Гренада моя?

Песня невероятно романтическая, со всеми положенными атрибутами, разве что вместо более конвенциональных парусов - мчащиеся между небом и землёй эскадроны.
Но вот что интересно: В те же времена больше миллиона человек переехало из России в США и Палестину, страны едва ли не ещё более дальние и загадочные чем Гренада. Они обжились там, создавая себе хорошую жизнь, а кто-то получая нобелевские премии или создавая огромные компании. Другие же, оставшиеся, мечтали среди разрухи и общего страха о романтических дальних берегах. Почему так? (И да, и Светлов и автор Бригантина поднимает паруса происходили из черты оседлости и могли бы уехать с соплемениками к флибустьерскому синему морю, где бригантина поднимала паруса.) Мешает ли романтика активным действиям? Или наоборот, романтика является какой то компенсацией?
И как противовес - стихотворение жившего в Гренаде Игуды Галеви:
Прости, о Гренада, прости, край чужбины,
Сиона я жажду увидеть руины.
Испания! Блеск твой и шум отвергаю,
К отчизне стремлюсь я, к далекому краю.
Под небом отчизны я дух успокою,
Священные камни слезами омою.
Забуду о милых, с друзьями порву я,
Лишь странника посох отныне люблю я!
Чрез море направлюсь, достигну пустыни.
Где солнце сжигает остатки святыни.
Там рыщут гиены, насытившись кровью,
Но я, точно братьев, их встречу с любовью
Там совы рыдают, и стонут вампиры, -
Мне стон этот слаще бряцания лиры.
И в львином рыканьи мне будет отрада.
Как в звоне вечернем далекого стада.
Чрез горы и бездны пройду я повсюду,
Обет я исполню, в Сионе я буду!
Увижу гробницы, услышу потоки,
Чьим волнам внимали цари и пророки.
Абарим цветущий! Высоты Синая,
Я плачу от счастья, о них вспоминая!
Пусть жжет меня солнце - я рад буду зною!
То - родины солнце над степью родною!
Пусть в прах среди камней свалюсь я усталый,
То - прах Иудеи, то - родины скалы!
Умру ли в дороге, не жаль мне и жизни -
Умру среди предков, истлею в отчизне!