История Бразилии и Аргентины как зеркало будущего России
roosich — 14.07.2012
Довольно интересную статью нашёл здесь и по мере её прочтения всё
активнее приходило в голову ощущение дежа-вю. Что описываемые в ней
события, происходившие в этих латиноамериканских странах довольно
точно соответствуют тому, что происходит у нас и что может
происходить в будущем."Сегодня Бразилия считается восходящей экономической сверхдержавой, ее экономика занимает по объему производства уже шестое место в мире и продолжает расти в последнее десятилетие быстрыми темпами.
Напротив, Аргентина развивается довольно вяло. В результате экономической катастрофы 2001-2002 годов и крупнейшего в истории дефолта по долгам страна находится в состоянии долговременной стагнации. Это положение дел не кажется новым: уже в 1970-е годы на фоне «бразильского экономического чуда». Аргентина выглядела аутсайдером. Столетие назад ситуация была противоположной. Аргентина входила в десятку наиболее богатых стран мира, ее экономика росла быстрыми темпами, а Бразилия казалась периферийной страной, не имеющей потенциала для «прорыва» в клуб ведущих стран мира.
Изменения, которые привели к нынешнему положению дел, начались в середине прошлого века как следствие политики, выбранной главой Аргентины Хуаном Пероном и лидером Бразилии Жетулиу Варгасом. Приход к власти обоих лидеров стал результатом краха той модели развития, которой Аргентина и Бразилия придерживались в период с 1870 по 1930 годы. Источником роста в этой модели был масштабный экспорт сельскохозяйственного сырья в Европу и США, которые в ответ финансировали развитие посредством кредитов и прямых инвестиций. Потребность в рабочей силе и специалистах обеспечивалась за счет массированной белой иммиграции. Политическая власть в обеих странах принадлежала наиболее сильным группам сырьевых экспортеров, которые установили режим «просвещенной олигархии» под маской формальной демократии (не тоже ли самое мы имеем сейчас и в России?).
Великая депрессия 1929 – 1933 годов привела к
катастрофическому падению спроса и цен на сырьевой экспорт.
Экономики Аргентины и Бразилии оказались полностью
разбалансированными, что привело к острому и длительному
социально-политическому кризису. Возник запрос на иную модель
развития, опирающуюся на внутренние источники роста и допускающую
широкое политическое участие. Варгас и Перон пришли к власти на
волне этого запроса, попытавшись ответить на него. Однако тренд
Бразилии после диктатора-популиста стал восходящим, а тренд
Аргентины после другого диктатора-популиста – нисходящим.
(Далее два возможных пути России на примере Аргентины и
Бразилии):
Путем Перона
Военный Хуан Перон пришел к власти в результате длительной политической нестабильности в Аргентине. Он оттеснил от власти всех своих соперников, заключив альянс с массовыми профсоюзами, и стал в 1946 году президентом страны.
Перон полагался на 2 опоры: мобилизацию низов общества через контролируемые профсоюзы и сеть патрон-клиентских отношений на местах. Перон проводил политику, выгодную низшим слоям. Он создал новый кодекс законов о труде и социальном обеспечении, ввел фиксированные цены на продовольствие. Аргентинский лидер осуществлял программу импортозамещающей индустриализации, создавая рабочие места для тех же самых работников физического труда.
За время правления Перона и без того сильные аргентинские профсоюзы превратились в альтернативный центр власти. Перонистская партия пустила глубокие корни в обществе за счет создания патрон-клиентской системы, когда бедняки смогли обращаться за помощью в решении конкретных жизненных проблем в отделения партии, поддерживая ее в ответ на выборах всех уровней. Обратной стороной такой модели стал рост коррупции, ставшей главной социальной болезнью Аргентины.
Модель развития, созданная Пероном, сочетала популизм, ставку на низы общества, форсированные социальные расходы, патрон-клиентские связи и коррупцию. Общим знаменателем стала неприязнь к буржуазии и рыночным отношениям, опора на низы и превращение социальных расходов в форму их подкупа. В перонистском движении десятилетиями уживались (не без конфликтов) самые разные силы – от сторонников социализма до поклонников фашистского корпоративного государства.
Хотя Перон был отстранен военными от власти в 1955 году, перонисты с помощью профсоюзов и патрон-клиентских связей укоренились в обществе. На протяжении 18 следующих лет ни один режим не мог принципиально изменить политику, основанную на приоритете подкупа низов перед развитием. В 1973 году Перон вновь вернулся на пост президента, в следующем году он умер, и власть досталась его второй жене Марии Перон, не сумевшей справиться с экономическим кризисом и политическим террором. В 1976 году ее свергла правая военная хунта, которая жестокими репрессиями сломила организации низов общества, но не изменила в корне экономический курс.
Независимо от того, были ли у власти перонисты или их противники, страна двигалась в одном и том же направлении, лишь с разной скоростью. Государственный сектор экономики увеличивался, причем от него не требовалось конкурентоспособности. Он получал государственные дотации и был защищен очень высокими тарифными барьерами на импорт. Политическое значение профсоюзов и систем патрон-клиентских связей влекло за собой рост социальных расходов и большие вложения в нерентабельные проекты. Государственный бюджет постоянно сводился с крупным дефицитом, покрываемым за счет иностранных кредитов. Предпринимательская инициатива в таких условиях находилась в загоне, и страна постепенно отставала от внешнего мира. В итоге Аргентина, которая в 1930 году находилась на 10-м месте в мире по уровню жизни, к 1980 откатилась на 70-ю позицию.
Преодолеть упадок попробовал министр экономики страны Фелипе Кавальо, занявший свой пост в 1991 году. Но его неолиберальные реформы, прежде всего, сокращение социальных расходов, ликвидация госсектора, ограничение импорта, привлечение новых кредитов и политика фиксированного курса национальной валюты по отношению к доллару принесли лишь сиюминутное процветание. Неолиберализм, рецепты «вашингтонского консенсуса», могли дать положительный эффект только в здоровых экономиках, например, соседней чилийской. В глубоко больной Аргентине эта программа закончилась в 2001-2002 годах полным хозяйственным и политическим крахом.
В 2003 году президентом Аргентины стал перонист Нестор Киршнер, чья жена Кристина и по сей день управляет этой страной. Правление этой супружеской пары ознаменовалось возвратом к рецептам классического перонизма, начиная от жесткого протекционизма и заканчивая расширением госсектора за счет национализации. Эта политика принесла плоды в качестве реакции на крайности неолиберализма, однако сегодня никто в мире не связывает больших надежд с будущим Аргентины. Страна занимает третье место в мире по рискованности кредитования. На мировом рынке Аргентина вновь превратилась в то, чем она была век назад, – в поставщика сельскохозяйственной продукции. По мнению ряда исследователей, тренд, который задал Перон, превратил Аргентину в страну, пережившую во второй половине XX века беспрецедентную демодернизацию.
Наследие Варгаса
Жетулиу Варгас, крупный системный политик олигархической «Старой республики» (1889 – 1930 годы), пришел к власти в результате революции 1930 года. С самого начала он сделал ставку на вывод Бразилии из кризиса за счет государственного вмешательства. При этом Варгас рассматривал себя как лидера нации, стоящего над партийной борьбой.
В 1930-1945 годах в Бразилии существовала персоналистская диктатура Варгаса, который последовательно подавлял все посягательства на свою власть со стороны прежней правящей элиты (1932 год), коммунистов (1935 год) и фашистской партии интегралистов (1937-1938 годы). В 1938 году Варгас провозгласил страну «Новым государством» (Estado Novo) по образцу режима Салазара в Португалии и корпоративного государства Муссолини в Италии. Однако во время Второй мировой войны он стал на сторону США в обмен на помощь в развитии страны.
Под давлением США в 1945 году Варгас был вынужден пойти на создание демократической системы. Сам бывший диктатор при этом возглавил Рабочую партию, опиравшуюся на профсоюзы, что составляет аналогию с правлением коллеги Перона. В 1951 году Варгас вернулся к власти и развернул широкомасштабную кампанию по национализации и созданию государственных корпораций. В 1954 году военные, недовольные сдвигом правительства влево, попытались отстранить президента от власти. Но Варгас покончил с собой, что вызвало волну бурного общественного негодования и не позволило путчистам взять власть.
В период своей диктатуры Варгас разработал иную модель развития, чем Перон. Он форсировано создавал тяжелую индустрию, в том числе за счет иностранной помощи. Варгас полагал, что локомотивом роста станут крупные государственные корпорации в системообразующих отраслях экономики, которые создавались в период его пребывания у власти. При этом лидер Бразилии избегал однозначной опоры на низшие слои общества, объединенные в профсоюзы. Политика Варгаса избегала наращивания социальных расходов в ущерб развитию, выдвинув в качестве первостепенной цели создание сильной национальной индустрии, а не преодоление бедности. Поддержка низов общества достигалась за счет популистской риторики и выборочных уступок, а не путем ориентации на них государственной политики, как это сделал Перон.
В последний свой президентский срок Варгас резко отклонился влево, приближаясь к курсу своего аргентинского коллеги. Так же поступали и президенты, наследовавшие ему. Однако военные президенты, правившие Бразилией с 1964 по 1985 годы, во многом вернулись к исходной политике Варгаса. Их эпоха стала периодом индустриального развития, стимулируемого государством, на фоне подавления движений низов. Успех этой политики был ошеломляющим, но в ее результате Бразилия превратилась в «Белиндию» – страну, меньшинство жителей которой живет как в Бельгии, а большинство – как в Индии.
Правление военных доказало, что массовая бедность ограничивает дальнейшее развитие и создает социально-политическую нестабильность. Администрации Кардозу и Лулу начиная с 1994 года стали проводить курс, сочетающий наследие Варгаса – ускоренный экономический рост при поддержке государства с политикой ликвидации бедности. Эта политика не мешает развитию национальной промышленности, стоит лишь вспомнить о производителе самолетов корпорации Embraer или о технологиях глубинного бурения на шельфе, созданных компанией Petrobras. Следует также подчеркнуть, что социальные расходы в Бразилии направлены на поощрение социально позитивного поведения. Достаточно упомянуть программу расселения жителей фавел в социальное жилье или программу субсидий бедным семьям за каждого ребенка, посещающего школу.
Почему Бразилия опережает Аргентину
Традиция, которую создал Варгас, оказалась гораздо более эффективной для развития Бразилии, чем наследие Перона – для развития Аргентины. Ставка на форсированное индустриальное развитие при большом участии государства принесла куда больший успех, чем опора на низы общества, подпитываемые за счет перераспределения средств в их пользу. Занятно, что при этом перонизм в Аргентине процветает, а в современной Бразилии не может быть и речи о возврате к профашистскому режиму Варгаса.
Перонизм чрезмерно увлекся построением социально ориентированного государства и неконкурентного государственного сектора экономики, что в итоге подрывает стимулы для развития экономики. Напротив, традиция Варгаса предполагает заводы вместо пособий, приоритет роста над перераспределением. Хотя традиция Варгаса несет существенные издержки, ее коррекция в период правления Кардозу и Лулу стала куда более легким делом, чем попытки возобновить рост аргентинской экономики.
Безусловно, ситуация в Бразилии отнюдь не идеальна, в
этом году в экономике страны наметился заметный спад, вызванный как
глобальным кризисом, так и спадом внутреннего потребления. Однако
итоговые результаты развития Бразилии гораздо лучше, чем у
Аргентины. Надо отметить одно принципиальное различие. В Аргентине
все время доминировали крайности, метания от перонизма к
неолиберализму. Сегодня они находят продолжение в виде мер Кристины
Киршнер по национализации и полному государственному контролю над
импортом. В Бразилии же Варгас заложил традицию отказа от
экономического радикализма и популизма. Правивший в 2002-2010 годах
убежденный социалист Лула в ходе своего президентства избегал
демагогии. Он сочетал развитие доступного образования,
здравоохранения и повышение социальных пособий с повышением
эффективности работы государственных компаний, полной или частичной
приватизацией ряда корпораций, финансовой дисциплиной и
стимулированием высокотехнологичных отраслей. Резюмируя, стоит
сказать, что Курс Варгаса – индустриализация при отказе от
популизма оказался в длительной перспективе несравненно более
продуктивным, чем курс Перона – популизм и поиск сиюминутных
решений при игнорировании экономических результатов."
Подводя свои собственные итоги этой статьи, хочу сказать, что
Россия далеко не 100%-ая Бразилия или Аргентина. Это заключается
хотя бы в том, что если Бразилия и Аргентина начинали своё
экономическое развитие как сырьевые страны, то Россия стала
сырьевой страной лишь в последние 20 лет, а до этого в течении
нескольких десятилетий развивалась как индустриальная держава. Так
что у нас стартовые условия всё же лучше, чем были у них. Вот
только время уходит.
Преимущества WMS на платформе 1С в 2024 году: эффективность системы TopLog WMS 
Плюсы к записке Шелепина 
Утреннее. О Харькове и не только 
Новости дружеского вооружения. Северная Корея провела успешное испытание 
Магазин образа жизни Меган заработал 
Немного кума вам в ленту 
Слабонегативный фон для рубля. Ползучая девальвация продолжится? 
Смешно :-)) 
Там, за горизонтом 
