Гибель Дома Добровых

e11enai — 29.09.2025 Беседа Ивана Толстого с Натальей Громовой.
Предыдущие беседы: первая | вторая

Мы продолжаем серию историко-литературных рассказов писательницы Натальи Громовой, посвященных драматическим и трагическим судьбам творческой интеллигенции советского периода.

Наталья Громова: Мои расследования по следам дневников Ольги Бессарабовой, которые я обнаружила в музее Цветаевой и в которых присутствовало очень много известных и неизвестных лиц, привели меня к истории Даниила Андреева, судьба которого, в общем, вполне широко известна. Он является автором знаменитейшего визионерского романа, романа — исследования “Роза мира”.

Но есть обстоятельства, которые остаются в тени и которые до сих пор являются приманкой для огромного количества исследователей. Это его уничтоженный роман “Странники ночи” — уничтоженный на Лубянке. Сразу скажу, что этот роман писался в 1937 году. Он повествует о событиях тридцать седьмого года. Но все аресты вокруг этого романа происходят уже в 1947 году, спустя 10 лет. И к этому мы сейчас придем.

Но сначала я хотела рассказать о пути Даниила Андреева и о Добровском доме. Добровский дом — это дом доктора Филиппа Александровича Доброва, который стоял в Москве в Левшинском переулке. И еще до рождения Даниила в этот дом часто приходил отец Даниила Леонид Андреев, влюбленный в сестру жены Филиппа Александровича Доброва. Леонид Андреев его обожал и говорил часто, что он без него бы точно погиб. И вот он был влюблен в сестру жены. Ее все звали нежно — Шурочка. Вообще в этом доме всех звали или Александрами, или Шурочками. Можно всегда запутаться.

Это был открытый московский дом, где принимали любых людей с любыми взглядами. И сам Филипп Александрович отличался тем, что он переводил, играл вместе с Игумновым на рояле, вообще дружил со всей известной художественной интеллигенцией. И главное, что в этом доме могли жить самые разные люди, в том числе моя героиня, которая описывает подробно судьбу и жизнь этого дома, Ольга Бессарабова. Она частично рассказывает, что там происходило в 1915 году.



Дом Добровых. Малый Лёвшинский переулок, дом 5 (не сохранился). 1960-е гг. Фотография Е.И. Белоусова


Но мы вернемся к рождению Данила Андреева, потому что его рождение очень трагично: его мать умирает родами от родовой горячки в Германии. У него был еще старший брат Вадим, будущий знаменитый писатель-эмигрант, с которым они надолго расстанутся и встретятся уже очень в поздние времена один раз только. Вадим рос какое-то время в семье Михаила Рейснера и знал маленькую Ларису. В книге “Детство» Вадима Андреева мы видим прекрасное описание Добровского дома с его хлебосольством, с добротой Филиппа Александровича.

И маленький Даниил попадает в достаточно драматическую атмосферу, потому что отец несчастен, отец женится вторым браком — женится на женщине, которая не очень принимала этих детей. Есть и бабушка, которая была внучатой племянницей Тараса Шевченко. (Это вообще семья, которая соединяет несколько замечательных родов.) Смерть бабушки тоже связана с маленьким Даниилом Андреевым, потому что она заражается от него скарлатиной и умирает.

И вот некий странный рок, который преследует эту семью при рождении Даниила, он каким-то образом, как мне кажется, присутствует в истории, которую мы будем рассказывать.

До революции Даниил жил достаточно счастливо в этой семье и фактически был как сын. У него была двоюродная сестра Шурочка Доброва. Потом она станет Шурочкой Коваленской. Это была большая, достаточно счастливая семья. После революции этот мальчик стал обретать какие-то абсолютно невероятные черты: он это описывает в “Розе мира”: как он в двадцать первом году наблюдает видение небесного Кремля. Поэтому и книга его жены будет так и называться — “Плавание к Небесному Кремлю”. Собственно, эта идея, что есть такой антигород, анти-Москва, в которой всё идеально и прекрасно, приходит к нему еще в достаточно юном возрасте. Эти видения его посещают очень часто.

Наступает советская власть, и эта огромная квартира на первом этаже начинает все больше уплотняться, становится коммунальной.

Но все равно встречи, счастливые моменты жизни все еще длятся. И в дом входит еще один человек — Александр Коваленко, поэт, троюродный брат Блока, который вырос в том же имении, который прекрасно знал Андрея Белого (он присутствовал на свадьбе Шурочки Добровой и Коваленского), жившего в соседнем, кстати, доме, тоже в Левшинском переулке. На этой свадьбе был и младший сын историка Соловьева, Сергей Соловьев, священник, человек тоже с очень сложной судьбой.

И это был такой особый мистический мир. Коваленский писал, что причислял себя к Розенкрейцерам, мистикам, входил в какие-то кружки — их в двадцатые годы было очень много именно на Арбате. А рядом — имение Кропоткина, кстати, где был музей и там была анархо-мистическая группа. Уже начинались катакомбные времена после революции.

И эта вся молодежь пыталась жить параллельно советской власти. Именно поэтому, если Коваленко еще потом будет работать и писать детские книжки и пытаться вступить даже в Союз писателей, то Даниил Андреев, отучившись на литературных курсах в Брюсовском институте, закончит их и уйдет полностью из официальной литературы, официальной жизни и станет вообще чертежником. Потому что это были люди, которые старались не взаимодействовать с советской властью, советской действительностью, а жить в этих московских углах, о которых вообще ещё стоит много чего подумать.

Итак, второе было для него странное видение, о котором он тоже напишет потом в “Розе мира” и которое действительно родит потом идею о непрерывном существовании истории как единого мистического потока, который он может увидеть, — собственно, это и будет основным содержанием “Розы мира».



Даниил Андреев. 1935 г.
Фотография Е.И. Белоусова.


Здесь надо сказать, что эти настроения были попыткой, еще раз говорю, ухода от действительности, параллельного существования, которое поддерживала Варвара Малахиева-Мирович, его наставница, все время приходившая в этот дом и тоже увлеченная этими идеями, всякими мистическими состояниями, и так далее.

Это была замена религиозности, которая уходила, и на это место приходила другая форма религии. Итак, он в 1930-е годы работает художником-шрифтовиком и в основное время пишет поэму “Солнцеворот”, знакомится с Максимилианом Волошиным, ездит в Трубчевск, в Брянской области, ходит босиком. В общем, он живет и вообще видит Индию в Трубчевске. Ну, он особенный был действительно человек. В 1936 году у него много всяких метаний происходит.

Как раз в августе 1936 года он возвращается в Москву из Крыма. Они все ездили туда в дом творчества, а он он там просто жил, снимал какой-то шалаш, потому что денег, конечно, в этой семье не было. И он видит, что город, как говорит ему его приемная мать, опустел. В нем очень много людей исчезает, начинает исчезать. И с этого, собственно, начинается роман “Странники ночи”, о котором я буду говорить в пересказе двух женщин. Одна — это Алла Александровна Андреева, которая сумела рассказать, о чем был этот роман. И Ирина Усова, которая появляется в его судьбе в конце тридцатых годов. Ирина и Татьяна Усова. Он ходит в их дом, их мать замечательная переводчица с немецкого. В этом доме его кормят, человека абсолютно не приспособленного к жизни и, как его называла Варвара Мирович, мимозного, не обладавшего никакой силой характера, но обладавшего странной гениальностью.

Стихи его были очень популярны в его среде — и поэмы, и стихи, — он написал поэмы “Германцы”, “Катакомбы”, “Янтари”. В общем, циклы его поэзии сохранились только благодаря спискам в его окружении, не посаженном, не до конца уничтоженном. И осенью 1937 года, когда он приступил к работе над романом "Странники ночи", он пишет в нем историю, как живет интеллигенция в 1937 году. Эта история и даже само название говорит, что люди общаются друг с другом по ночам, в арбатских и неарбатских квартирах, переходя друг к другу, потому что днем опасно: смотрят соседи по коммуналке.

Вот они переходят друг к другу, и в центре судьба трех братьев, фамилия их Горбовы — намек на фамилию Добровых. И эти три брата — в общем, как братья Карамазовы. Два из них — это вообще портреты самого Даниила, а третий брат очень похож на Александра Коваленского и излагает его идеи и мысли. Он астроном и смотрит на это мироздание, похожее, говорит Даниил Андреев, на цветы сирени. Он говорит, что в этом мире отражаются все метафорические смыслы. В этом он идет за символистами, конечно, которые там наверху, в небесном мире. И его это действительно очень занимает.

Он пишет историю про то, как собираются такие люди. Вот Горбовы, там есть Ирина Глинская, одна из героинь, замечательная, которая списана фактически с Шурочки Добровой. И они собираются, чтобы устроить заговор и свергнуть Сталина. Это написано прямым текстом. Мало того, среди них есть инженер Серпуховской, который предлагает некие акты террора. Он как бы внедрен туда. Это отсылка, я думаю, ко всем процессам, которые в тот момент идут, и Даниилу Андрееву это запало в душу. И он таким образом придумывает некого действительно белого шпиона, который подначивает на террор эту публику, которая хочет понять эту ситуацию со Сталиным идеологически и понять, как ее изменить духовно.

У одного из героев, казалось бы, невероятная идея вообще в духе Достоевского — покончить с собой и воскреснуть, и таким образом через свою смерть, через жертву изменить эту ситуацию. В общем, мы все это знаем в пересказе, к сожалению, и это очень трудно четко понять. Это была серьезная, на самом деле, глубокая работа, которую он переписывал неоднократно. И там была очень интересная идея про две эпохи в России, которые меняются, — красная и голубая. Голубая — это эпоха духовной жизни, а красная — это вот такая грубая активность материи. И они постоянно находятся в такой смене и необходимо эту голубую часть все время увеличивать за счет вот этой интеллигенции.

Этот инженер Серпуховской (там есть несколько интересных соображений, как он видит окна Лубянки, как очень четко там роль Сталина во всем описывается), он, собственно, и был тем страшным крючком, на который попались и Даниил Андреев, и все, кого арестовали по его делу, потому что следователи потом будут искать героев, из героев романа они будут делать террористическую организацию. Для меня это самый интересный момент, когда литература настолько включается в действительность, что сами эти герои не могут сорвать с себя маски.

Итак, роман написан, наступает 1941 год и умирают друг за другом сначала доктор Добров, потом его тетушка, его приемная мать, что для него было очень драматично. И Даниила Андреева призывают в армию. И тут опять интересно. Он работает в похоронной команде, где он занимается похоронами погибших. То есть всю ту часть войны, которая ему выпадает, он закапывает трупы.



Даниил Андреев. Ленинградский фронт, 1943 г.


Сейчас, когда обнаружилось письмо уже 1945 года, он пишет о том, что его все-таки освободили от дальнейшей службы, потому что ему поставили диагноз. Никто об этом еще не писал, это никто не видел: у него стоит диагноз шизофрения. Это письмо он пишет Варваре Григорьевне Малахиевой-Мирович:

Из письма Даниила Андреева к Варваре Малахиевой-Мирович:

24. VII.45

Дорогая баба Вав,

Я перед вами виноват, но не в такой степени, как вы, вероятно, думаете. Мой отъезд без предварительной встречи с вами не был вызван ни невниманием к вам, ни нежеланием по каким-либо причинам вас увидеть перед отъездом. Но я совсем болен. В психо-больнице мне поставили диагноз — депрессивно-маниакальный психоз, на этом основании освобожден от военной повинности, дали II группу инвалидности с запрещением работать 6 месяцев. Это, конечно, неосуществимо, но на 2 месяца, по-видимому, удастся растянуть небольшую сумму, имеющуюся в нашем распоряжении.

И, кстати, в одном из писем он рассказывает о своих планах. Это тоже малоизвестная история: он хочет сделать “Странников ночи” частью эпопеи, которая будет заканчиваться “Розой мира”. То есть у него были очень серьезные намерения. Но в 1945 году он неожиданно влюбляется, при том, что у него была невеста, Татьяна Усова, которая была ему очень предана. Они, в общем, уже считались женихом и невестой, но он влюбляется в жену своего друга художника Ивашова-Мусатова Аллу Александровну, ее фамилия Бружес.

Я хочу отвлечься и сказать, что роман «Странники ночи» хранился в земле под лестницей, так как это был первый этаж Добровского дома. Он лежал там в футляре и время от времени выкапывался и показывался ближнему кругу. Хотя, еще раз говорю, потом уже и Коваленский, и другие скажут, что они слышали только первые главы. Они не читали всего романа, но первые главы они слушали.

Друзья считали, что брак с Аллой Александровной абсолютно не для них, но их кидает друг к другу. Она была художницей, но ей все-таки, как мне кажется, очень не хватало светской жизни. И по всей видимости, с ее подачи начинается чтение романа в Добровском доме, что безусловно было невероятно опасно.

В доме появляется человек, о котором тоже будем говорить, поэт Николай Стефанович. Все понимают, что с его подачи экземпляр романа оказался на Лубянке. Теперь я понимаю, что этот экземпляр просто пришел на Лубянку, был скопирован, что дает нам сейчас основание надеяться, что будет найден когда-нибудь хотя бы скопированный экземпляр. И потом Стефанович его вернул перед самым арестом Даниила Андреева, о чем пишет Алла Александровна.

Сначала арестовывают Даниила Андреева, потом Аллу Александровну. И Даниил Андреев, как я уже говорила, следуя тому, что он был, разумеется, не борец и не герой, сам пишет список, своей рукой, всех, кто читал роман. Туда, кстати, входит бедная престарелая Варвара Григорьевна Малахиева-Мирович, но ее не взяли, и родители Аллы в ужасе. Не взяли пожилых людей, но взяли огромное количество людей, до 25 человек, вплоть до того, что очень многих попутно привлекали. Несколько было эмигрантов, которые вернулись и были бывшими друзьями дома Добровых, вернулись после войны. И были там даже, как говорили, стоматологи, какой-нибудь сосед, сапожник и так далее, который проходил мимо. То есть была организована такая большая террористическая группа.

В чем было везение — как ни странно это говорить? Это был 1947 год, когда был отменен расстрел и заменен 25 годами ареста. Именно поэтому для нас сохранилось огромное количество текстов и воспоминаний. Но это был только один год. Поэтому они выжили.

Теперь момент второй. Следующие аресты. Арестовали Татьяну Усову, которая давным-давно уже разорвала отношения с Даниилом Андреевым. Был арестован Коваленский и были арестованы школьные друзья и близкие друзья дома.

Я не буду сейчас упоминать все фамилии, но суть в том, что из вновь открытых обстоятельств (а это следующая партия дневников Ольги Бессарабовой, которую удалось добыть фантастическим путем), мы узнаём рассказы Татьяны Усовой об аресте, мы получаем тюремный роман Коваленского, и мы узнаем, как шло следствие. Это никто толком не знал, были только материалы допросов и то не все. Воспоминания об этом были очень узкие, в том числе очень такие небольшие Аллы Александровны.



Алла Александровна Бружес. 1937 г.


Теперь открывается абсолютно новый пласт, и мы узнаём, как Абакумов готовил это дело для Сталина, потому что есть огромный документ, где он это представляет как страшную террористическую организацию, которая должна была убить Сталина и поменять вообще государственный строй в России.

21 июня 1948 г. № 4248/а

Совершенно секретно

Товарищу СТАЛИНУ И.В.

Об аресте в Москве террориста АНДРЕЕВА Д.Л. и ликвидации возглавляемой им антисоветской группы с террористическими намерениями.

Всего по делу арестовано 16 человек. МГБ СССР арестована группа врагов советской власти, выходцев из классово чуждой среды, в числе которых сын писателя-эмигранта Леонида АНДРЕЕВА — АНДРЕЕВ Д.Л., член Московского городского комитета художников-оформителей, и его жена АНДРЕЕВА А.А. — художница. В процессе агентурной разработки было выявлено, что АНДРЕЕВ Д.Л. и АНДРЕЕВА А.А. группировали вокруг себя вражески настроенных людей и среди них вели злобно антисоветские разговоры, распространяли клевету и измышления против советской власти. Кроме того, через агентуру установлено, что АНДРЕЕВ написал ряд антисоветских произведений и читал их своему близкому вражескому окружению. МГБ СССР было секретно изъято антисоветское произведение АНДРЕЕВА под названием «Странники ночи» в 4 частях, в одной из глав которого АНДРЕЕВ призвал к активной борьбе с советской власти.

На основании этих данных АНДРЕЕВ и его жена были нами арестованы:

(…)

На допросах АНДРЕЕВ показал, что после эмиграции в 1919 году его отца Леонида АНДРЕЕВА в Финляндию он воспитывался в семье дяди — монархиста ДОБРОВА Ф.А. (умер в 1941 году). На квартире ДОБРОВА в первые годы после революции собирались монархисты, меньшевики и другие вражеские элементы, которые обсуждали активные меры борьбы с советской властью. АНДРЕЕВ присутствовал на этих сборищах и впитывал в себя враждебные советской власти убеждения. Под влиянием этого в последующем, как показал АНДРЕЕВ, он стал враждебно относиться к советской власти, специально разыскивал и читал литературу о террористах и пришел к выводу, что террор является одним из активных и действенных средств борьбы, могущих подорвать основы Советского государства.

(...)

АБАКУМОВ АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 208. Л. 22—31. Подлинник. Машинопись.

Одной из активных участниц считалась Татьяна Усова, невеста Даниила Андреева. В своих набросках воспоминаний, которые были в дневниках Ольги Бессарабовой, Усова пишет об очных ставках с Даниилом Андреевым. Здесь есть несколько любопытных деталей.

Усова говорит: "Это было ужасно. Я ни на кого не показала, ни на себя, ни на других. А он и себя, и всех топил". Это было весной 1948 года. Он говорил: "Мы многого не понимали. У нас личная мораль, а тут общественная. Я вам советую пересмотреть ваше мнение".

Это он говорил Татьяне Усовой. “Я сам пересмотрел своё миросозерцание”. Следователь, который его вел, стоял с ключом. И если он говорил что-нибудь не так, то следователь говорил: "Ну" и помахивал ключом. Было впечатление, что он полностью деморализован и нет никакого сопротивления.

Разумеется, тут каждый рассказывает со своей точки, но драма этого ареста состояла именно в том, что и Алла Александровна тоже, к сожалению, была человеком очень слабым. И вопрос даже не в ее слабости, там людей могли домучить, разумеется, до чего угодно, но она (как пишет в своем уже тюремном романе Коваленский) прекрасно выглядела, она очень хорошо была одета, она вообще была как будто из парикмахерской. Вот это ощущение людей, которые встречали на очных ставках человека из другого мира, потрясало. Оно потом устно доходило, в течение многих лет, потому что Алла Александровна дожила до начала 2000-х.

Была легенда (она всячески поддерживалась) андреевской линии — легенда о том, что вели они себя благородно, что, разумеется, их пытали, мучили (что абсолютная правда, я не могу тут никого осудить), но вопрос в том, что все другие члены этого следствия находились в более тяжелом и страшном положении, нежели Алла Александровна. И Даниил потом в письмах к своей жене из лагеря, уже фактически перед выходом, говорит о своей вине. Она эту вину не хочет брать на себя. Она говорит: "Ну, случилось, и случилось, забудь". То есть в нем идет мучительная работа, потому что он был, конечно, источником бед для всего своего окружения, и Добровский Дом погиб — погиб в 1947 году после арестов фактически всех родственников Даниила Андреева, его самого и его двоюродного брата, сестры, их жен и мужей.

(Окончание следует.)

Оставить комментарий

Популярные посты: