Injunz of Idaho. New Shoshones, Part VIII.

bigfatcat19 — 23.10.2017 Когда взвод Сайка вернулся в лагерь, часы показывали половину десятого. Небо было чистым, Луна заливала равнину ровным, призрачным светом. Здесь, над «картофельным штатом», смог поднимался редко. Звезды мерцали, словно рассыпанные на черном бархате драгоценности. Время от времени небосвод пересекали огоньки: зеленые, желтые, красные. Сверху доносился приглушенный гул: аэропорт Бойсе и аэродромы военных баз продолжали принимать и выпускать самолеты и ночью. Издалека, с железной дороги, донесся еле слышный рев гудка торгового состава. С севера, запада и юга в черное небо бил свет городов и поселков. Оливер смотрел на свою страну в открытое окно пикапа и не мог поверить, что завтра все это исчезнет.

На фронте они иногда говорили об этом. Ну, о Главном Оружии. До сих пор, несмотря на отдельные теракты, стиравшие с лица земли целые города, ни одна из держав, обладающих ядерными бомбами, не применила их в бою. В языке Шошонов не было многих слов, без которых вот уже много лет нельзя было представить себе язык английский. Собственно, в таком положении оказались все индейцы, не забывшие, как говорили их предки. Племена выходили из этой ситуации по-разному. Некоторые, как Навахо или Чероки, придумывали длинные слова для обозначения понятий, которые принесли в их жизнь белые. Ну, знаете: «громовая палка», «железный конь», «воющая блестящая птица»… Но время шло, прогресс не стоял на месте, и людям, старавшимся сохранить язык «Говорящих с Ветром» становилось все труднее составлять новые слова. Для того, чтобы записать слово головизор – «ящик, который показывает людей и зверей, но не плоскими, а так, как если бы они были видны издалека» на навахском требовалось несколько строк. Наверное, именно по этой причине все меньше юношей гордого южного народа стремились выучить язык своих отцов. Шошоны пошли по простому пути, вставляя в свой язык английские слова так, как они их слышали, тем более, что своей письменности у них не было и все в любом случае записывалось английскими буквами. Белые говорили, что слушая речь обитателей Форт Холл можно сойти с ума, ведь примерно треть любой фразы приходилась на знакомые созвучия, поэтому слова между ними казались особенно чужими. Но атомное оружие на языке Шошонов имело собственное название: Гуту Веха Ненгкаре Ветаги Согопе (Gutu Weha Nengkare Wetagi Sogope) - Адский Огонь, Сжигающий Мир. И все племена индейцев Соединенных Содружеств называли атомное оружие именами, составленными из слов своих языков. Оливер знал это, потому что прочитал в детстве книгу «Дети Ватанки» об индейцах Северной Америки. Потом эту книгу забрали из библиотек, потому что она несла в себе коммунистическую агитацию, но Сайк, встречавшийся на войне с солдатами Навахо, Оджибве и Сиу знал – это правда. Оружие, которое могло уничтожить все живое, заслуживало того, чтобы называть его полным именем.

Оливер всегда надеялся, что этот огонь так и останется лишь именем. Но Билл Холл говорил, что завтра все изменится. Духи сообщили Биллу, что завтра Белые (ну, или Желтые, какая, в сущности, разница) совершат, наконец, величайшую глупость из всех, которые только можно придумать. Сайк не подвергал сомнению слова вождя (а Билл для отставного сержанта стал именно вождем). Во-первых, на войне Оливер сам видел силу талисманов, переданную им духами. В их роте был еще один индеец, Кроу. Он всегда поднимался в атаку первым, потому что его хранили очень могучие силы. Оливер никогда не видел более набожного человека. Этот парень молился каждую свободную минуту, соблюдал множество табу и при всяком удобном случае разворачивал и чистил свою Волшебную Связку – маленькую, с кулак, охапку палочек и костей, замотанных в украшенный вышивкой бисером кусок кожи. Было странно видеть такое среди рева атомных моторов и алых вспышек боевых лазеров, но факт остается фактом – за несколько месяцев мясорубки, в которой от первоначального состава роты осталась едва треть, Кроу даже не был ранен, хотя всегда поднимался первым. Однажды, когда они штурмовали небольшую сопку, лейтенант приказал индейцу уничтожить китайский пулемет. Кроу попросил не посылать его. Сегодня утром он уронил свою связку в грязь, и должен был перебрать талисман с молитвами и извинениями. Сегодня у него нет защиты. Пусть пойдет кто-то другой. Но лейтенант повторил приказ и назвал Кроу трусом. Оливер лежал рядом и видел, как побледнело лицо индейца. Он молча взял подсумок с двумя ньюка-гранатами, включил стелс-бой и только приподнялся над бруствером из наваленных камней, как тут же рухнул на землю, заливая ягель кровью. Стелс-бой работал нормально, Оливер видел сам: Кроу практически исчез, даже с десяти шагов его очертания было трудно разобрать. И все же китайская пуля угодила ему прямо в лоб. Если человек утратил защиту духов – его уже не спасти.

Да, сомневаться в силе духов было глупо. Особенно когда у тебя перед глазами есть пример Вильяма Холла. Маленький Билл с детства старался во всем походить на Белых. Он хорошо учился, много читал, занимался спортом и даже играл в бейсбол. Вильям закончил школу с отличием и почти сразу записался в армию. В отличии от прочих Шошонов, Холл взял в руки оружие не для того, чтобы вести образ жизни, приличествующий индейцу, вовсе нет. Билл на полном серьезе собирался «отдать долг стране», а потом поступить в Академию Полицейской Службы. Он, черт возьми, даже женился на белой, хотя надо отдать должное Мине, из нее получилась настоящая шошонская скво, даже более шошонская, чем некоторые знакомые Оливеру обладательницы круглых лиц и раскосых глаз. Всегда улыбчивый и вежливый, стремящийся, по возможности, разрешать конфликты без применения насилия, тот, старый Билл Холл возбуждал в Оливере тихую злобу. Подумать только, он даже выступал на головидении на празднование четвертого июля! А потом в резервацию пришли люди «Волт-Тек», и Холл изменился. Собственно, изменилась вся верхушка Совета Резервации, но в случае с капитаном превращение было особенно ярким и даже пугающим. Вежливый, доброжелательный старина Билл исчез, его место занял холодный, сдержанный воин и вождь. Этот новый Холл улыбался редко и очень сдержанно. Он собрал Ополчение Форт Холл и готовил его, как на войну. Сайк повидал достаточно, чтобы понять: некоторые тактические упражнения, которые выполняли бойцы, предназначались для отработки приемов боя в замкнутых пространствах. Иногда Оливер задавал себе вопрос: с кем собирается воевать капитан? Вопрос всегда оставался без ответа. Поначалу Сайк подумывал спросить Холла об этом напрямую, но чем дальше, тем меньше ему хотелось лезть в дела Совета. Билл, Джим, и остальные явно готовились к чему-то очень большому. И хотя Оливер редко видел Мохонно и трех остальных «гражданских» членов его клики, с Холлом он по службе общался постоянно. Невероятная сила духа капитана, его отчаянная нацеленность на выполнение какого-то лишь ему известного плана, завораживали. Билл готовил себя и своих людей к какому-то великому делу. И вот такому Биллу Оливер Сайк был готов доверять безоговорочно. Холл, наконец, перестал походить на Белого. Более того, Оливер мог бы поклясться, что более индейского индейца он в жизни своей не видел. Индеец – это ведь не перья и мокасины. Это то, как человек живет в огромном мире, как он ведет себя с ним и идет сквозь него. Красные люди воспринимают мир не так, как Белые. Это не значит, что они – лучше. Оливер первым готов был признать, что среди его братьев по крови хватает шалопаев, бездельников и никчемных людей. Потому что Красный или Белый – ты ведь все-таки человек. Но если шалопаи у всех народов в чем-то очень похожи, то стоящие люди у Белых и Красных живут и ведут себя по-разному. Билл Холл стал индейцем, и Оливер Сайк признал его своим вождем.

А ведь был еще знаменитый взгляд Билла Холла. Иногда, если внезапно спросить капитана о чем-то, или резко возразить ему, или потревожить во время раздумий, Билл поднимал глаза на собеседника, и тогда казалось, что за этими глазами есть кто-то еще, и этот кто-то смотрит тебе прямо в душу. Оливер считал себя храбрым человеком, но, встретившись с таким взглядом, он чувствовал, что по спине стекает холодный пот. Сегодня Билл все объяснил, и это было хорошее объяснение. Холлы всегда шли дорогой духов. То, что Билл вернулся на пути своего народа и сразу получил покровительство Птицы Грома, говорило о многом. Сегодня Шошонов ждут удача, победа, а значит и спасение. Если Белые (или Желтые) действительно пустят в ход Адский Огонь, народ Форт Холл выживет в подземном городе.

Когда пикапы взводы въехали на базу Ополчения, Оливера поразила тишина, царившая на территории лагеря. В тусклом свете галогеновых ламп плац казался пустым. Никто не ходил между палатками, не чистил оружие, не разговаривал о том, о сем. Даже часовые не стояли на обычных своих местах: у флагштока, у штаба, на въезде и по углам периметра. Отсутствие часовых встревожило Оливера по-настоящему – Билл Холл никогда не допустил бы такого разгильдяйства. Приказав водителю остановиться, Сайк осторожно открыл дверь и с винтовкой в руках выскользнул из машины. Бойцы последовали за своим командиром. Стараясь держаться в тени, солдаты двинулись через лагерь, заглядывая в палатки. Везде было пусто. Тишина угнетала, давила на нервы, вытаскивала на поверхность каких-то жутких монстров из самых глубин подсознания. Что-то случилось? Ополчение уже выступило? Но почему не предупредили их взвод? Сайк не мог поверить, что про них забыли. Билл Холл никогда бы такого не допустил, будь он Красный человек или Белый.

Оливер совсем забыл про Уоки Токи, висевший у него на плечевом ремне. Когда станция пискнула на вызов, лейтенант чуть не подпрыгнул. Выругавшись про себя, Сайк сорвал маленький передатчик с плеча, нажал кнопку приема и услышал спокойный, уверенный голос капитана. Билл приказал, чтобы отряд Сайка выходил на берег, к остальным. Оливер переключился на передачу и ответил, что хотел бы знать точно, куда именно им идти. Он переключился на прием, и капитан коротко сказал: «Увидите. И услышите. Конец связи». Оливер повесил рацию обратно и огляделся. На юго-западе, милях в восьми, горели огни городка Америкэн Фоллз. На востоке светился ночной Покателло. Вдали слышалось гудение вечерних машин, спешивших куда-то по своим делам. С восточной ветки донесся гудок атомовоза, тянущего состав с рудой. Но здесь, на пустой равнине на берегу водохранилища было темно и тихо. Пожелтевшая трава, высотой по пояс человеку, тихо колыхалась на слабом осеннем ветру. Хоть убей, Оливер не слышал и не видел ничего, что могло бы сообщить ему, куда следует вести взвод. Внезапно с северо-запада, оттуда, где равнина Покателло плавно скатывалась к водохранилищу, донесся глухой, еле слышный, удар. Это не было похоже на выстрел или взрыв. Звук – глухой, но сильный – казался странно знакомым, но Оливер никак не мог вспомнить, что же он ему напоминает… Раздался еще один удар, и еще, и еще… «Барабан!» - ошарашенно прошептал старый Колман, сержант Сайка. И словно в ответ ему, в полумиле от лагеря, на самом берегу вспыхнул огонь. Теперь барабан бил ровно и ритмично, по одному удару в секунду. Пламя костра разгоралось, и на его фоне стали видны маленькие фигурки. Теперь Оливер знал, куда вести взвод.

Здесь собралось все Ополчение – солдаты, сержанты, офицеры. В двадцати футах от берега был сложен огромный костер. Пламя поднималось на высоту тридцати футов, шумело, трещало, но перекрывая рев огня над равниной грохотал барабан. Том Холл младший, несмотря на осеннюю ночь, раздетый по пояс, бил в огромный, старинный барабан, сделанный из выдолбленного обрубка ствола молодой секвойи. Солдаты, хотя, наверное, правильнее будет сказать: воины, стояли полукругом перед костром с оружием в руках.



Вдоль строя шел Том Холл старший. Старый шаман, как и внук, был одет лишь в старые джинсы и ботинки. Тело Холла испещряли рисунки в виде линий, спиралей и точек, слева на груди белел отпечаток ладони, сделанный мелом. На сгибе левой руки шаман нес четыре чашки. Время от времени он останавливался перед одним из бойцов, опускал палец в одну из чашек и проводил им по лбу, щекам или носу воина. Затем Том шел дальше, а человек оставался на месте, боясь пошевелиться, пока не высохла краска.

Окинув взглядом собравшихся, Оливер увидел, что некоторые одеты в кожаные воинские рубахи, которые им когда-то сделал Том Холл после возвращения со службы. Военные рубахи из кожи (чаще всего из вайомингской замши – тысяча двести долларов за фут) были у многих индейцев, отслуживших в армии. Иногда их надевали на праздники: Четвертое Июля, День Освобождения Анкориджа, День Ветеранов, особенно если ожидалось присутствие прессы. Но настоящие воинские рубахи, те, что означают не просто службу, но участие в бою, победу над врагом, которого убил лично, рубахи, украшенные скальповыми прядями, мог сделать только шаман. Том Холл покупал для таких рубак козьи шкуры в резервации Не Персе. Он сам выделывал кожу, украшал ее тиснением и вышивкой, бахромой, гильзами, привезенными с мест боев, и кусочками вражеских скальпов. На изготовление одной такой рубахи у него уходило от двух недель до месяца. Том делал рубахи далеко не каждому. Человек может быть храбрым в бою, но никуда не годным в мирной жизни. Рубаха же – символ не только храбрости, но и нравственной чистоты и благородства. В давние времена ее носили либо вожди, либо те, кто могли стать вождями. Вик Хаггард, например, свою рубашку так и не получил.



Сейчас, среди солдат ополчения стояли люди, с гордостью носившие священные воинские рубахи, и Оливер снова остро пожалел, что его боевой убор остался дома. В этот момент на плечо лейтенанта легла тяжелая рука. Оливер обернулся. Перед ним стоял Вик Хаггард. Кивнув лейтенанту, солдат протянул ему сверток. Оливер повесил винтовку за спину и развернул полиэтилен. У него в руках была его воинская рубаха – там самая, из козьей замши, украшенная прядями семи собственноручно снятых скальпов. На немой вопрос лейтенанта Вик объяснил, что оба Холла = внук и дед – днем проехали по домам всех носителей настоящих рубашек и, сказав, что ожидается большой сбор ополчения, на котором будет даже человек из Вашингтона, забрали священную одежду. В рубашках ведь у ополченцев получается очень этнический вид, как раз такой, какой очень любят высокие начальники Белых. Капитан сказал, что если ты хочешь, то можешь надеть рубаху, но только под куртку, так, чтобы не бросалось в глаза. Тебе ведь еще сегодня с этим Кэмпбеллом разговаривать. В последний раз. Костер бросал на лицо Хаггарда странные отсветы, и Сайк подумал, что буйный Шошон, наверное, сейчас жалеет, что бешеные выходки и драчливый характер закрыли для него возможность выйти сегодня на бой в настоящей воинской одежде своих предков. Повинуясь странному порыву, Оливер оторвал две пряди от левого и правого рукава своей рубахи. Громко, так, чтобы слышали соседи, лейтенант провозгласил, что сегодня он отдает воину Вику Хаггарду две части скальпа со своей военной рубахи в знак признания его мужества и военных заслуг. Он, Оливер Сайк, снял эти скальпы с врагов, которых убил в бою, его рубаху для него сделал великий шаман Том Холл. Оливер Сайк отдает эти скальпы Вику Хаггарду, который, он это знает, выказал на войне большую храбрость. Он, лейтенант Оливер Сайк Ополчения Резервации Форт Холл, отдает эти скальпы Вику Хаггарду перед боем, потому что уважает Вика и считает, что тот должен сражаться, неся знаки, показывающие его мужество! С этими словами Оливер повязал пряди к погончикам рубахи Вика, одну – к правому, вторую – к левому. Солдаты одобрительно загудели, а Хаггард, не в силах подобрать слова для надлежащего ответа, молча поклонился и обеими руками крепко сжал ладонь лейтенанта.

В этот момент к взводу Сайка подошел Том Холл. Вблизи лицо старого шамана, расписанное разными красками, казалось таинственным и даже жутким. Посмотрев на Вика, Том задержал взгляд на плечах задиры и одобрительно кивнул. Затем Холл повернулся к Оливеру. Шаман объяснил, что воинам, которые хотят идти в бой в таком виде, который принимали перед сражением их предки, он, Том Холл, может нанести боевую раскраску. Надо сказать, большой защитной силы она не имеет. Подлинную защиту дает лишь та раскраска, которую человеку даровали духи после долгого поста, молитв и духовных подвигов. Но все же это будет неплохим подспорьем для армейской брони, тем более, что вам выдали только легкие комплекты. А главное, люди, которые несут на себе священные полосы, точки и узоры – это Красные люди, сколько бы крови Белых не текло у них в жилах. Правда вы, ребята, пойдете в первой группе, и, чтобы не вспугнуть охрану «Волт-Тек» должны иметь чистые лица. Поэтому Билл приказал, чтобы вам окраску наносили только на грудь и руки, под одежду. Потом, правда, придется минут двадцать стоять на холоде полуголым, пока краска не высохнет. Готовы? Оливер первым расстегнул молнию тяжелой армейской куртки.

Когда с нанесением раскраски было покончено, Оливер со своими бойцами подошли поближе к костру. Огромное пламя было разведено из целой поленницы сухих бревен, сложенных в виде небольшой хижины. Жар от огня ощущался даже в тридцати футах. Только сейчас Оливер Сайк увидел капитана. Билл Холл стоял рядом со своим сыном возле большого барабана. Капитан был одет в полную форму начальника полиции резервации, но вместо темно-синей куртки поверх бежевой рубашки была надета военная рубаха Билла. В левой руке Холл держал длинный шест, украшенный разноцветными перьями, расшитыми бисером полосками кожи и скальповыми прядями. Том Холл младший, чье лицо было раскрашено белой и красной красками, стоял рядом с барабаном, сжимая в руках две коротких толстых палки. Несмотря на холодную, осеннюю ночь, плечи мальчика лоснились от пота. Билл поднял правую руку, и все разговоры стихли. Холл обвел взглядом своих солдат и медленно поднял скальповый шест к усыпанному звездами небу. Оливеру показалось, что теперь притих даже костер. Нет, серьезно, он трещал как-то тише! Билл с силой воткнул шест в землю и заговорил. Капитан сказал, что сегодня – та ночь, ради которой он создал Ополчение Форт Холл. О, Белые в Бойсе и Вашингтоне думают - мы тут готовимся бороться с внутренними врагами. Пусть думают. Мы – воины народа Шошонов. Не Бэнноков, не Пайюттов, не Шошонов Вайоминга, нет. Воины одного народа Красных Людей.



У воинов есть предназначение. Настоящее предназначение. Многие понимают его неправильно.

Белые считают, что назначение воина – сражаться за интересы своей страны. Красные думают, что воин должен воевать, чтобы совершать подвиги и прославиться.

Все это – ложь.

Красные люди шли по дороге, которую они считали правильной – и потеряли все. Мы воевали друг с другом, убивали друг друга, и наши земли заняли Белые.

Белые люди шли по дороге, которую они считали правильной – и скоро тоже потеряют все. Завтра Гуту Веха Ненгкаре Ветаги Согопе – Адский Огонь, Сжигающий Мир – упадет с неба и превратит эту страну в пепел. И другие страны тоже.

Все это потому, что люди забыли, в чем истинное назначение воина. Воин живет лишь для одной цели. Его предназначение – защищать свой народ. Защищать от врагов. Защищать от голода. Защищать от всех опасностей этого мира. Защищать от смерти. Мы – воины народа Шошонов. Я – Шошон. Мой сын – Шошон. Те, кто пойдут за мной – Шошоны. Мир умрет – и возродится. Птица Грома уйдет – и вернется. Так сказал мне великий дух. Так сказала Птица Грома, заботящаяся обо всех народах, та, что приносила людям славу, но не удачу в войне, помогала стать сильным, но не отдавала в твои руки твоих врагов.

Сегодня мы, Шошоны, пойдем в бой на этой земле – впервые за двести лет. Мы будем сражаться не за добычу и не за славу. Наша цель – отвоевать для своего народа место в подземном городе, где людям не страшен Адский Огонь, Сжигающий Мир, атомное оружие, которое завтра применят безумцы, забывшие, для чего они пришли в эту жизнь. Днем каждый из вас получил свою задачу и свое место в будущем бою. Помните, что когда мы ворвемся внутрь, нашей задачей будет не просто уничтожить врагов, но захватить оборудование Убежища целым. Кроме того, очень важно не причинить вреда людям, которые уже находятся внутри. Только они знают, как работают механизмы и системы подземного города. Если мы причиним им зло, если покажем себя врагами – мы окажемся не в спасительном Убежище, а в огромном склепе. Поэтому помните: гражданских мы обязаны брать живыми, даже если они стреляют по нам. На охрану это не распространяется, но если кто-то из охранников сдается – щадите его. И вот еще что. Я знаю, что среди воинов нашего народа есть обычай – брать трофей с трупа убитого врага. Вы знаете, о чем я говорю. Мы все поступали так на войне. Я тоже брал скальпы – эта рубаха тому свидетельство. Но сегодня – все иначе. Сегодня мы сражаемся не ради славы. Мы сражаемся за жизнь нашего народа. Поэтому вот мое слово, как вашего командира и вождя – убитых врагов мы не трогаем. Не снимаем скальпы. Пусть у нас принято брать скальп, как доказательство своей храбрости – сегодня мы этого не делаем. Говорят, что очень давно, за сотни лет до прихода Белых, мы не знали такого правила. Потом все изменилось. Сегодня мы вернемся к обычаям древних времен. Мы – Новые Шошоны. Наш путь – правильный, он лучше путей, которые привели Красных людей в резервации, а Белых – к гибели. И мы не будем брать с убитых скальпы. Так я сказал.

Подтверждая свои слова, Билл резко махнул рукой сверху вниз, и Оливер, незаметно для себя подхвативший странный ритм этой простой, но сильной речи, сказал: «Ух!», не заметив, что вместе с ним это же слово вырвалось из полутораста глоток, так, что даже пламя костра вздрогнуло.

Несколько мгновений все молчали, затем Том Холл старший раскрыл большой кожаный короб, стоявший на земле рядом с барабаном. Трижды поклонившись в сторону костра, водохранилища и поля, старый шаман вынул из короба длинный сверток и передал внуку. Солдаты молча смотрели, как Том Холл младший разворачивает старую, полуистлевшую кожу. Медленно откинув последний лоскут, юноша обеими руками поднял к ночному небу длинную трубку. С каменной чашки свисали полуистлевшие перья и маленький паутинный щит. Сайк коротко вздохнул. Он узнал этот предмет. Священная трубка Бэнноков, та самая, которая использовалась при подписании Великого Договора, определившего границы резервации Форт Холл – вечные и неизменные… Правда, с того дня резервация уменьшилась почти втрое, но, все-таки, это была подлинная святыня Шошонов, хранившаяся до сего дня в музее резервации…



Том Холл обвел взглядом солдат и сказал: «Садитесь!» В голосе подростка была такая сила, что Оливер сам не заметил, как хлопнулся на задницу – рядом со своими бойцами, которых этот короткий приказ усадил таким же бесцеремонным образом. Юный шаман вынул из короба кисет, набил трубку, затем подошел к костру. Даже отсюда Оливер видел, как волосы мальчика сворачиваются кольцами и осыпаются от жара, но Том спокойно достал прямо из огня горящую палочку, приложил ее к чашке, и, поднеся чубук ко рту, сноровисто раскурил трубку. Сделав одну затяжку, мальчик подал трубку деду. Тот тоже затянулся один раз и передал трубку сыну. От Билла священный предмет вернулся к Холлу-младшему. Мальчик подошел к бойцу, сидящему справа с краю и подал ему трубку, строго сказав при этом, чтобы затягивались только один раз. Солдат склонил голову, сделал затяжку и передал трубку соседке. Том шел вдоль сидящих воинов, следя, чтобы трубка нигде не задерживалась.

Том старший, тем временем, вынул из короба продолговатый длинный футляр. Сайк уже не удивился, когда старый шаман вытащил из кожаного, украшенного бисером, тубуса священный головной убор из перьев орла. Это тоже был один из сокровенных предметов Бэнноков, хранившийся рядом с трубкой. Говорили, что он принадлежал Бизоньему Рогу – последнему вождю северных Шошонов, бросившему вызов Белым. Когда вождь был смертельно ранен, он приказал своим воинам оставить его умирать, а самим уходить дальше. Он сам снял с головы свой прекрасный боевой убор, чтобы враги не знали, кого они убили. Бизоний Рог велел сохранить убор и передать его лучшему воину Бэнноков. Но времена, когда воины каждый год выходили на Тропу Войны, прошли, и убор сперва хранился в семье Бизоньего Рога, а потом попал в музей. Сейчас Том Холл бережно развернул старинную святыню и торжественно водрузил ее на голову сына.

Билл Холл вышел на середину пространства между костром и воинами. Раскинув руки, капитан присел на корточки и опустил голову так, что спереди перья убора стали похожи на встопорщенное шейное оперение хищной птицы, а закрепленный на лбу рог бизона выглядел, как клюв. Старый Том подошел к барабану и взял в руки короткие, толстые палки. Взмахнув ими, шаман ударил в барабан, сперва один раз, потом другой, третий, постепенно убыстряя темп. Том Холл запел.

Не все жители резервации знали язык, на котором говорили их предки. Собственно, людей, способных свободно говорить на языке Бэнноков, была едва треть. Остальные могли немного объясняться, иногда знали несколько десятков основных слов или хотя бы умели при Белых сделать вид, что понимают больше, чем кажется. Примерно так же обстояли дела у Пайюттов и Шошонов Вайоминга, чьи языки были похожи на язык хозяев резервации Форт Холл. Оливер считал, что сам он знает родной язык неплохо. Но сейчас, лейтенант понял, как сильно ошибался в оценке своих знаний. Песня Тома Холла звучала странно. Многие слова, вроде бы и знакомые, шаман произносил непривычно. Не сразу, но Оливер понял, что Холл поет на старом языке. Так Бэнноки говорили двести лет назад.

А-хэй-ва-а-ай-ска-хай-я!
Люди, смотрите на меня!
А-хэй-ва-а-ай-ска-хай-я!
Люди, смотрите на меня!

Агвай-го-тока-анда-то-хай!
Медведь сидит справа от меня!
Та-го-вай-кха-ска-то-хай!
Бизон стоит слева от меня!

Горы вдали – я поднимусь на вершину!
На вершину горы, где молнии бьют в камень!
Там небо достает до земли!
Молния – палица неба!

Гром – барабан неба!
Птица Грома раскрывает крылья!
Над горами, лесами!
Над синей рекой, что течет извиваясь!

Над всеми людьми!

А-хэй-ва-а-ай-ска-хай-я!
Люди, смотрите на меня!
А-хэй-ва-а-ай-ска-хай-я!
Люди, смотрите на меня!

Внезапно, Билл Холл вскочил с места. Это был удивительный прыжок: капитан, мужчина, чей возраст подходил к сорока, огромный, сильный, взвился в воздух по меньшей мере на четыре фута. В прыжке он поджал ноги, и от этого казалось, что Билл взлетел даже выше, чем было в действительности. На мгновение Холл словно завис в воздухе, а затем поднял руки над головой так, что они стали похожи на сложенные крылья, и камнем рухнул вниз. Том Холл продолжал бить в барабан и петь, а его сын начал странную, ни на что не похожую пляску. Оливер, не отрываясь, смотрел, как его командир то взлетает в воздух, то скачет боком, то припадает к земле, то замирает, напрягая плечи и шею. Голос Тома Холла гремел над полем, он пел о старых временах, о войнах и голоде, об обмане и предательстве, о сотнях бед, что обрушивались на племена Красных Людей. Том Холл младший медленно шел вдоль строя, наблюдая, как воины один за другим делают затяжку из Священной трубки. Тем временем, Том старший перешел к описанию радостей мира и спокойной жизни, которые в конце концов пришли к народу Шошонов. Билл Холл продолжал свой странный, завораживающий танец. Первая заправка в трубке кончилась, и Том младший быстро набил трубку снова, в этот раз раскурив ее от обыкновенной зажигалки. Капитан продолжал танец, а Оливер вдруг поймал себя на том, что подпевает старому шаману. Теперь Холл пел уже на знакомом, современном языке. Он рассказывал о племенах Равнин и Гор, о народах Севера и Юга, о Белых, Черных и Желтых людях, о Европе, Азии и Африке. Как много стран на свете! Как много разных людей! Черные люди не похожи на Белых. Белые люди не похожи на Красных. Но у нас у всех одна кровь, и люди с разным цветом кожи могут рожать друг от друга детей. Все люди – разные, но все они – люди. Мы можем смешивать нашу кровь, но вместо этого проливаем ее. В далеких странах горят города и даже камень плавится от мощи оружия. Мужчины возвращаются домой, неся знаки победы, но война приходит за ними. Люди могут измениться, но они не меняются. И война тоже не меняется никогда.

Сосед справа передал Оливеру трубку и лейтенант, словно во сне, глубоко вдохнул сладкий дым. Он не знал, что смешали в кисете старый и юный шаманы, но песня Тома, танец Билла и Священная Трубка произвели на Сайка странное воздействие. Страх, безнадежность, неуверенность, ощущение нарастающего безумия – все чувства, которые исподволь терзали его с той минуты, как Билл раскрыл ему, Майку и Алексу свой план, ушли. Их место заняли абсолютные спокойствие и уверенность. Теперь Оливер знал, что через несколько часов мир действительно перестанет существовать. Он знал, что Белые, наконец, доигрались со своим Огнем. Оливер понимал, что «Волт-Тек» не собирается выполнять свои обещания. Но при всем этом лейтенант был абсолютно уверен в себе, своих товарищах и своем командире. Сайк знал – сегодня они отвоюют себе спасение. Народ Шошонов не умрет в Адском Огне. Ведь с ними – Птица Грома, которая уйдет и вернется.

На то, чтобы обойти всех бойцов Ополчения, Священной Трубке понадобился час. Все это время Билл Холл танцевал Танец Птицы Грома, а Том Холл пел разные, но очень важные, мудрые и сильные песни. Под конец ему подпевали все, отбивая такт ладонями на коленях. И пусть треть не знала слов, другая треть вообще не понимала, о чем песня, а оставшиеся может и знали, и понимали, но не умели петь, песня несла удивительное чувство единения, уверенности и спокойствия духа. Наконец, последний солдат с поклоном вернул трубку Тому Холлу младшему. Юноша поднял священный предмет к небу, Холл-старший опустил палочки, а Билл в последний раз хлопнул в ладоши, после чего, как ни в чем ни бывало, выпрямился и осторожно, сняв с головы драгоценный убор, передал его отцу. Лицо капитана, несмотря на часовую пляску, даже не вспотело, и вообще он выглядел удивительно умиротворенным. Откуда-то из недр капитанской куртки, лежавшей рядом с барабаном, донесся короткий вызов Уоки Токи. Капитан поднял куртку, вынул рацию из кармана и перевел ее на прием. Сквозь треск и гудение отчетливо донесся голос Алекса Чуа. Лейтенант коротко доложил, что какой-то «он» подтверждает, после чего отключился. Капитан обвел взглядом сидящих бойцов и приказал сержантам построить людей, а лейтенантам Фицжеральду и Сайку подойти к нему.



Когда Майк и Оливер подошли к капитану, он коротко объяснил им, что Дик Бэйли только что дал условленный звонок на телефонную станцию лично Сэмми Аканат, который девушка сразу продублировала в штаб Ополчения, где дежурил Алекс. У Дика все готово, теперь очередь за нами. Оливер про себя подумал, что стервец Чуа наверняка видел, как они осматривали лагерь и, должно быть, хихикал при этом в кулак. Вслух Оливер сказал, что, похоже, они тут весь день отрабатывали план штурма, пока он, Оливер, со своими ребятами водил конвои через резервацию. Так что, капитан, скажи хотя бы, какие у тебя планы на нас? Билл коротко кивнул и сказал, что взвод Сайка идет с ним в авангарде. Кэмпбелл успел к ним привыкнуть, поэтому их появление не вызовет особых подозрений. Оливер почесал нос и спросил: ну вот, не вызвали они подозрения, а что дальше? Кэмпбелл спросит: почему они появились без очередного конвоя, и что на это отвечать? Билл криво усмехнулся и сказал, что конвой как раз будет. В темноте ведь не видно, кто там в грузовиках, автобусах и пикапах? Один грузовик с тараном уже на месте. Его оставили в четверти мили от ворот. Второй пойдет в их колонне седьмым. Разделительного барьера на шоссе нет. В нужный момент он просто вывернет на встречную полосу и пойдет на таран ворот. Оливер спросил: как они поймут, что нужный момент наступил? С учетом всех эти турелей – вопрос не праздный. Билл сказал, что это очень просто: как только погаснут прожектора и перестанут работать турели – можно считать, как раз тот момент. Майк помялся и задал вопрос, который мучил и Оливера: что делать, если турели не замолчат? «Умирать», - коротко ответил Билл. Лейтенанты переглянулись, и Оливер вдруг с некоторым удивлением осознал, что, во-первых, ответ Билла – абсолютно правильный, а во-вторых – это его почему-то совсем не тревожит. Шошоны должны выжить. И если для этого придется умереть нескольким воинам, может быть даже десяткам воинов, может быть даже почти всем воинам – это нормальная цена за спасение племени. Оливер хотел по привычке вскинуть ладонь к виску, но на память вдруг пришел голофильм «Литтл Бигхорн», который он смотрел в армии. Ухмыльнувшись, лейтенант поднял раскрытую ладонь на уровень плеча и суровым голосом произнес: «Ты сказал!» Билл улыбнулся, затем рассмеялся и, хлопнув Оливера по плечу произнес слова, которые в той картине вождь Сумасшедшая Лошадь сказал Сидящему Быку: «Я сказал, вождь! Сегодня – день расплаты!» После чего, посерьезнев, приказал вести людей в лагерь. Они должны быть на месте через полтора часа. Майк кивнул на костер и спросил, что делать с огнем? Потушить его будет непросто. Билл помрачнел и сказал, что костер они оставят. Пусть горит. Скоро это пламя поглотит настоящий пожар.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив