Интервью с полномочным представителем президента России в СКФО Александром

— Вы ведь, Александр Анатольевич, на Кавказе не новичок? Не побоюсь этого слова.

— Так точно. И на Северном Кавказе, и в Закавказье бывал много раз. Без счета.

— Помните, когда впервые попали сюда?

— В конце 80-х годов, а регулярно летать в командировки стал в 1993-м. Здесь в ту пору было напряженно. Шамиль Басаев неоднократно захватывал вертолеты, мы противодействовали как могли. Я с 1986 года работал в группе "Альфа", в задачи которой и входил антитеррор.

Потом были первая и вторая чеченские кампании… По сути, большую часть времени я находился в этих местах.

— В "Альфу" вы попали после погранучилища?

— Тогдашнее полное название — Высшее пограничное военно-политическое ордена Октябрьской Революции Краснознаменное училище КГБ СССР имени Ворошилова. Сейчас короче — Голицынский пограничный институт. Но, должен заметить, в группу "А" меня взяли по блату.

— Шутите?

— Серьезно говорю!

Когда перешел на последний курс, мой отец, служивший заместителем начальника секретариата 7-го управления КГБ, попросил своего руководителя Евгения Расщепова: "Сын оканчивает училище, хочу, чтобы его взяли в группу "А".

Евгений Михайлович подумал и дал добро. Об этом разговоре я ничего не знал и надеялся, что поеду пограничником на Тихий океан, о чем мечтали все мои соученики.

После первого прыжка с парашютом (c) Личный архив Александра Матовникова

— А почему вы сами не пошли в госбезопасность? Так сказать, по отцовским стопам.

— На оперативные факультеты Высшей школы КГБ брали после срочной службы в армии, а я не хотел терять два года. Но при поступлении в погранучилище не думал, что со временем попаду в 7-е управление, тем более в группу "А". Вообще ничего о ней не слышал.

Весь выпускной год меня негласно проверяли, собирали характеристики, смотрели на физическую подготовку, оценивали психологическую устойчивость. Весной 1986-го, после окончания занятий в училище, пригласили на собеседование. Геннадий Николаевич Зайцев, легендарный командир "Альфы", которого наше поколение зовет папой, в общих чертах обрисовал, что в первую очередь предстоит заниматься выполнением специальных задач по освобождению заложников. В те времена еще не использовали термин "антитеррор", по крайней мере, мы его не слышали. Кроме того, была высокая степень секретности.

Когда сдал тесты, меня зачислили в состав подразделения. Хотя я по-прежнему не до конца понимал, куда именно попал. Это же был негласный штат, распространяться о группе "А" категорически запрещалось. Кстати, "Альфой" ее стали называть ваши коллеги в 1991 году, а потом и остальные подхватили.

Кроме отца руководящую должность в 7-м управлении занимал и его брат Виктор. В советское время близкие родственники не могли работать в одном структурном подразделении КГБ. Формального запрета не существовало, но подобное не приветствовалось. Как известно, и "Альфа" входила в "семерку"… Для меня, 20-летнего пацана, сделали исключение. Я постарался оправдать доверие.

Дядя Витя, по сути, сгорел на работе, в 47 лет отказало сердце…

Отец жив и здоров, ему 81 год, давно в отставке. Его "ушли" в 1991-м, сразу после путча. Если помните, тогда возникла угроза штурма Лубянки, на площади перед зданием КГБ СССР собралась толпа, с постамента стащили памятник Дзержинскому… Отец до конца исполнил профессиональный долг, уничтожив секретные документы управления, как и полагалось по инструкции в условиях чрезвычайной ситуации. Его действия не понравились новому начальству, с тех пор папа на пенсии.

На курсах молодых сотрудников,1986 год (c) Личный архив Александра Матовникова

— Кажется, мы забежали в рассказе вперед…

— Тогда — от печки. Родился я в Москве на Большой Пироговке. Знаю даже окно операционной, где все случилось. Первые месяцы мы жили в коммуналке на 3-й Фрунзенской с родителями отца. По рассказам, я спал в корыте — другого места попросту не было.

Дед мой родом из Тамбовской губернии, прошел Великую Отечественную, служил артиллеристом, после войны работал мясником в магазине, бабушка вела домашнее хозяйство.

Через полгода после моего рождения родители перебрались на станцию Клязьма, где дед по маминой линии построил дачу. Ему, кстати, в свое время даже посвятили отдельный стенд в Музее революции. В Гражданскую войну дед воевал в Туркестане, в Великую Отечественную командовал дивизией, был тяжело ранен под Сталинградом, освобождал Брянск.

Словом, нам отдали полдома. Прожили в нем пять лет, а в 1972-м отец получил от КГБ двухкомнатную квартиру на углу Мосфильмовской улицы и Ломоносовского проспекта. Квартирка небольшая, 54 квадратных метра, но нам вполне хватало.

В первый класс я пошел в 194-ю школу и проучился в ней все десять лет. Это теперь Мосфильмовская считается почти центром Москвы, а тогда была окраиной. Помню, как на месте нынешних посольств Кореи и Швеции гуляли коровы из совхоза "Матвеевский". Еще не построили ни Раменок, ни Мичуринского проспекта — один большой пустырь.

В нашем классе учились дети дипломатов — венгерка, чех, поляк, югослав, две индуски…

По основным предметам я успевал неплохо, был хорошистом, но тяготел к гуманитарным дисциплинам. Ближе к выпуску стал задумываться, куда идти дальше. Брат моего друга Игоря учился в Голицыно, мы ездили к нему, смотрели, что к чему. Мне понравилось. Решил поступать туда и, как видите, не ошибся.

— Вы почти 30 лет прослужили в "Альфе", едва ли не рекордсмен по "долгожительству" в ней.

— Есть те, у кого стаж и более моего. Нынешний командир "Альфы" Герой России Валерий Канакин уже 34 года в подразделении. Но дело не в рекордах.

Знаете, именно в группе "А" были заложены основы моих взглядов, принципов, мировоззрения в целом. До сих пор, что бы ни делал в жизни, поступаю так, как научили там.

— Например?

— Ну, всё — от правил поведения до системы управления и коммуникации с людьми. И мои коллеги, которые веером разошлись по различным структурам и ведомствам, работают точно так же. У нас говорят: "Альфа" — это фирма, а мы ее представители".

(c) Личный архив Александра Матовникова

В группу меня зачислили летом 1986 года, а уже в октябре отправили в Афганистан на трехмесячную стажировку, чтобы в условиях реальной войны закрепить то, чему учили на курсах молодого бойца. Подразделение ведь антитеррористическое, со своей спецификой. Нас готовили освобождать заложников на транспорте и в помещениях, обезвреживать диверсантов.

Работа в ограниченном пространстве — занятие командное. И профильным видом спорта в подготовке бойцов "Альфы" до сих пор является… что бы вы думали? Футбол!

— Почему?

— Надо уметь видеть партнеров и соперников, вовремя открыться, отдать пас, подстраховать товарища. В принципе, поведение на поле проецируется на решение любой тактической задачи. Если человек контролирует поляну, значит, и в боевой ситуации поступит правильно. У нас были ребята с зауженным, если можно так выразиться, взглядом. Взял мяч у своих ворот и потащил вперед, по сторонам не смотрит, никого-ничего вокруг не замечает, возится-возится, пока не упустит момент.

— И что делали с такими? Отчисляли?

— Переводили на другие участки. В отделении 33 человека, каждому находили применение по способностям. Кто-то первым врывается в захваченное помещение, другие обеспечивают прикрытие с флангов, на стыках. Всем есть дело. Как с пальцами на руке: для нанесения точного удара кулак должен быть плотно сжат. Ведь операции часто скоротечны, нельзя терять ни мгновения.

Помните захват в марте 1988-го семьей Овечкиных летевшего из Иркутска самолета? Почему им удалось пострелять заложников? Операцию проводило подразделение внутренних войск, чье командование посчитало, что само справится. Мол, сейчас штурманем по-быстрому, всех освободим.

Между тем существует жесткий порядок: сначала спасение людей, а затем нейтрализация террористов. Не с того конца зашли…

Система создавалась в советское время, много сил для этого приложил Геннадий Зайцев, руководивший "Альфой" с 1977 года по 89-й. Потом он уходил на повышение, а в 91-м, когда начался раздрай, вернулся. Пошли задержки с зарплатами, люди стали увольняться. Зайцев быстро навел порядок. Буквально за день все возвратилось на прежние места. Словно кнопку на телевизоре переключили. Глыба человек! Очень ценю его и уважаю. 12 сентября Геннадию Николаевичу исполнилось 84 года, дай бог здоровья!

Это к вопросу о роли личности в истории.

— Вы начали рассказывать про Афганистан.

— Мы были в составе мотоманевренной группы, действовали в районе Шибаргана и Файзабада. Это север страны, недалеко от границы с Туркменией и Таджикистаном. Работали под эгидой оперативных подразделений пограничных войск, решали специфические задачи в интересах КГБ, в том числе встречали наших разведчиков, сидели по несколько суток в засадах, перехватывали караваны с оружием и наркотиками.

— Боевое крещение прошли там?

— Не скажу, будто нас бросали на самые напряженные участки, скорее, командование обкатывало молодняк, давая возможность набраться опыта. Хотя условия в Афганистане в ту пору были суровые, отрицать глупо. Помогало, что я всегда занимался спортом, много бегал, обладал высокой маршевой выносливостью. Это норма для пограничника. Есть даже шутка: мол, стрелять должен как ковбой и бежать как его лошадь. На четвертом курсе училища я проходил практику в Нахичевани, был заместителем начальника заставы. Там граница идет вдоль железной дороги Баку — Тегеран, контрольно-следовая полоса — сразу за насыпью. В случае ЧП — забег по шпалам, это единственный путь. Расстояние между флангами — 10–20 километров. И вот сначала несешься в одну сторону, потом — в обратную.

И когда готовили к переброске в Афган, тоже гоняли так, что мама не горюй. Совершали марш-броски, переходы с тройным боекомплектом, а это под 30 кило дополнительного веса…

Поэтому физической форме уделяли особое внимание. Во время стажировки в Средней Азии полностью освоил кавалерийскую подготовку. Знаю даже, как выполнять классические команды "Равняйсь!" и "Смирно!" вместе с лошадью. С тех пор у меня особое отношение к скакунам.

В Афганистане, правда, коней у нас не было, передвигались пешком, на броне или "вертушке". Любопытные эпизоды случались. Как-то проснулся и не пойму, что произошло. Оказалось, за ночь выпало 10 сантиметров снега, завалило спальник.

Помню, как впервые пошел обедать в офицерскую столовую. Говорят: "Сегодня у нас на первое — борщ, на второе — жареная картошка с красной рыбой". Подумал: "Надо же, как хорошо кормят! В Союзе эту рыбу не сыщешь". Оказалось, местные хохмачи так прозвали консервы "Килька в томате". Ходячая изжога!

А солдаты курили сигареты без фильтра "Памир", именуемые для простоты "Смерть альпиниста". Дым стоял коромыслом. Но ребята были хорошие. Даже в походных условиях старались приготовить что-нибудь вкусное. Суп варили в переносных ранцевых термосах, подогревая железную колбу паяльной лампой. Основным блюдом была картошка с тушенкой, куда добавляли лавровый лист. Однажды на 40 банок "красной рыбы" и сайры в масле выменяли у афганцев живого барана, зарезали, перекрутили мясо на фарш, замесили тесто и исхитрились налепить пельменей. Устроили пир, шикарно отпраздновав 30-летие офицера из нашей группы!

(c) Личный архив Александра Матовникова

Поездка в Афганистан оказалась запоминающейся. И в практическом отношении весьма полезной.

А буквально через год, в декабре 87-го, я оказался в Вашингтоне.

Продолжение следует.