной частью своих сограждан входит даже не с индустриальным, а порой с чисто крестьянским, патриархальным сознанием. 

Александр Никонов. «История отмороженных в контексте глобального потепления».

Оставить комментарий

Популярные посты:

nero

Что нужно знать о технологии напыления нитрида титана на различные поверхности

ua_katarsis

Вопросы к власти по теракту в "Крокусе"

sapojnik

Почему РФ не помогла Армении

silent_gluk

Среда

aeruphobia

Танцевальный киноквиз №17 - итоги, ответы

maria_kitchen

Маринованная свекла

prostopasha1914

Нашлись!

1_9_6_3

Новости $ инаковостИ

erica

Михаил Ульянов.

• Ранее
• Архив