Хлеб насущный и абсолютизм
mr-binks — 15.01.2025В прошлом посте было замечено: с введением абсолютизма могущество страны стало пропорциональным числу проживающих в ней крестьян. Речь о земельных крестьянах, которым есть, что обрабатывать. Некоторым читателем сказанное показалось неочевидным – посему публикую подробное разъяснение.
Напомню, мы говорим о Европе второго тысячелетия нашей эры, вплоть до начала 19-го века. Китай, Индию, иные дальние страны, а также европейскую античность рассматривать не будем.
Итак, чем характерна упомянутая эпоха? Тем, что это аграрный период, когда не просто большая часть, а подавляющая доля населения работала в поле. Урожайность в разных районах Европы не одинакова, посему эта доля варьировала от местности к местности. От 80-ти процентов в средневековой Тоскане, до 95-ти с лишним процентов в менее приятных районах.
Напомню, что любая деятельность, связанная с проецированием могущества (военного, экономического), требует отрыва от сохи.
- Желаете набрать 40 тысяч наемников? Найдите 200 – 400 тысяч “лишних” крестьян, готовых их довольствовать.
- Решили развить текстильную промышленность, как во Флоренции? Вам понадобятся десятки тысяч прядильщиков и ткачей. А также сотни тысяч землепашцев для их прокорма.
Введем термин “максимальная емкость”. Им мы обозначим максимально возможную долю населения, не занятую в сельхозе, которая может кормиться с определенной местности. Логично, что в разных районах она окажется разной: от 20-ти процентов в Северной Италии, до менее 5-ти процентов на севере Руси.
Ясно, что реальная емкость не всегда соответствует максимальной. Если местность импортирует продовольствие, то она выше. Если экспортирует, то, соответственно, ниже.
Также очевидно, что если в одном регионе реальная емкость превышает максимальную, то в другом регионе она должна быть ниже. Ибо еду следует откуда-то брать.
ПРЕДЕЛЫ УРБАНИСТИЧЕСКОГО РОСТА
Берем Нидерланды 1700-го года. Реальная емкость в стране выше максимальной. Треть населения – до 700-от тысяч человек – не занимается сельхозом. Остальные – пастухи и хлебопашцы. Не знаю точно, сколько народу они могли прокормить. Навскидку, учитывая высокую плодородность, тысяч четыреста.
Получается, еще 300 тысяч кормились за счет импорта. Следовательно, что где-то в Европе жили полтора, а то и три, миллиона крестьян, которые кормили голландские города и не кормили свои.
Речь о Польше и Восточной Пруссии. Балтийский импорт зерна Голландией – исторический факт.
Возникает вопрос: если Нидерланды довольствовали сотни тысяч своих граждан за счет импорта, то что мешало им обеспечивать целый миллион и даже два?
Две причины.
- Во-первых, нужно найти миллионы крестьян, не кормившие ни чьи города. Найти заграницей. И они должны жить достаточно близко, чтобы зерно не вздорожало при перевозке.
Смотрим на Польшу 17-го столетия. Местный хлеб шел по Висле до Данцига, где перегружался на голландские суда. Украина – часть Речи Посполитой – тоже производила гораздо больше пшеницы, чем потребляла сама, однако не была связана с водной системой Вислы. В Польшу ее товар шел посуху, что приводило к удорожанию.
Посему (в массе) украинский хлеб в Амстердам не попал – его перегоняли в горилку (более выгодную для перевози из-за меньших объемов) и везли в Польшу в виде алкоголя. Тем самым высвобождался для продажи тамошний хлеб.
- Во-вторых, за продовольствие нужно платить. Чтобы оплачивать импорт еды, голландцы экспортировали мануфактурные изделия, а также спекулировали азиатскими товарами как в Европе, так и в бассейне Индийского океана. Спрос на товары ограничен.
Возможно, если бы голландцам удалось открыть еще один Китай и установить с ним торговлю, то у Нидерландов хватило бы денег на прокорм дополнительных сотен тысяч сограждан.
КОРМИМ ЧУЖИЕ ГОРОДА
Оценим ситуацию с точки зрения стран, в которых реальная емкость не дотягивала до максимальной. Что мешало Кракову 17-го века разрастись до уровня Амстердама?
Ответ: в частности, конкуренция за продовольствие. Допустим, по щучьему велению в столице Польши появились 20 тысяч ткачей. Предположим, они успешны и имеют рынок сбыта. Проблема в том, что этим ткачам придется заплатить за хлеб не меньше, чем заплатит голландский скупщик в Данциге, иначе польский магнат, вырастивший урожай, сбудет его иноземцам.
Но чтобы заплатить столько, сколько платят голландцы, полякам придется… правильно, иметь голландскую производительность труда. Ладно, чуть ниже, ведь голландский потребитель платит еще и за транспортировку.
Так мы уяснили важнейшее правило аграрной эпохи: техническое превосходство не просто давит промышленность конкурентов, оно отнимает у конкурентов хлеб. В прямом смысле данного слова.
Реальный ужас происходил во времена недородов: богатые города скупали дефицитное продовольствие, вырывая кусок изо рта бедных. Виллани, флорентийский банкир 14-го века, чьим трудам я посветил несколько постов, описывает как в начале 1320-ых Флоренция перекупала корабли с зерном, идущие в гавани соседних полисов. И это на фоне чудовищного голода во Франции.
РАЗОРВАТЬ ПОРОЧНЫЙ КРУГ
Представим, что мы – польский король начала 18-го века и полны решимости изменить ситуацию. Максимальная емкость Речи Посполитой составляет 10 процентов, а в стране живут (оценочно) 9 миллионов человек. В теории 900 тысяч могут не заниматься аграрным трудом. Это больше чем в Нидерландах, так мы горы свернем!
Посмотрим, какие шаги нам следует предпринять, и что помешает нам это сделать. Напомню, в Польше абсолютизма нет.
1. Первое, что приходит на ум – запретить экспорт хлеба, либо обложить его пошлинами. Тогда иностранцам станет невозможно (либо дороже) его покупать, излишки пойдут на внутренний рынок, местные цены упадут, и прокормиться в городе станет легче. Теперь, дабы не голодать, занимаясь ремеслом, не нужно будет зарабатывать, как голландец.
Только мы помним, что в Польше отсутствует абсолютизм. Введения налогов – прерогатива сейма. А учитывая, что там сидят магнаты, зарабатывающие экспортом хлеба, исход голосования очевиден.
2. Возможно, есть способы увеличить максимальную емкость ландшафта? Ввести новые методы сельского хозяйства, поднять урожайность. Тогда не работать в поле смогут не десять, а, скажем, пятнадцать процентов населения страны. Высвободившиеся руки перетекут в города, либо пополнят ряды войска…
Проблема в том, что государство умеет лишь пару простых вещей: собирать армию и взымать налоги. Плюс дипломатия и шпионаж. У него нет ни академий наук, ни училищ агрономов, ни даже достаточного числа чиновников, чтобы вести сложную политику.
Но, допустим, у нас получилось, урожайность выросла. Что тогда?
Все просто: новый излишек урожая уйдет в Голландию и будет способствовать росту тамошнего городского населения. Почему? Смотри пункт первый.
3. Далее. А вдруг, мы сможем развить свою промышленность, ремесло и торговлю? Если да, то производительность труда в городах пойдет вверх, больше горожан сможет платить за продукты, магнатам станет выгодней сбывать хлеб дома, городское население вырастет…
Опять же: до абсолютизма у государства не было инструментов для проведения промышленной политики. Ведь придется вводить новые пошлины и тарифы (заблокирует парламент), проводить картографические и геологические работы (нет академии наук), прокладывать дороги и каналы (отсутствует аппарат для сложных проектов). Все, приехали.
ФРАНЦУЗСКОЕ РЕШЕНИЕ
В 17-ом веке Франция провела бюрократическую революцию, создав сложный государственный аппарат. Описание его структуры не является темой поста, отмечу лишь, что число госчиновников выросло с 4-ых тысяч в Людовике XIII до 40-ка тысяч при его приемнике.
Одновременно с этим королевская власть отказалась от созыва Генеральных Штатов, вотировавших тарифы и налоги.
Аппарат смог cделать следующее:
- Улучшить инфраструктуру (проложить каналы и дороги).
- Основать государственную промышленность.
- Способствовать развитию частных мануфактур, защищая их тарифами.
- Способствовать развития торгового флота, равно как и военного, для его защиты.
- Организовать промышленный шпионаж: из Венеции тайно вывозили стекольщиков с семьями.
В результате, производительность труда в городах пошла вверх, больше городских профессий стало рентабельными. Как следствие, доля городского населения выросла с менее 6-ти процентов в 1600-ом году до более 9-ти в 1700-ом. Пользуясь нашими терминами, реальная емкость Франции приблизилась к ее максимальной.
В 1700-ом году в стране проживало до 2-ух миллионов человек, не занимавшихся сельским хозяйством. В два с половиной раза больше чем в Нидерландах.
ОБОБЩАЯ
1. В аграрную эпоху, до абсолютизма, крупные города возникают в силу случайных факторов: торговый порт (Генуя), ремесленный кластер (Флоренция) и так далее.
2. Крупные города торговлей притягивают к себе продовольственные ресурсы других территорий, что затрудняет появление на них новых крупных городов.
3. Как следствие, во многих странах население, не занятое в сельхозе, значительно меньше потенциально возможного.
4. Учитывая, что мощь государства – это функция от численности населения, не занятого в сельском хозяйстве, можно констатировать, что до абсолютизма мощь государства не зависела от его населения.
5. При абсолютизме появилась возможность сделать так, чтобы не занятое в сельхозе население приблизилось к потенциально возможному, то есть, стало пропорционально общему. Это позволило крупным аграрным странам (Франция, Россия) обогнать торгово-промышленные республики (Венеция, Голландия) по числу жителей, не занятых в сельхозе.
6. Конечно, технический уровень разных стран Европы не был одинаков, однако он был близок, поэтому условные 100 тыс. французских ремесленников (или солдат) не сильно отличались от ста тысяч своих голландских коллег.
Напомню: мы говорим о Европе Средних веков и Нового времени.