Интервью с Аркадием Дворковичем для блога Техномад

teh_nomad — 12.04.2011 — Персоны Теги: Лобанов Дворкович
Максим Лобанов и Аркадий Дворкович

Российская блогосфера зачастую придерживается оппозиционных взглядов. Но если оппозиция слушает только сама себя, а при этом выступает за гласность и демократию — это, по меньшей мере, смешно. Поэтому представитель блога "Техномад" Максим Лобанов счел необходимым встретиться с представителем нынешней власти и по-честному в открытой беседе обсудить ряд важнейших для жизни страны экономических вопросов. На его инициативу откликнулся помощник Президента Российской Федерации по экономическим вопросам Аркадий Дворкович. И вот какой между ними произошел разговор:

Официально проведение чемпионата мира по футболу оценивается в 18 миллиардов долларов, однако, по мнению многих аналитиков, сумма может составить от 23 до 35 миллиардов. А у страны сейчас дефицит бюджета и значительный госдолг, неразвитый малый и средний бизнес. Как в таких условиях практически с нуля создавать транспортную, энергетическую, спортивную инфраструктуру? Есть ли у государства сейчас резервы, чтобы реально обеспечить финансирование этого грандиозного мероприятия? Тем более, что этот проект будет самым дорогим в истории, даже на Олимпиаду в Солт-Лейк Сити было потрачено "всего" 3 миллиарда.

Чемпионаты мира надо сравнивать с чемпионатами мира, а олимпиады с олимпиадами. Это совершенно разные проекты, и нельзя такое сравнение даже делать. Олимпиада проводится в одном городе, а чемпионат мира захватывает собой десятки регионов. Что касается мнения аналитиков, то оно конечно всегда ценно, но если бы они потом еще отвечали за свое мнение, например. Не угадал —  уволился с работы, или не получил зарплату за свою работу. Вот тогда было бы хорошо. Если говорить по существу, то по тем оценкам, которые у нас есть, мы считаем, что в целом чемпионат мира будет окупаемым. Как за счет тех доходов, которые будут получены во время чемпионата, так и за счет использования созданной инфраструктуры после завершения чемпионата мира. То есть нужно считать не период одного месяца, когда он проводится, а эффект на протяжении многих лет.

А какой эффект будет на протяжении многих лет достигаться?

Я имею в виду использование инфраструктуры. Выгода от того, что появятся современные транспортные системы, что люди смогут передвигаться более быстро и более дешево между городами нашей страны, теми центрами, в которых будет проводиться чемпионат мира. Будут построены больницы, современные медицинские центры, которые будут обслуживать чемпионат мира. Будет больше возможностей для занятий физкультурой и спортом. Качественные дороги внутри городов. То, что важно будет в любом случае построить. Но чемпионат мира ускоряет строительство, ведет перераспределение средств между регионами, в которых он будет проводиться. Те средства, которые в любом случае надо было бы тратить на развитие страны. И, кроме того, все, что касается непосредственно чемпионата мира, будет построено в большей степени не за счет бюджетных средств, а за счет вложений частных инвесторов. Государственные расходы тоже будут, но это далеко на главная составляющая тех цифр, которые называются.

Вы затронули тему физкультуры, и у меня сразу возник вопрос. Недавно МинФин отказал Росмолодежи в выделении денег на новую целевую программу, мотивируя это тем, что многие пункты уже пересекаются с теми категориями расходов в области молодежной политики, на которые деньги уже выделены. И еще помню, что Вы тогда не согласились с господином Якеменко в том, что в школах нужно заменить физкультуру на фитнес. Какое у вас есть мнение по этому поводу в целом?

Во-первых, я не согласен с МинФином по поводу оценки проекта программы. Считаю, что программа сделана достаточно качественно. Главное — как она будет управляться, как она будет реализовываться. Там написано много правильных вещей.

То есть в этом вопросе Вы на стороне Якеменко?

Я на стороне разработчиков программы. Ее разрабатывали и министерства, и агентства, и отдельные эксперты, которые участвовали в разработке этой программы в течение многих месяцев. Это не материал только руководителя агентства по делам молодежи. Во-вторых, что касается уроков физкультуры, я вообще не считаю, что в школе должны быть уроки физкультуры. Это должны быть занятия физической культурой или спортом. Причем в максимальной степени приближенные к интересам каждого конкретного школьника. Нужно дифференцировать и нагрузки, и формы занятий. Кто-то хочет игровыми видами заниматься, кто-то может бегать, прыгать, заниматься тем же фитнесом, если есть такие условия в школе. Художественной гимнастикой, если это кому-то нравится. И так далее. Могут быть самые разные формы. Это предъявляет гораздо большие требования к тем, кто занимается с детьми. Нужно, по крайней мере, уметь показывать детям, как это делается. Организовывать процесс. Ну это то, к чему надо стремиться. А уроки это скучно, неинтересно. Я хорошо помню из своей юности, что всегда хотелось не прыгать через коня, а в футбол поиграть. И одинаковые нормативы для всех или почти для всех — это тоже не очень правильно.

А у вас такое отношение только к урокам физкультуры, или система образования в целом должна отойти от каких-то канонических норм?

Есть разные составляющие школьной программы. Должны быть составляющие и классического, традиционного характера. Но должны присутствовать и другие формы, особенно в старших классах. Что касается именно физкультуры, то такой новый подход актуален с первого по одиннадцатый класс, без ограничений.

Как вы относитесь к введению религиозной культуры в школах, основ православия, например? Есть ли необходимость какая-то в религиозном воспитании детей в школах?

Дмитрий Медведев в свое время четкие поручения на этот счет давал, и я полностью поддерживаю позицию Президента в данном вопросе. Там все акценты были расставлены очень правильно.

Во время кризиса наше государство потратило на поддержку банковского сектора более двух триллионов рублей. Почему эти деньги не были вложены в реальный сектор? И оправдала ли себя политика вливания денег в экономику страны именно через банки?

Во-первых, государство не потратило два триллиона рублей. В основном, те средства, о которых идет речь, были предоставлены банкам в виде краткосрочных кредитов. И практически все они были возвращены. То есть тут никаких затрат как таковых у государства не возникло. Своевременная финансовая поддержка, вернувшаяся потом обратно в бюджет, или Центральному Банку, который большую часть денег предоставлял в виде вложений. Во-вторых, логика действий состояла в том, что если не будет работать одно предприятие какое-то время, снизится его загрузка, у него будут трудности — это, конечно, тяжело, плохо, но это все-таки точечная проблема. Если перестанет работать финансовая система, то развалится в целом вся экономика. Потеряется доверие к банкам, люди будут забирать деньги из банков, переводить в валютные сбережения, Возникнет гораздо большая инфляция, возможно, возникнет и паника на финансовом рынке. И то, что мы этого избежали — результат как раз тех действий, которые были предприняты.

То есть стратегия была выбрана безошибочно?

Ошибки всегда бывают. В кризис ошибались все, поскольку не могли предсказать ни глубину кризиса, ни его масштаб. Вопрос в том, удалось ли избежать избыточных потерь. Я считаю, что удалось избежать избыточных потерь. Хотя потери, конечно, были, и это происходило во всем мире. И далеко не все до сих пор выбрались из этих потерь, и даже у нас не все еще восстановили свои доходы. Кризис — это тяжелое явление, особенно когда он носит глобальный характер. Но удалось избежать гораздо более серьезных потрясений, которые могли бы случиться.

Почему основным инструментом модернизации было выбрано создание с нуля новой площадки — Сколково — а не оказание поддержки уже существующим инноградам — например, Дубне, Томску, Зеленограду, Обнинску, Новосибирскому Академгородку?

Стратегия модернизации — это далеко не только Сколково. И Сколково — это не главный инструмент модернизации. Это лишь один из проектов. Хоть, безусловно, проект это важный, во многом знаковый. И все же именно лишь один из проектов, связанных с модернизацией. Главная идея Cколково состоит в том, чтобы создать площадку для соединения возможностей всех тех, кто сейчас был упомянут: университетов, наукоградов, зарубежных специалистов и инвесторов, компаний. Сделать так, чтобы Сколково, являясь одновременно и физическим центром, и законодательным зонтиком для многих проектов, реализуемых по всей стране, показало, как можно работать по-другому, не так, как мы работали всегда. У нас всегда были значительные преимущества, в том числе в тех наукоградах, которые сейчас есть. Люди умели придумывать, умели довести идею до прототипа. Но продавать мы практически нигде ничего и никогда не умели. Почти все мы доводили до стадии полупродукта, потом продавали и получали выгоду уже другие, как правило, за рубежом. Главная идея сейчас -— показать, как можно работать по-другому.

То есть благодаря Сколково изобретения будут распространяться и продаваться в нашей стране?

Это главная цель Сколково. Но, повторяю, это не единственный и не главный инструмент модернизации, скорее это новое окно. И в мир, и, наоборот, из остального мира в Россию. Чтобы показать, что мы можем работать и по-другому. И всегда если дилемма. Если есть что-то уже хорошее, но старое, например, завод. Его пытаться поправить, если он оказался в сложном положении, или построить новый завод, то, что называется грин филд. Делается и то, и другое, как правило. Нужно использовать все лучшее в имеющемся, и делать новое. Если мы все средства только в АвтоВАЗ сейчас направим, и не будем строить с помощью зарубежных инвесторов новые автомобильные производства, я думаю, что мы потерпим неудачу.

А имеет ли смысл вообще поддерживать на плаву АвтоВАЗ, если исторически так сложилось, что у нас не получается производить автомобили нужного технологического уровня на базе собственных разработок?

Ну, в свое время эти машины были не такими уж и плохими, если говорить про 70-е годы.

Ну а с тех пор прогресс в этой области по тем или иным причинам остановился, и почему-то у нас все никак не получается сегодня выйти на приемлемый уровень качества мировых стандартов.

В каждом случае это проблема, которая решается и на политическом, и на экономическом уровне. Выбор между старым и новым. В случае наукоградов выбор не так очевиден. В наукоградах есть свои разработки и преимущества. Но есть и огромная тяжесть проблем, особенно социального характера. Это не просто научный парк или технопарк, это целые города, которые уже перестали быть только научными центрами. Они стали просто обычными городами с хорошей научной базой. Вкладывать деньги в них, решать при этом все социальные проблемы, или создать новые и сконцентрировать в них потенциал развития — в любом случае приходится делать и то, и другое. Очень редко кто решается на то, чтобы просто отказаться от старого и заняться только новым. В случае с АвтоВАЗом то же самое, это огромный город. Просто от него отказаться невозможно.

Может, ему сферу изменить, переквалифицировать?

Во многом это и делается, есть программа развития Тольятти как моногорода, по поручению Президента и потом уже Правительства была разработана, сейчас только начинается реализация этой программы, посмотрим, есть шанс, что получится.

И все-таки не слишком ли сильный акцент на Сколково, в том смысле, что это технологический бренд номер один?

Это не бренд, это проект, там пока еще ничего не построено.

Но тем не менее само явление модернизаций и инноваций ассоциируется у многих людей именно со Сколково. А вот в то же время сама по себе наука в целом по стране, мне кажется, не на таком уж высоком уровне находится, аспиранты молодые никак не поощряются, чтобы они шли в науку, занимались научной деятельностью, обучали новых студентов, или может быть профессору из российской глубинки хочется получить грант на какое-то своей изобретение, разработку, и вот куда ему в таком случае податься, если у него нет связей в том же Сколково? Как обеспечить венчурное финансирование для молодых изобретателей?

То, что ассоциация со Сколково уже возникла — это хорошо. Значит, проект становится модным, и у него есть шансы на успех. Но пока это всего лишь начальная стадия реализации проекта. В то же время, Сколково уже начинает поддерживать проекты исследователей по всей стране. Строительство там будет идти хотя и быстро, но все равно несколько лет. Сейчас деньги используются для того, чтобы поддержать проекты, которые реализуются в Москве, в Новосибирске, в Томске, в Санкт-Петербурге и других городах. Это как раз те самые профессора, или команды молодых исследователей, которые могут доказать, что они имеют серьезные перспективы. И у любого профессора из любого университета есть шанс получить поддержку в Сколково. Но даже если считать, что Сколково является сейчас важным или самым важным с точки зрения пиара и каких-то перспектив, то если говорить о деньгах, то гораздо больше денег идет по другим каналам, никак не связанным со Сколково. Программа фундаментальных исследований Российской Академии Наук гораздо больше, чем бюджет Сколково. Федеральные целевые программы, где даются деньги на исследования и разработки, тоже намного больше по объему.

И какова эффективность использования подобных программ?

Они разные. Где-то получается результат, где-то ситуация хуже. Недавно было принято решение как раз по поддержке молодых аспирантов. Там и гранты, и возможность получения жилья молодыми аспирантами. Эти деньги идут через Академию Наук, там реализуют проект, в рамках которого по всей стране сотни квартир будут предоставлены молодым аспирантам. То есть говорить, что есть только Сколково, и больше ничего не делается, просто неверно по факту.

Нет, я говорил, что делается именно ярко выраженный акцент, политический даже акцент.

А политический акцент делается намеренно, потому что сейчас этот проект надо раскрутить, сделать его жизнеспособным. Но ни в коей мере это не означает, что другие программы мы откладываем на потом. Все остальные программы тоже реализуются.

А каковы у нас перспективы развития венчурного финансирования? Вот я недавно общался с Артемом Тарасовым, он много говорил о венчурном финансировании в Америке, о том, что там намного выше уровень. Когда мы сможем хотя бы немного приблизиться к этому уровню, чтоб была последовательная система этапов в разработке проекта. Чтобы инвестор мог безопасно для себя входить на одном этапе в проект, на другом выходить из него, не боясь потерять деньги, и чтоб разработчик тоже получал большие возможности?

Я думаю, что мы сможем раскрутить этот процесс за 3-4 года. Это не значит, что мы выйдем на американский уровень венчурного рынка, он развивался десятилетиями, и было бы наивно предполагать, что мы можем перескочить какие-то этапы. Но это можно сделать. Это сочетание и законодательства, которое у нас не приспособлено для венчурного инвестирования, у нас многие законы просто не стыкуются с потребностями венчурных инвесторов. Надо менять законы. Форма государственной поддержки у нас есть — Российская венчурная компания, которой руководит Игорь Агамирзян, но она тоже пока лишь начинает серьезную активную деятельность. У нас есть Роснано, у которой часть проектов являются результатом реализации венчурных проектов. Очень важно, чтобы была вся цепочка. Венчурные проекты — это только одна часть. Там есть посевная стадия, после этого уже стадия проектного финансирования, которой занимается Роснано. Очень важно для венчурных инвесторов, чтобы они видели, куда выходить. Они же не инвестируют на 30 лет вперед, они ивестируют на 5-8 лет, потом должны продать либо на бирже, либо найти финансирование со стороны фондов частных инвестиций. И такая цепочка постепенно выстраивается, но на это требуется время, и я думаю, что как раз здесь Сколково может помочь, потому что для венчурных фондов важно иметь понятные правила игры, они пока не понимают, как работать во всей стране, во всей России. А Сколково могут понять. И если Сколково не будет замыкать их в себе, а будет сопровождать по стране. Очень важно, правда, при этом обеспечить защиту прав интеллектуальной собственности.

А есть реальная возможность обеспечивать эти права?

Есть, конечно. Опыт такой у крупнейших центров есть, и системы у них выстроены очень хорошо. Они нам сейчас помогают, сотрудничают с нами, чтобы создать такого типа систему.

Доля импорта в продуктовом рынке России достигает 40%. Какие меры государство планирует предпринимать для диверсификации рынка продуктов? Чтоб поддержать отечественного производителя.

У нас программа развития сельского хозяйства, и она в последние годы находится на рекордно высоком уровне по объему финансирования. Конечно, довольно сильно подкосила наших производителей ситуация в прошлый год с засухой и пожарами — это было тяжелое испытание. Но то, что сектор все таки остался на плаву — это результат в том числе и реализации программы с 2005 года, когда был инициирован национальный проект развития агропромышленного комплекса. Но кроме самой программы, на которую выделены значительные деньги, они идут по каналам предоставления субсидий большим компаниям, и при этом оказывается достаточно существенная поддержка малым компаниям — фермерствам, крестьянским хозяйствам. Кроме этого, есть целая система защитных мер — пошлины, квоты. Здесь главное — это предсказуемость, чтобы люди понимали, как система работает. Потому что проекты, как правило, не один год горизонт имеют. Если говорить о птице, свинине —  там поменьше, но и то 3-4 года, если говорить о крупном рогатом скоте, то это и вовсе 8-10 лет. Поэтому важна предсказуемость. Но система начинает работать. Положение в сельском хозяйстве выгодное, но очень рискованное, и вот это сочетание прибыли и рисков влияет на инвесторов. Я думаю, что если мы, кроме того, о чем я уже сказал — финансирования производства и защитных мер, сможем привлечь капитал для развития инфраструктуры для сельского хозяйства, включая логистику и переработку, тогда инвестиции увеличатся кратно, потому что появятся понятные каналы сбыта, переработки, появятся более конкурентные рынки. Сейчас у нас явная проблема это структурная составляющая и затраты на все, что связано с логистикой. Расходы на это слишком высоки, особенно для малых и средних хозяйств, поэтому они не имеют возможности реально подняться.

Закон о торговле, который был принят сравнительно недавно — он работает скорее в интересах торговых сетей, или производителя продукции? Как он себя зарекомендовал?

Я не знаю. Пока не видел анализов результата его работы. У меня к нему было скептическое отношение. Но я пока не видел результатов того, как он работает. Надеюсь, он не принес вреда, по крайне мере. Надеюсь, пошел на пользу. Но я думаю, что его эффект можно будет оценить лишь по итогам этого года.

Планируется ли вводить безвизовый режим в Евросоюзе для россиян?

У нас идут тяжелые переговоры о введении безвизового режима между Россией и Евросоюзом, есть взаимные проблемы.

А какие преграды существуют на пути этого процесса?

Россия готова. Наши европейские коллеги — не все, но некоторые страны — пока против. Решение должно быть принято консенсусом, не может быть большинства, с ним должны согласиться все. Некоторые страны считают, что введение безвизового режима может спровоцировать неконтролируемый приток мигрантов, скорей не из России, а из других стран, с которыми у нас нет визового режима. Например, из Центральной Азии. И они пока боятся. Мы убеждаем, что нужно к этому все равно идти, может быть, идти поэтапно, но все таки двигаться. Я думаю, что примерно так и будет. Кроме того, недавно была озвучена идея о безвизовом режиме с США. Не знаю, насколько быстро оно может продвигаться, но мы также вступили в процесс консультаций и по этому поводу. Теперь я надеюсь, что европейские политики будут больше думать об интересах людей, которые хотят свободно перемещаться, а не о каких-то страхах, чаще всего мнимых. Те, кто хочет нелегально въехать, как правило, находят каналы. А добросовестные люди страдают от того, что вынуждены тратить часы и дни на получение виз.

В России ежегодно растут социальные расходы, и, в частности, в 2011 году на оборону будет потрачено на 20% больше средств, чем в предыдущем году. Учитывая дефицитность бюджета, сразу возникает вопрос, какие статьи в последующий годах будут урезаны, и как это скажется на налоговом бремени российских граждан?

Сейчас идет балансировка бюджета. Мы пока не имеем ответов на все вопросы. Первые расходы, которые запланированы — это увеличение денежного довольствия, и эти расходы укладываются в бюджетную стратегию. Что касается оборонного заказа, то сейчас идет работа по анализу того, как лучше распределить по времени эти расходы, они очень большие.

А с чем связана необходимость повышать расходы на оборону?

Мы хотим, чтобы у нас была современная армия, которая хорошо вооружена, чтобы никто даже не думал о нападении.

А раньше не было на это средств, или были другие взгляды на ситуацию?

Раньше для этого не было возможностей, была подушка безопасности из вооружений, которые создавались на предыдущем этапе, кроме того, армия была большая, и ее численностью компенсировалась менее современная вооруженность. Мы считаем, что в конце концов, в конечном счете будет лучше иметь меньшую, но более качественно вооруженную армию. По количеству, повторяю, она будет меньше. А по вооружению сильнее, и по профессиональному уровню сильнее. Большую часть армии будет составлять профессиональная армия, в конечном счете.

То есть контрактники, да?

Да. Это сложный процесс, и тут нет простого решения, он займет несколько лет, но к этому надо идти. Это дорого. Но если мы этого сейчас не сделаем, то потом будет еще дороже.

А действительно ли понятие контрактника подразумевает именно профессионала, потому что мне кажется туда могли бы пойти люди, которым в силу отсутствия должного образования и социальной ориентации больше просто некуда податься. Сейчас ведь и полицию часто идут служить именно поэтому. А потом в народе складывается негативное отношение к этим людям. Не получится ли так, что по контракту пойдут служить не подготовленные люди, а просто те, которым иначе денег не заработать?

Это зависит от военного руководства. Нужно выстроить такую систему набора, чтобы люди на входе проверялись все-таки, насколько они готовы к службе в армии, а потом проходили — но это и так предусмотрено — необходимую подготовку в соответствующих учебно-тренировочных центрах.

А наши учебно-тренировочные центры отвечают высоким требованиям?

Они сейчас модернизируются. Это тоже непростой процесс, на это тоже тратятся деньги.

Отходя от темы расходов на военное обеспечение, как вы оцениваете слияние бирж ММВБ и РТС, это был необходимый шаг?

Я оцениваю это, как решение акционеров двух бирж, которое они приняли, исходя из того, как они понимают коммерческую целесообразность. Исходя из здравого смысла я лично считал, что это правильный ход, который позволяет создать более определенную обстановку для тех, кто работает на финансовом рынке, совместить инфраструктуру и сделать наш финансовый рынок более конкурентоспособным. Но акционеры очень долго думали, выгодно это им или нет. Речь же не идет о решении чиновников. Там частные компании, которые решали, насколько им это выгодно. В конце концов, они пришли к выводу, что это действительно выгодно, и акционеры РТС согласились на слияние с ММВБ. Я думаю, повторяю, что это сделает нашу биржу более конкурентоспособной, и она сможет конкурировать как минимум с европейскими биржами успешно. Конечно, до уровня Нью-Йорка или Лондона еще далековато, но европейские биржи от нас не так далеко ушли, и можно с ними посоперничать.

В продолжение темы бирж. Как известно, количество иностранных бумаг на российских фондовых биржах остается практически нулевым. Чем это объясняется, какие будут дальнейшие действия для решения этой проблемы, формирования в Москве развитого финансового центра?

У нас в прошлом году были приняты необходимые законодательные и другие нормативные акты, которые разрешают выпускать иностранные ценные бумаги. Я думаю, что их количество будет быстро увеличиваться. В прошлом году были первые размещения, которые можно буквально по пальцам одной руки пересчитать. Но, повторяю, правила были приняты ближе к концу года. И мы рассчитываем, что на протяжении следующих трех лет иностранных эмитентов будет как минимум десятки, если не больше.

Какую позицию вы занимаете в отношении нового закона о госзакупках: позицию МЭР, который выступает за введение контрактной системы, или позицию ФАС, которая предлагает дополнить уже существующий 94-ФЗ?

Я за то, чтобы не вешать изначальные ярлыки ни на какой процесс. Нам нужно новое хорошее законодательство. Делать его путем исправления старого, или путем написания нового закона — это вопрос к юристам. Я, как экономист, как человек, который помогает Президенту по экономическим вопросам, хотел бы, чтобы новое законодательство было основано на правильных принципах, праивльных концепциях, которые учитывают предыдущие ошибки, и которые учитывают лучший зарубежный опыт. А как это оформить —  поправкой, или написать новый закон — это уже дело юристов.

А что касается зарубежного опыта применительно к данному закону: чем наша система отличается от иностранной, что бы хотелось у иностранцев перенять именно в отношении закона о госзакупках?

Самые лучшие иностранные системы действуют, исходя из необходимости получения наилучшего результата. А наша система была построена и сейчас работает исключительно на основе попытки сделать оптимальный процесс. То есть во главе угла у нас в последние годы был процесс, а не результат. Истина, наверное, где-то посередине. И процесс должен быть хорошим, но и рассчитывать на то, что сам по себе процесс даст по умолчанию хороший результат, нельзя. У нас были такие иллюзии в какой-то момент, что если мы все правильно сделаем, в законе напишем правильно, то и результат точно будет. Это не работает. Нужно найти механизм, как создавать мотивацию достижения результата. Это очень сложная штука, нужно сделать так, чтобы обоснованно определялась стартовая цена, чтобы в достаточной степени изучался рынок при проведении закупок, чтобы доступность торгов для потенциальных производителей и поставщиков была максимальной, и при этом у государства были гарантии исполнения заказа. И чтоб недобросовестные поставщики потом не допускались к торгам, независимо от того, одеваются они в новую юридическую форму или остаются в старой. Сочетание этих принципов может принести результат. Это очень тяжелый, повторяю, процесс. Нужно сделать так, чтобы не было слишком простого подхода ко всему. Слишком уж разные у нас сферы применения закона. Одно дело — постановка спектакля в театре, другое дело — закупка скрепок. Это и сейчас в законе не одинаково, но все же пока что разница не такая уж и большая. А подходить к настолько разным системам закупок нужно абсолютно по-разному. Здесь общих принципов просто нет. Нужно учитывать особенности закупок товаров, давать больше полномочий людям, принимающих решения в этих сферах. Ну а если уж они при этом нарушат закон, то и отвечать они должны гораздо сильнее, чем сегодня.

Из-за японских катастроф и ситуации в Ливии сейчас для нас сложился благоприятный тренд с ценами на нефть. Но впоследствии рано или поздно экспорт нефти восстановится, и тогда Россия снова столкнется с оттоком денежной массы, и латанием каких-то дыр в бюджете. Что планируется делать сейчас для предотвращения этих явлений?

Я думаю, что это ошибочный прогноз. Конечно, цены на нефть необязательно должны оставаться на нынешнем уровне, да он нам, честно говоря, и не очень выгоден, потому что инфляционное давление, которое создается, вызывает проблемы. Из за высоких цен на нефть растут цены на продовольствие за рубежом. У нас, как мы уже обсуждали, значительная доля импорта в продовольствии. Поэтому внутренняя инфляция становится гораздо выше, чем нам этого хотелось бы. У нас открытая страна, и мы от внешнего рынка не можем отгородиться. Поэтому нам нужно, чтобы цены были пониже, но более стабильные, чем они были в последние годы. Я не думаю, что цены упадут до очень низкого уровня, и будут держаться на нем долгое время, хотя более низкие цены, конечно, вызовут некоторые проблемы в бюджете. Мы должны быть готовы к тому, чтобы жить не при ценах 115-120 долларов за баррель, а при ценах 80-100 долларов за баррель. Ее считают более равновесной, чем нынешняя. Да, для этого нужно заниматься контролем эффективности бюджетных расходов, нужно заниматься построением такой налоговой системы, которая не заставляла бы людей скрывать свои доходы, сегодня ставки слишком высоки, налоги слишком сложны, люди не готовы платить такие налоги.

Какие нужны изменения в налоговой сфере, на ваш взгляд?

Я думаю, что как минимум снижение социальных взносов, об этом Президент уже сказал, дал поручение. Также я лично считаю, хотя с этим не согласны мои коллеги в МинФине, что нужно отказаться от налога на добавленную стоимость, и перейти к более простым, в частности, налогу с продаж. И тогда, я думаю, при более низких ценах на нефть у нас может быть стабильная бюджетная ситуация.

По прогнозам, к 2021 году на тысячу работающего населения будет приходиться более 800 пенсионеров. Какие предполагаются государственные реформы для смягчения последствий такого коллапса?

Увеличение числа пенсионеров по отношению к числу рабочих — это не коллапс. Это ситуация, которая наблюдалась во всех странах мира. Она очень тяжелая, она создает определенные проблемы, но это не коллапс. Это сложная ситуация, с которой сейчас пытаются справляться очень многие страны мира, в которых уровень рождаемости низок, а продолжительность жизни растет. Соответственно, все больше становится пенсионеров. Здесь для нас рецепты очевидны. Нужно все-таки постараться стимулировать семьи иметь больше детей. намного больше, конечно, не получится, но хотя бы немножко. В последние годы удалось уже это сделать, но нужно закрепить этот тренд. Второе — снизить смертность в трудоспособном возрасте. У нас она просто запредельная до сих пор. Тут тоже есть положительные результаты за последние годы, но потенциал еще огромен. Чтобы меньше людей умирало в трудоспособном возрасте, и, соответственно, было больше работающих людей. И третье — нужно стимулировать людей дольше работать. Я считаю, что речь не должна идти о повышении пенсионного возраста, по крайней мере сейчас. Просто нужно сделать так, чтобы люди сами были заинтересованы дольше работать. Чтобы они знали, что если они дольше поработают, то они получат больше, намного больше пенсии. Но никто не должен заставлять их выходить на пенсию позже. Это должно быть добровольным выбором каждого конкретного человека.

И вот последний вопрос. С 1 сентября в России отменяется производство низкооктановых марок бензина, и состоится переход на топливо стандарта Евро. Тем не менее, 80-я марка очень широко используется в сельском хозяйстве и так далее. Как этой проблемы избежать? Поиск альтернативных источников топлива в этой сфере затруднен. И очень много техники использует это топливо.

Во-первых, я думаю, что в последние годы, после того, как мы объявили, что будем это делать, подавляющая часть перешла на другие виды техники, и проблема уже не столь серьезная, как была 3-4 года назад. Во-вторых, если мы все время будем что-то откладывать, то так и не будем стремиться что-то поменять. В-третьих, нужно понимать, что если техника неэффективна, и она потребляет слишком много топлива, то выходит дороже. Я имею в виду старую технику, сделанную по старым технологиям.

Но такой бензин же стоит дешевле существенно?

Все равно на круг выходит дороже эксплуатация такой техники. Я видел уже множество расчетов, это доказывающих. Старый трактор, построенный по старым технологиям и использующий топливо низкого качества — если посчитать строк стоимость на весь срок его эксплуатации и сравнить с новым, — то выходит дороже. А новую технику в долгосрочной перспективе использовать выгоднее. Так как длиннее межремонтные сроки, меньше удельные показатели расхода топлива и больше производительность. И в расчете на единицу произведенной продукции получается дешевле. Что нужно, чтобы людям было легче перейти? Нужно оказать поддержку в виде дешевых кредитов, прежде всего, и тех субсидий, которые сейчас даются. Нужно помочь, это правда.

Имеется в виду помочь фермерам, которые занимаются сельским хозяйством?

Да. Нужно потратить деньги сейчас не на то, чтобы может быть еще несколько дополнительных соток обработать, а на то, чтобы поменять технику. Потом тогда появится возможность заняться расширением. Это выгодно. Нужно просто помочь людям это сделать.

Интервьюировал Максим Лобанов, специально для блога Техномад.

Также хочется выразить благодарность Эдварду Чеснокову (ссылка на его твиттер) и Алене Карповой (ссылка на ее страничку в контакте) за помощь в организации интервью.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив