Фотосессия

Полину в нашем районе знали все. Лет ей уже много, но она как бы застыла в полудевчачьем виде, хотя вблизи видны были морщинки.

Родила ее мать раньше срока непонятно от кого.Недодала природа девчонке, росла она полудурочкой. Мать пила и до беременности, и во время, и после родов. Но вдруг решила начать трезвый образ жизни. Чего-то вшили ей у частного нарколога.

Почти полгода  Машка ходила трезвой, рОстила свою Полину. К году поняла, что девчонка развивается не так, как все ее ровесники. Вспомнила, что  врач предложила ей на раннем сроке беременности сделать аборт. Кого может родить молодая, но уже опытная алкоголичка? Отмахнулась тогда Машка:  на аборт пьяную не принимали, а протрезветь ей было некогда.

А как поняла, что Полинка больная, потеряла к ней всякий интерес,  сунула матери и закатилась к старым дружкам да подружкам.  Что да как там было, даже участковый не стал разбирать. Говорят хлебнула чего-то хмельного да и умерла в одночасье.

Похоронили кое-как и осталась Полинка на бабкином попечении. Спасибо в детдом не отдала, пожалела. Опять же молода тогда бабка Таня была:  дочь Машку родила в 17 лет, а Полинку  Машка  родила в 18. На  тридцать седьмом году похоронила  дочь Машку и стала Полинке и за мать и за отца. Других детей у Тани не было.

Училась девчонка  во вспомогательной школе, да и там была последней по учебе
Зато с удовольствием дежурила по классу, подметала двор, таскала посуду в столовой после обеда, убирала столы, мыла полы.

Слышала Таня, что де в Израиле таких детей вылечивают. И как  повалил народ на историческую Родину, так Таня вытащила чудом сохранившуюся метрику отца Дворкина Ильи Натановича, да и подалась за визой в чудной  и непонятный Израиль.

Отец ее развелся с матерью давным давно, да мать в отместку мужу не отдала документы. Сделала доброе дело дочери.

По приезду в Израиль узнала, что  ничего изменить в  уже двадцать с лишним Полинкиных лет  невозможно.  Помогли добрые люди, оформила инвалидность Поле, а сама устроилась на работу, так и выживали. А как пришло время и Таня ушла на пенсию, так  Полинка  уговорила устроить ее на работу дворником. Любила Поля утречком,  по холодку, выйти на работу. Убирала старательно, чисто. Не справлялась в положенное  рабочее время, но не уйдет домой, пока все не выметет.

Народ ее любил,  и угощение ей выносили по утрам, и  одежду отдавали, порой совсем новую. Радовалась Полинка , как ребенок. Смышленная, она и на иврите несколько фраз  выучила,  но разговаривала с израильскими  бабульками по-русски, хотя те ни слова не понимали.  Полинку жалели. Звали они ее Поля с ударением на втором слог.

Ростом Полинка была невысокая, но  и немаленькая. Худая, жилистая. А лицом смахивала на обезьянку: лоб вперед выдается, глазки маленькие и челюсти тоже вперед выкатились. Чистая макака. И движения порывистые, резкие.

Любила Поля модничать. Наглядится на молодых девчонок и пялит на себя, что найдет на улице, лишь бы поярче было. А еще с детства обожала фотографироваться. Хлебом не корми, только фотографируйте! Уж и так встанет, и этак выгнется!

Кто надоумил ее , не узнать уже сейчас, а только стала Полинка бабке голову сносить: "Хочу фотосессию!" Сначала Таня вообще не поняла, о чем блажит внучка. А та уперлась и с утра до ночи ноет: хочу  да хочу.

Пошла Таня к  русским соседкам узнать, то это такое. А как узнала, чуть с ума  сама не сошла: "Да тебе-то зачем фотосессия? Это артистам делают, манекенщицам всяким!"

Спорить с Полинкой не смогла, больно уж она упёртая. Деньги  зарабатывает, кроме пособия инвалидного. Вроде как право имеет!

Покряхтела, покряхтела,  да и пошла в ближайший фотомагазин. Объяснила, что хочет, и договорилась, что завтра приведет внучку.

Как зашла  Полинка наутро к фотографу, так у него дар речи пропал:  рукой показывает Тане, типа, это ты ее привела? А сам рот закрыть не в силах.

Ну, да профессионал! Справился с удивлением, и давай Полинку наряжать в платья какие-то, да фотографировать. То у стены-картины поставит, то в кресло посадит старинное, то накидку на голые плечи кинет, то в тряпку красивую задрапирует, тебе куда!  То еще как  придумает. Полинка рада - сил нет! Всё делает, как прикажут, замирает в самых неудобных позах. Ну, прямо модель мирового класса.  Ни на что не жалуется, терпит, с первого раза подчиняется, не спорит. Фотограф аж зауважал ее.  И все пытался найти такой ракурс, чтобы как-то улучшить  обезьянью мордочку Поли.

Штук тридцать разных фото сделал, да по нескольку кадров.  А когда  к печати стал готовить, так намучился фотошопить. Стыдно   отдавать страшилкины фотографии. Так то, вроде как, в тумане фото, то издалека изобразит. Да разве все хитрости поймет простой человек?

Но уж когда получила Полинка фотографии, то радости и восторга  не не было предела! И Таня тоже увидела, как  из Полинки чуть ли не красавицу сотворил профессионал.

Ну, тут всему нашему району житья не стало. Кто бы ни вышел из дома, знакомый, не знакомый, к нему кидалась Полинка  с фотографиями в руке. Совала в лицо и кричала дурниной и на русском и на иврите: "Гляди! Это я! Красивая!"

Сначала все удивлялись, умилялись и радовались, что вышла Поля красиво. Но потом, когда Полинка подлетала к ним по пятому-десятому разу, стали удирать чуть ли не бегом и кричать, что им некогда!

А Полинке нужды нет! Она догоняла всех, кого видела, и требовала разделить ее  счастье.  

Как-то пропала она, и, с удивлением, спросила я у старой уже Тани, где ее внучка.

-Да в больницу забрали ее! Уж больно она от этих фотографий буйная стала. Я уж и пожалела, что  уступила ей. Врач сказал долго ей там лежать, а мне ездить к ней тяжело, жарко больно!

Пару раз мы подвозили Таню к больнице, где лежала Полина.  Потом узнали, что Таня умерла. Хоронят в Израиле в этот же день. А Полинку забрали социальные службы в специальное заведение.  Никто к ней не ездит.
Некому.