Гусаровы дети. Страницы из моей семейной истории. Часть 3.

                                                 Б У Т Ы Р К И

    Вернулся Демьян в свою Репьёвку в возрасте 48 лет с семьей, в которой было двое сыновей: Тихон 10 лет и Фёдор 8 лет. До этого возраста мужики в те времена редко доживали, поэтому Демьяну повезло уже в том, что он вернулся живым после стольких выпавших на его долю испытаний, да и запас жизненных сил и здоровья по рассказам его потомков у него был такой, что его хватило на 98 лет жизни. Заслуги его перед Отечеством были оценены   соддатским Георгиевским крестом. Орден Святого Ге0ргия  был учреждён Екатериной Великой в год рождения Демьяна, 9 декабря 1769 года, но не про его честь: он предназначался для награждения отличившихся в воинских подвигах офицеров и генералов. Например, 24 декабря 1812 года, на другой день после того, как последний наполеоновский солдат через Неман покинул Россию, Александр I вручал Кутузову в Вильно Георгия 1-й степени как «спасителю России».

    В 1807 году Александр I учредил такой орден для награждения солдат и унтер-офицеров (сейчас это приблизительно соответствует прапорщикам и сержантам). В этом же году Демьян и получил своего  Георгия за бои под Фридландом. А по семейным преданиям Демьян Павлович имел не один, а три Георгиевских солдатских креста, что вполне допускалось его статутом. Два других креста были получены за Бородино и за Малоярославец за  жирного пруссака-мародёра. Для Демьяна его кавалерство обеспечило главное: освобождение от крепостной зависимости, т. е. уходил он на службу рабом, а вернулся свободным, вольным, как и вся его семья, включая жену Груню, бывшую крепостной у Демьянова командира до 1817 года, т. е. до конца службы мужа.

    Но Демьяново кавалерство сопровождалось ещё и  финансовым вознаграждением – пенсией от государства в размере 36 рублей за каждый крест. Правда, и без него у Демьяна было припасено кое что из военных трофеев, а, возможно, и из солдатского жалованья. Наверное, именно это позволило ему основать своё хозяйство. Да, именно своё, потому что родителей в живых он уже не застал, а работать на семейном наделе вместе с крепостными семьями братьев ему было не с руки.

    Кстати, о Репьёвке, куда со службы вернулся Демьян. Село находилось на левом, северном берегу речки Потудань, на западе Воронежской области в теперешних географических границах, в 5 километрах от Белгородской области.

    Речка течёт на восток, к Дону, пресекающему всю область с севера на юг. И до Дона, и до ближайшего старинного города Острогожска у впадения Потудани в Дон, заложенного в 1652 году, около 50 км.

    На другом южном берегу речки был выселок под названием Бутырки, известный с 1680 года. В Бутырках издавна селились государственные крестьяне, лично свободные и выполняющие государственные повинности (служилые люди). К таковым в то время относилось около половины всех крестьян. К моменту возвращения со службы гусара Демьяна в Бутырках насчитывалось около 20 дворов, в том числе жили и крестьяне, получившие или купившие вольную грамоту у своих помещиков. «Обчеству» вот этих бутырских крестьян Демьян поставил ведро (а не пол-литра!) водки, чтоб приняли к себе в село его и семью.

    Жители отнеслись с уважением к заслуженному человеку, и семья получила земельный надел для пашни и выпаса скота. Началась трудная крестьянская жизнь: строили что-то для себя и для скотины, пахали, сеяли, убирали. Поначалу не доставало рабочих рук, приходилось нанимать сезонных работников. Но семья росла, заводили семьи дети, а в то время семьи сыновей не отделялись от родительского хозяйства, а участвовали в нём. У Демьяна в Бутырках родились ещё сын Иван и дочь Катерина.

    Кроме рабочих лошадей в хозяйстве были коровы с молодняком, овцы, своя пасека. Хозяйство было полностью натуральным, поэтому дома пекли хлеб, пряли, ткали, шили. Сразу за домом, землями и другим имуществом закрепилось название «гусаровы», постепенно ставшее второй фамилией вплоть до начала 30-х годов ХХ века. Когда земли стало мало для разросшейся семьи, стали арендовать её у тех, кто не смог свою землю обработать, прикупили по случаю 55 десятин (около 60 гектаров) у одного помещика. Километрах в 8 от Бутырок построили заимку (хутор), из которого было ближе добираться до своих полей, там же разместили и пасеку. До сих пор это место называют гусаровой заимкой. Хозяйство было крепким или справным, как принято было говорить в то время.

    Выращенного хватало не только для семьи, причём основные продукты как зерно, сено, шерсть, мёд на случай неурожая заготавливались не на один год впрок. Излишки продавались на базарах и ярмарках. По сути Демьян-гусар создал что-то наподобие семейного колхоза или артели со строгими распорядком и дисциплиной. За стол одновременно садились до 40 человек. До 70-летия этим колхозом управлял гусар, а затем передал управление старшему сыну Тихону. Правление Тихона Демьяновича длилось около 20 лет, оно было вполне успешным: сын был более требовательным, чем отец. Да и помогали ему во всём Демьян до самой своей кончины в 1867 году и старший сын Иван. Но после нечаянной простуды Тихон стал часто болеть и в 1880 году умер на 71 году жизни. Семейный совет призвал к делам его старшего сына Ивана Тихоновича, моего прадеда. По рассказам бутырских родственников при нём хозяйство Гусаровых процветало: были построены ветряная мельница, крупорушка, шерстобитка, новые дополнительные амбары.

    Но в 1882 году гусарову семью основательно подкосило несчастье: от холеры за три часа умерло пять членов большой семьи, в том числе и самые опытные работники: старший над семейным колхозом Иван Тихонович, его брат Василий Тихонович, старший сын Ивана Тихоновича Пётр - старший, обеспечивавший всё пчеловодство, жена сына Петра – младшего, моего деда, Дуня, оставившая ему 4-х летнего сына Никифора и 1,5 годовалую дочь Наташу, а также пятилетняя племянница моего деда Марфуша (дочка его старшего брата Анастаса).

    Оправившиеся от свалившегося на них горя Гусаровы начали думать, кому управлять их большим хозяйством. Самым старшим в семье на тот момент был брат Ивана Тихоновича Павел Тихонович, большой труженик, но не имеющий опыта организации работ, да и возраста уже почтенного. На семейном совете Павел Тихонович предложил передать бразды правления предпоследнему сыну покойного Ивана Тихоновича Ивану Ивановичу.

    Иван Иванович – добряк, как его прозвали в семье, да и в деревне, был одновременно заботливым и требовательным человеком. Любимый правнук Демьяна и внук Тихона мог провинившегося или нерадивого сородича и кнутом воспитать, и вожжами, кому что больше нравилось. 

    Демьяна Павловича – гусара миновали все бедствия и хвори и позволили дожить не только до внуков, но и до правнуков. Однажды он вернулся из Бутырской церкви, построенной по его инициативе и под его руководством уже на восьмом десятке лет жизни, прилёг отдохнуть и не проснулся.

    Перед смертью он успел одобрить уже и тогда обсуждавшуюся не только среди клана Бондаревых – Гусаровых, но и в других домах Бутырок идею о переселении части семьи на вольные сибирские земли. А земли семье снова стало недостаточно, она к началу 80-х годов ХIХ века выросла до 50 человек. Тесно стало и на земле, и в доме, и за одним столом.

                               П У Т Ь  В  С И Б И Р Ь

    Российские историки, вдоль и поперёк исследовавшие и описавшие военные действия между нашей страной и армией Наполеона, так или иначе соглашаются с одним мало ожидаемым последствием. Многие тысячи русских людей от тёмных  крепостных крестьян до образованных и небедных дворянских семей впервые в истории получили бесплатную возможность увидеть, как живёт Европа. Контраст с Российской действительностью был шокирующим. Выводы каждое сословие делало для себя свои. Крестьянин Демьян – гусар не захотел жить в населённой рабами Репьёвке и успел доказать на свободной бутырской земле, что работающий на себя и не из под палки русский крестьянин может достичь пусть и не красивых европейских успехов, но сытой и безбедной жизни для своей семьи – точно. А дворяне вывели полки на сенатскую площадь Петербурга в декабре 1825 года – это их реакция на ту же экскурсию до Парижа.

    Демьян был хорошим рассказчиком. Этим он и запомнился потомкам, от сыновей до правнуков, среди которых был и мой дед Пётр Иванович – младший. А рассказывать ему было что, поэтому генный заряд его неугомонной, авантюрной натуры наверняка перешёл и к его потомкам.

    Сибирь, как и Америку, осваивали авантюристы в хорошем, положительном смысле этого слова. Не умевшие рисковать сидели дома, кто в Англии, Бельгии или Франции, а кто – в Бутырках. Сибирь начала осваиваться выходцами из европейской России сразу вслед за Ермаком, который обозначился в истории Сибири в 1581 году. С тех пор век за веком в необжитую страну шёл непрерывный поток переселенцев, дошедших в конце концов до Тихого океана. Большая их часть была землепашцами, но были и каторжники, и раскольники – староверы, и служилый люд. Места то было больше, чем в Америке, да и океана на пути всё же не было. Рядом с самым старым поселением Омской области г. Тарой, которая старше Нью – Йорка на 30 лет, была распахана первая в области пашня в 1599 году. Так что наши предки из 6-го колена, решившие на семейном совете в 1887 году, что надо разделить семейный клан и частью семьи двигаться в Сибирь, отнюдь не были первопроходцами.

    К сожалению, до этого совета не дожил Иван Иванович – добряк. В 1884 году он возвращался в своей повозке от зятя из соседнего села после доброго застолья, не справился со своим чего-то испугавшимся конём. И тот угодил вместе с повозкой в глубокий овраг. Как сказали бы в наш автомобильный век: не справился с управлением в состоянии алкогольного опьянения. Увы, через несколько часов нашли в овраге мёртвыми и хозяина, и коня.

    У прадеда Ивана Тихоновича   было 6 сыновей: Пётр – старший, Артамон, Артём, Анастас, Иван – добряк и Пётр – младший, мой дед. Были ещё и две дочери: Анастасия и Катерина, обе ушедшие в монастырь: были недовольны выбранными для них отцом богатыми, но нелюбимыми женихами. Объяснить повторение имён у родных братьев (2 Петра) можно  тем, что старший мог опасно заболеть так, что его жизнь была под угрозой. Тогда нарождавшемуся очередному сыну давали его имя, чтобы оно в семье всё же сохранилось. А иногда, к счастью, здравствовали оба сына с одним и тем же именем, как в данном случае. Чтобы было меньше путаницы в семье, старшего звали Петрухой, а младшего просто Петькой.

    В Бутырках остались семьи Артамона, Артёма и Анастаса, а семьи обоих Петров должны были ехать в Сибирь, всего 15 человек:

1.      Мой дед Пётр Иванович – младший, 33 лет.

2.      Его 2-я жена, моя бабка Арина Дмитриевна, на которой он женился на 4-й год после смерти от холеры своей 1-й жены Дуни, 24 лет.

3.      Его сын от первого брака Никифор, 10 лет.

4.      Его дочь от первого брака Наталья, 8 лет.

5.      Вдова Петра – старшего, умершего от холеры, Наталья Кирилловна, 56 лет и её дети и внуки:

6.      Её сын Филипп Петрович, 27 лет.

7.      Его жена Марина.

8.      Их дочь Татьяна.

9.      Сын Натальи Кирилловны Игнат, 29 лет.

10.  Его жена Варвара.

11.  Их сын Иван.

12.  Их сын Николай.

13.  Их дочь Дарья.

14.  Дочь Натальи Кирилловны Секлетция, 22 лет.

15.  Её же дочь Катерина, 14 лет.

    Предстояла хлопотная задача раздела имущества, которого было достаточно много: лошади, коровы, овцы, молодняк, постройки. Выделенное на долю отъезжающих надо было продать, кроме необходимого для переезда количества лошадей и саней – отъезд запланировали на зимнее время, чтобы по санному пути преодолеть встречающиеся реки и добраться к открытию навигации до реки Тобол.

    Деньги требовались и для поездки, и для устройства на новом месте. К отъезжающим Бондаревым присоединились ещё несколько семей из Бутырок и Репьёвки. Всего набралось 24 семьи – целый обоз, в котором было 39 взрослых мужиков и ещё больше женщин и детей, а всего около 200 человек.

    Старшим по обозу был определён мой дед Пётр Иванович, как самый грамотный из отъезжающих. Грамоте его учила сестра Анастасия, монашка. Он отслужил солдатом в артиллерии 5 лет, а в неё неграмотных не брали. Помощником ему определили сослуживца Андрея Ивановича Бадашова.

     В день отъезда над обоими сёлами стоял сплошной бабий плач. Отслужили молебен в церкви, перекрестились на восток и тронулись в путь на Крещение в 1888 году. Остановки в деревнях делали один раз в неделю для отдыха, чтобы помыть детей и хоть как то привести в порядок себя. Ближайшая цель была – добраться до реки Тобол санным путём и до весенней распутицы. Транссиба

тогда ещё не было и в помине, более поздним переселенцам было куда легче добираться по железной дороге. А наши предки почти две тысячи км лошадьми добирались до г. Кустаная. Этот город как цель конно-санного путешествия мне со слов бутырских родственников называл дядя Гриша, а в его записках названа пристань « Жетыкар». В современной Кустанайской области есть г. Жетыгар на реке Тобол южнее Кустаная километров на 100. Может быть, до того места дорога была лучше, но точно не короче. Однако, наличие в этом месте магометанской мечети упоминается в обоих случаях.

    Такого экзотического государства, как Казахстан, в те поры в географии не значилось и Кустанай или другое поселение вблизи его были российскими. Там среди прочих людей проживали и казахи. Так их называют теперь, а тогда звали киргизами, а официально – кргиз-кайсаками. Они знали толк в лошадях и это позволило Бондаревым и их землякам выгодно продать большую часть лошадей и саней. За часть вырученных денег была нанята баржа, на которой весь переселенческий табор поплыл до Тобольска. Там наняли баржу побольше, чтобы плыть дальше по великим рекам -  сначала по Иртышу до слияния его с Обью, а далее по Оби против течения до пристани уездного города Камень. По времени плавание заняло два с лишним месяца. Если учесть, что навигация на сибирских реках начинается не ранее первой десятидневки мая, то в Камне переселенцы были в середине июля. Если бы они вместо Сибири выбрали Америку или Канаду, соотношение сухопутного и водного, но через Атлантику, пути было бы примерно таким же. Но выбрали они Сибирь, потому что это тоже Россия.

    В Бутырках же кроме Анастаса, Артёма и Артамона и их в последующем времени потомков, остались родственники по ветвям сына Демьяна-гусара Фёдора и сыновей Тихона Егора и Тимофея. Жаль только, что сейчас Бондаревых в Бутырках почти не осталось, отчасти и потому что там в семьях чаще рождались дочери, а у их сородичей  сибиряков – сыновья.