Исторические аналогии

el_murid — 13.04.2016 В июне 1989 года на первом заседании Верховного Совета СССР выступил депутат Гавриил Попов и предложил в самом приоритетном порядке начать рассмотрение нового Союзного договора. Его предложение прозвучало практически в пустоту: после первого Съезда с его оглушительным эффектом прорвавшейся плотины обратить на себя внимание можно было только через что-то совсем запредельно зубодробительное. Вопрос, поставленный Поповым, был скучным и рутинным, а потому практически сразу о нем и забыли. До развала Союза оставалось всего два года. Или целых два года — смотря как оценивать этот промежуток времени.

Мое личное разочарование в депутатах-«демократах» уже к началу 90 года (насмотрелся изнутри) не мешает оценивать и сейчас предложение Попова как крайне важное и своевременное — в тот момент Союз казался незыблемым, и его предупреждение, что без пересмотра правовых основ его существования страну ждет коллапс, казалось совершенно фантастическим. Могу предположить, что в тот момент Попов и какая-то часть «демократов» действительно верили в то, что Горбачев способен внять рациональным доводам и развернуть ситуацию — время поджимало, но еще было. Пожалуй, осознание того, что надежды на Центр бесперспективны, и привели «демократов» уже через год в лагерь тех, кто стал раскалывать Союз и разваливать его по линиям республиканских границ. Парадокс, но вполне объяснимый: если ты не можешь предотвратить, то нужно возглавить. Именно Горбачев должен был принимать решение, и раз он продолжил свою пустопорожнюю болтовню, его сторонники очень быстро перековались в его противников.

Процесс развала СССР после 91 года продолжился, большая часть республик после обретения независимости прошли через конфликты и гражданские войны. Россия — не исключение. Мы до начала нулевых балансировали на грани распада, но в конце концов удержались, хотя как и из любого кризиса, у нас было несколько путей, по которым мы могли пойти. Первый путь у нас перед глазами — на волне урегулирования в Чечне федеральная власть сделала ставку на строительство унитарного государства с его «вертикалью управления». Идеологическое обоснование такого пути было весьма очевидным — исторически Россия всегда управлялась относительно жесткой системой власти и управления, в разное время и разные эпохи дискутировался лишь вопрос степени этой жесткости. Кроме того, память о веках феодальной раздробленности и последовавшего за ними тяжелейшего поражения при вполне рядовом нашествии с Востока никуда не делась, став своего рода прививкой и частью национального иммунитета.

Скорее всего, будь жесткая «вертикаль» использована для развития и модернизационного рывка по примеру 30 годов 20 века, логика в таком решении была бы вполне очевидной, однако с самого начала всё пошло совсем иначе. Вертикаль управления и унитарное государство стали инструментом личного обогащения микроскопической кучки олигархов и их челяди. Алчность беспредельна — это доказали десять тучных лет, после которых страна оказалась выжженной пустыней. Всё, что было получено в течение нулевых в виде подарка с небес, оказалось разворованным и проеденным насквозь. Мало того — разворовали не только сверхприбыль, которая была случайным и несистемным фактором, но и саму основу страны. В этом смысле вертикаль с ее бессменным лидером и соответственно, несменяемым курсом на уничтожение страны стала из преимущества тяжелейшей проблемой.

При этом, нужно отметить, в начале нулевых был шанс на иное развитие событий. Набравшая вес и силу региональная бюрократия и олигархия структурировалась и стала реальной конкурентной силой бюрократии и олигархам федерального уровня. Ситуация крайне беспокоила Кремль, который в принципе не понимал, как можно встраивать в госстроительство этот фактор, созданный, кстати, тем же самым Кремлем в пору борьбы Ельцина и Горбачева со знаменитым ельцинским «берите суверенитета сколько проглотите».

Лидеры регионалов рассматривались в Кремле как опасные конкуренты, причем и политики федерального уровня вроде того же Примакова не скрывали симпатий к оформившемуся в выборный блок «Отечество — вся Россия» региональному движению, оценивая его в качестве серьезного противовеса федеральному всевластию.

Вторая чеченская война в таком случае стала неизбежной — Кремль на волне победы получил возможность наглядно продемонстрировать регионалам реальную угрозу любым их попыткам «развалить Россию». При этом сейчас уже давно не является секретом, что та же Чечня во многом была проектом, хотя и весьма хаотическим, самого Кремля, который во многом устраивало существование «серой зоны». Чечня смогла обрести некоторую субъектность, однако в целом создание неподконтрольной Ичкерии во многом отвечало вполне шкурным интересам ельцинского окружения, без которого история мятежной территории была бы гораздо более короткой. Тем не менее, круги по воде стали беспокоить Кремль тем, что и другие регионы получили возможность демонстрировать самостоятельность и действительно стали глотать суверенитет в объемах, которые уже не устраивали Москву. Одно дело — тактический ход в ходе борьбы с Горбачевым, другое — стратегическое направление всей политики, к которому в Москве были не только не готовы, а и не понимали, как это возможно в принципе.

Задачей Кремля стал контроль над регионалами, и он сумел добиться его в ходе довольно сложной многоступенчатой борьбы перед выборами в Думу 3 созыва, а затем уже в ходе работы этого состава Думы. Тогда Госдума еще была местом для дискуссий, хотя и не без перехлестов, и у нее был серьезный потенциал стать в будущем если не полноценной, то вполне действующей ветвью власти (уж коли в России стали строить буржуазную демократию). Однако Путин строил не буржуазную демократию, а мафиозное государство, поэтому демократия была для него избыточной опцией. ОВР загнали в угол, из которого великодушно предложили выход в партию власти, которой и стала «Единая Россия». Позиции регионалов постепенно подрывались, чему в немалой степени способствовала борьба с терроризмом. На фоне бесланской трагедии никто не рискнул возразить Путину, закрывшему проблему неподконтрольных ему выборов губернаторов, после чего региональная вольность стала историей. Наступило время «вертикали управления».

Говоря откровенно, теракты в России, после которых происходили крайне значимые решения, случались не один раз и были весьма к месту. И взрывы в Москве, и Беслан, и «Норд Ост», если рассматривать их в разрезе укрепления режима личной власти и унитарного государства, происходили очень и очень кстати. Трудно сказать — станут ли эти совпадения предметом исследований хотя бы историков (на следователей и надеяться не приходится) — но вопрос, конечно, выглядит весьма и весьма неоднозначным.

Тем не менее, возможности (а точнее, шанс) на строительство иной версии России, без сомнения, существовали. Такая Россия была бы гораздо более сложной, очень противоречивой, но именно наличие противоречий и давало тот самый шанс на развитие, который был украден у страны путинской мафиозной вертикалью. После того, как унитарная версия mafia state перешла в разряд воплотившейся реальности, сегодняшняя катастрофа стала вопросом времени. Высокие цены на нефть ее отложили, но неизбежность можно лишь отсрочить.

Тем не менее, шанс никуда не делся. У путинской России с ее опусканием нас в мрак средневековья есть альтернатива. Это строительство федеральной страны с реальными самостоятельными регионами. Что именно понимать под регионами - вопрос отдельный и сложный. Во всяком случае, сегодняшнее административно-территориальное устройство страны, в котором существование регионов-доноров и регионов-реципиентов выглядит диким анахронизмом, без сомнения, нужно пересматривать и реформировать. Но само по себе направление на федерализацию сомнения не вызывает.

В случае обрушения (когда оно произойдет — вопрос дискуссионный и неясный как по срокам, так и по сценариям) есть определенная вероятность того, что удастся через консенсус региональных элит вернуться к вопросу о федерализации страны. На другом уровне, к сожалению, с иными, чем в нулевых годах, рисками — однако такая вероятность без сомнения, существует. Нужно понимать, что путинское окружение никогда не пойдет на такой сценарий. Хотя бы потому, что его в таком сценарии нет в принципе — мафиози могут выжить только в полностью подконтрольном им пространстве. Во всех остальных случаях их судьба — подполье или тюрьма. Но если мы говорим о легальном и нормальном развитии страны (с проблемами, естественно — только это будут уже совсем другие проблемы), то нужно видеть, что позитивный выход из складывающейся катастрофы есть. Как минимум один.

Возвращаясь к началу текста: если бы Горбачев имел в голове достаточно разума и принял к рассмотрению предложение Попова в 89, а не в 91 году, возможно, мы бы продолжили жить в Советском Союзе. Другом, скорее всего — в принципиально другом, но развитие истории пошло бы совершенно иным путем. Но Горбачев опоздал. Снова и снова: «Правильное решение, принятое невовремя, не является правильным (© Ли Якокка)».

Сейчас об опоздании говорить не приходится — Путин ни при каких условиях не пойдет на федерализацию. В такой России его нет. Поэтому сценарий возврата к нормальной стране будет идти через кризис, сдвиг, конфликт — и вот только тогда перед нами забрезжит небольшой шанс на возврат к нормальному развитию. Шанс — это значит, что может быть, а может и не быть. Как получится. Но мы его должны видеть и держать в голове.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив