Фашистское мурло социалистической законности

lex-divina — 12.08.2018 Окончание. Начало здесь.


В ночь с 3 на 4 окт. 1937 арестован (на квартире, которую делила с его семьей семья акад. В. М. Алексеева). Через 4 дня арестовали и жену, И. Мантани-Невскую. Их дочь Елену взял на воспитание Н. И. Конрад. "Следствие" было скоротечным: в ходе 2 допросов, во время которых Н., с его больным сердцем, держали в "стойке" по многу часов, доводя до невменяемого состояния (проводили допросы ст. лейтенант Голуб и оперуполномоченный Слепнев), Н. подписал "признания" в том, что перед отъездом из Японии был якобы завербован в Осака полицейским чиновником Симадзаки; что создал в Ленинграде "шпионскую сеть", собиравшую данные о расположении и численности воинских частей, количестве и состоянии аэродромов, продукции оборонных заводов, а также "характеристики проф.-преп. состава ЛВИ", сведения "о личном составе" (т. е. о студентах) Особого (Япон.) сектора ЛВИ и т. п.; что собранную информацию передавал сотр. япон. посольства в Москве Абэ Йоши. Вместо подписи Н. под этими "признаниями" - неразборчивые закорючки. В 1950-х была произведена проверка "дела Н.", и некоторые из бывш. работников НКВД, участвовавших в нем, показали, что абсолютно никаких данных о реальной шпионской деятельности Н. или кого-либо из др. фигурировавших в деле лиц не было. Из восп. сокамерника Н. известно, что, принимая участие в "культ. жизни" камеры, Н. делал для товарищей по несчастью доклады о собраниях Эрмитажа и об исчезнувшем тангутском гос-ве и его культуре. 19 нояб. 1937 Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР приговорен по ст. 58-1а УК РСФСР к ВМН. Расстрелян комендантом УНКВД ЛО, ст. лейтенантом госбезопасности А. Р. Поликарповым по предписанию нач. УНКВД ЛО, комиссара госбезопасности 1-го ранга Л. М. Заковского 24 нояб. 1937, в один день с И. Мантани-Невской и еще несколькими ленинградскими востоковедами (Б. А. Васильев, П. И. Воробьев, Д. П. Жуков, М. Мори, В. Е. Чикирисов; тогда же был, по-видимому, убит даже без всякой видимости следствия и суда причастный к "делу Н." И. Хван).

Узнаю фашистское мурло социалистической законности. Не виновного ни в каком шпионаже и совершенно безобидного учёного выманивают из Японии обратно в Россию, дают освоиться, перевезти семью, арестовывают, под пытками вынуждают оговорить себя, после чего приговаривают "Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР" (т.е. вообще безо всякого суда, просто по санкции "двойки", состоящей из НКВДшника и прокурора) к расстрелу, приводя приговор в исполнение по распоряжению нашего старого орденоносного знакомца Заковского.
Обвинительное заключение составлено в январе 1938 года, то есть уже после расстрела.

Не оставим без заслуженной минуты славы и коменданта УНКВД (т.е. палача - на советском новоязе) Поликарпова, непосредственно прикончившего Николая Александровича выстрелом в затылок.
Поликарпов - один из палачей Сандармоха.



Того самого Сандармоха, где вёл раскопки Юрий Дмитриев, обвинённый не так давно в изготовлении детской порнографии. Уголовное дело то в конечном итоге развалилось в суде, так что ему сейчас шьют новое, изъяв из семьи приёмную дочь, и, судя по всему, склоняя её к даче нужных следствию показаний.

А в 1937 году в урочище Сандармох как раз и зарывались те горы трупов, которые семьдесят лет спустя начнёт раскапывать Дмитриев. И превращал живых людей в эти трупы именно старший лейтенант госбезопасности Александр Поликарпов, сменивший на этом почётном посту выбившегося из сил Михаила Матвеева.

Позднее на вопрос, имели ли место случаи избиения арестованных до приведения приговора в исполнение, Матвеев ответил: «Да, такие случаи действительно имели место». В первый из дней расстрела несколько приговоренных сделали попытку бежать. Их поймали. Но теперь перед расстрелом приговоренных стали бить палками — «колотушками». Расстрельщики как будто осатанели, вымещая злобу на обреченных.
В характеристиках на Матвеева и ранее отмечались его вспыльчивость и резкость, но в своем расстрельном ремесле он дошел до полного садизма. Избиения приговоренных перед казнью — визитная карточка ежовского НКВД, какой-то особый знак расчеловечивания и деградации. Изощрялись где как могли, скатываясь в средневековье. Например, сотрудники НКВД в Вологде приговоренных били молотками по голове, а затем казнили отрубая голову на плахе.
Сменивший Матвеева в Сандармохе комендант Александр Поликарпов и ассистировавшие ему в проведении расстрелов расширили арсенал — кроме палок использовали железные трости и заводной ключ от грузовика для избиения приговоренных. Одного из узников еще до расстрела проткнули насквозь железной тростью, другого задушили полотенцем. Поликарпову 7 декабря 1937-го было дано предписание расстрелять 509 заключенных Соловецкой тюрьмы, а следующий расстрел 198 человек в феврале 1938-го лично произвел прибывший из Москвы заместитель начальника Тюремного отдела ГУГБ НКВД майор госбезопасности Николай Антонов-Грицюк. В НКВД полагали, что расстрелы слишком серьезное дело, чтобы их перепоручать мелким исполнителям.
11 марта 1939-го Матвеева взяли. Его подчиненный — комендант Ленинградского УНКВД Александр Поликарпов не стал дожидаться ареста и 14 марта застрелился. Помимо хозяй­ственных нарушений, припомнили Матвееву и тот массовый расстрел в Сандармохе. Но обвинили не в самом факте расстрела — тут начальство знало, зачем и откуда пришел приказ, а в излишнем и совершенно ненужном садистском избиении приговоренных.
Военный трибунал войск НКВД Ленинградского округа в мае 1939-го дал ему 10 лет лагерей. Правда, начальники в Москве рассудили иначе, проявили снисхождение, и Военная коллегия снизила срок до 3 лет. И отправился Матвеев в Волголаг топтать лагерные тропы. И сгинуть бы ему там, но спасла война. В июле 1941-го был досрочно освобожден со снятием судимости.
Его не послали в органы военной контрразведки на фронт, как многих прощенных и выпущенных из лагерей чекистов — недавних нарушителей «соцзаконности», а поставили заведовать внутренней тюрьмой Ленинградского УНКВД–УНКГБ–УМГБ. С этой должности он и вышел на пенсию в декабре 1949-го. К этому времени к его первому ордену добавились еще два — Ленина и Красного Знамени, хотя дали их не за какие-то особо важные дела, а по заведенному порядку — за выслугу лет. Незаметным пенсионером Матвеев и умер в 1971-м в Ленинграде.

О том, что орденом Красного знамени награждали всех особо отличившихся палачей, мы уже писали, говоря о Заковском. Разумеется, имелся такой и у Поликарпова, причём уже в 1936 году:



В этом списке награждённых "за особые заслуги в борьбе за упрочение социалистического строя" - одни палачи. В том числе - довольно известные, вроде Блохина и Магго, удостоившихся именных страниц в википедии.

А сейчас позвольте приподнять завесу незаслуженной малоизвестности над этими "особыми заслугами".

По прибытии ленинградской опербригады (Матвеев, Алафер и др.), к ней была придана медвежьегорская. В число обычных средств, которые использовались в Медвежьей Горе для операций по приведению приговоров в исполнение, входили веревки для связывания, веревочные петли и тряпки (полотенца) — для придушивания или удушения сопротивлявшихся или кричавших. Избивали руками, ногами, оружием, чем придется. При Бондаренке всегда находилась, в виде «личного холодного оружия», — железная трость длиной около метра, толщиной около сантиметра, остроконечная с одного конца и с молотком и топориком с другого, нечто вроде ледоруба, эту трость подарили Бондаренке при открытии Туломской ГРЭС, которая строилась руками заключенных, на трости была памятная надпись «Тулома».

Колотушками наносили удары по голове, плечам, в грудь, живот, по коленям. От удара по голове двухкилограммовой колотушкой человек чаще всего терял сознание. Голову разбивали до крови, иногда проламывали черепную коробку и убивали. Еще страшнее были удары железными тростями (по образцу первой была изготовлена вторая — граненая, остроконечная с одного конца, с приваренным молотком с другого). От удара железной тростью молоток или лезвие топорика входили в тело, легко перебивались ключицы. Особым приемом стало протыкание тела острым концом трости.

Колотушки и трости использовались в изоляторе, по пути от изолятора в лес (конвою на каждой грузовой машине выдавалось по колотушке и трости) и, наконец, у расстрельной ямы.

Почему избивали заключенных? Избивали от страха, от боязни бунта, нападения и побега. В большинстве своем изнеможенные заключенные не могли оказывать серьезного сопротивления. Тем более женщины, старики и больные (двоих из Соловков доставили в парализованном состоянии). Но отчаянные смельчаки всегда найдутся, кто-то из соловчан в первый же день расстрелов смог освободиться от веревок в машине, напасть на конвоира и нанести рану при помощи утаенного ножа. Избивали, потому что была установка: бить врага на каждом шагу, применение «мер физического воздействия» разрешил ЦК ВКП(б). Избивали, потому что входили в раж, находясь в неврастеническом состоянии. Ведь каждый раз предстояло убивать десятки и сотни людей, которым даже не объявляли о бессудном приговоре. В предчувствии смерти обреченные требовали прокурора, заявляли о пытках и лживых обвинениях во время следствия, обзывали палачей гитлеровцами. Наконец, избивали («глушили кадров») просто, чтобы к могильным ямам привезти тех, кто был жив, «чуть тепленькими». Так, в Москве для доставки на Бутовский полигон использовали автозаки с заглушками, пуская газ в кузов, а в Петрозаводске применяли «галстуки» — то есть удавки, придушивали петлей на шее. В общем, при приведении приговоров в исполнение не всегда уже было необходимо расстреливать.

В изоляторе ББК можно было разместить 200–300 или более человек для подготовки к расстрелу. Процедуру хорошо отработали. Основные действия совершались в трех помещениях: комнате опроса и «установления самоличностей» (она же «комната вязки рук», вероятно — канцелярия изолятора), «комнате вязки ног» и в «ожидальне».

Из дежурной комнаты изолятора вызывали заключенного с вещами, спрашивали о профессии и говорили, что ведут на осмотр врачебной комиссии. Так легче было успокоить, раздеть и осмотреть человека. В «комнате вязки рук» за столом сидели начальники операции и задавали обычные вопросы по «установочным данным». После сверки данных опрашивающий произносил условную фразу: «На этап годен». Тут же двое хватали заключенного за руки и резко выворачивали их назад. Третий немедленно начинал жестко связывать руки. Поскольку никакой медосмотр и этап не предполагал выкручивания и связывания рук, люди кричали не только от боли, но и просили объяснений, спрашивали: «Зачем вяжете?». Сидящий за столом доставал колотушку, просил подвести заключенного поближе и со всей силы ударял по голове. В случае крика один из чекистов хватал заключенного за горло и душил до прекращения крика.

В случае попыток сопротивления при связывании на заключенного набрасывались все, кто был в комнате, и избивали до потери сознания чем попало. Забитых насмерть выносили в уборную (разбитые головы обвязывали тряпками). В этой же «комнате вязки рук» отбирались деньги, часы, другие ценные вещи и складывались в ящик начальственного стола. Затем заключенного выводили или тащили в следующую комнату. Здесь снимали оставшуюся верхнюю одежду, то есть раздевали до нижнего белья, и связывали ноги. Ноги связывались, очевидно, настолько, чтобы можно было делать крохотные шажки. Подготовленных таким образом усаживали или укладывали в «ожидальне». Время от времени в ожидальне били колотушкамси всех подряд. Когда набиралось 50–60 человек, конвоиры начинали грузить (носить на плечах) в кузов каждой грузовой машины по 25–30 человек. В кузове были скамейки, но усаживали на них редко — на тряской ухабистой дороге связанным сидеть было трудно, они сползали, что крайне раздражало конвоиров. Обычно в кузове всех укладывали штебелем и накрывали брезентом. В каждую машину усаживался конвой — по четыре человека и проводник с собакой. Перед выездом заключенным демонстрировали колотушки и железные трости для острастки. Хотя обычно они молчали даже при избиениях, кто от потери сознания, кто от страха. Караван из грузовых и замыкавшей их легковой машины выезжал из ворот изолятора. Никого из заключенных не имели права вернуть обратно в изолятор.

Команда, работавшая в лесу, загодя выкапывала большие глубокие ямы в легком песчаном грунте. Подле ям разводили костры — для обогрева конвоя и освещения места в ночное время. Приезжали машины, их подавали к ямам.

Расстреливали непосредственно в яме. В ямах работали Матвеев, Алафер, Бондаренко и Шондыш. «Культурное» объяснение Матвеевым процедуры расстрела выглядит так:

«В указанной яме приказывали арестованному ложиться вниз лицом, после чего в упор из револьвера арестованного стреляли».
Но так можно было бы поступить со здоровыми и загипнотизированными людьми. На деле было не так. Заключенных подносили или подтаскивали к яме. В это время не все из них даже подавали признаки жизни. Тех, кто казался еще бодрым или что-то говорил, били по голове колотушкой. Особо ненавистных избивали чем попало и сколько хватало сил. Подавали на дно ямы. Там укладывали половчее и стреляли в упор в голову.

По завершении расстрелов машины отправлялись обратно. И так за ночь делали несколько рейсов. С последним рейсом отвозили убитых в изоляторе. Женщин возили отдельно (иногда или часто — на легковой машине). К четырем утра операцию заканчивали.


Насте Бакаевой на момент расстрела было 25 лет. Наверное, к месту расправы её тоже привезли на отдельной легковой машине.

Правда, за расстрел соловецких узников ранней зимой 1937 года Поликарпову ордена почему-то не дали, ограничившись ценным подарком. Каким именно - неизвестно, но его старшему товарищу Матвееву досталась радиола. Вот скажите, сколько человек вы готовы пристрелить за радиолу? Саша Поликарпов перестрелял полтысячи с лишним. Среди них - философа Павла Флоренского. И ещё 508 человек, которые менее известны, но тоже хотели жить - и в подавляющем своём большинстве были реабилитированы впоследствии. А Невского Поликарпов умертвил отдельно, не с этой соловецкой партией приговорённых, но почти в те же самые дни. Хочется надеяться, что Николая Александровича перед казнью он железной палкой не протыкал.

Вот что написал Поликарпов в предсмертном послании, прежде чем привести в исполнение свой последний приговор:
«За весь период моей работы в органах НКВД я честно и преданно выполнял круг своих обязанностей. Последние два года были особенно напряженными по оперативным заданиям. Тов. Комиссар, я же не виноват в том, что мне давали предписания, я их исполнял, ведь мое дело в этом отношении исполнительное».

Видите, совсем не злой человек был, а просто исполнял приказы. Есть такая работа - незнакомых людей убивать из пистолета в затылок. Вы же в курсе, что палачам никто не предоставлял материалов уголовных дел? Да они и не имели досуга их читать, ликвидируя по несколько сотен человек в день. Просто присылалась партия заключённых с постановлением на расстрел - и поехали. Иногда, впрочем, кое-что можно было узнать из текста распоряжения.



Упомянутым здесь приказом НКВД от 11.08.1937 № 00485 (485 - порядковый номер, а два нуля в начале указывают на секретность) была санкционирована так называемая польская операция, та самая, в рамках которой расстреляли порядка 100 000 "польских шпионов".

Соответственно, получая распоряжение о проведении казни со ссылкой на этот приказ, комендант НКВД сразу понимал, в чём обвинили тех, кого он будет убивать. А что конкретно там у каждого в уголовном деле написано - дело двадцатое; вряд ли ведомственные палачи питали какие-то иллюзии относительно способов добывания этих "признаний" своими собратьями-следователями.

Вот акт о приведении в исполнение приговора по тому же самому делу:



Отдельные сталинисты, косящие под правоведов, любят приводить статистику народных судов тех лет, выносивших оправдательные приговоры по уголовным делам в несколько раз чаще, чем выносят нынешние антинародные суды. Но попробуйте найти в двух последних документах упоминание хоть какого-то суда. Есть ссылка на решение Ежова и Вышинского ("решение" - это две их подписи под расстрельным списком, одним из великого множества), есть - на приказание замначальника УНКВД по Харьковской области Рейхмана. А суд где? В Караганде. Ещё про Уголовный кодекс давайте вспомните. Есть же санкция на расстрел - чего ещё нужно-то?


А век поджидает на мостовой,
Сосредоточен, как часовой.
Иди - и не бойся с ним рядом встать.
Твое одиночество веку под стать.

Оглянешься - а вокруг враги;
Руки протянешь - и нет друзей;
Но если он скажет: «Солги»,- солги.
Но если он скажет: «Убей»,- убей.



А вот третий документ из того же дела, объясняющий, для чего выше были приведены первые два.



Оказывается, несчастный Кушковский умер вовсе не от комендантской пули в затылок 27 ноября 1937 года, а от упадка сердечной деятельности - 26 ноября 1941 года! О чём его убитой горем жене и надлежит сообщить устно. В 1958 году, после XX съезда.

Может быть, это какая-то гнусная, но личная инициатива мелкого харьковского гебиста? Отнюдь. Это хорошо продуманная и последовательно реализуемая много лет государственная политика. Для того, чтобы скрыть от собственного населения кошмарные масштабы расстрелов 1937-1938 годов (когда за день могли казнить больше людей, чем за столетие царской власти), семьям убитых сообщалось, что их родные получили 10 лет без права переписки. В действительности право хотя бы на несколько писем в год имели заключённые любых лагерей, даже каторжных, но об этом мы знаем сегодня, а тогда этой прибавки "без права переписки" оказывалось достаточно, чтобы дать семьям жертв ложную надежду, а заодно отбить у них охоту донимать правоохранительные органы лишними расспросами.

Но осенью 1945 года, когда вся страна ещё приходила в себя после завершения страшной войны, проницательный начальник 1 спецотдела НКВД СССР полковник Кузнецов смекнул, что скоро начнут массово истекать те самые десятилетние сроки, фиговыми листками которых прикрывались гекатомбы трупов 1937-1938 годов. И потребуется что-то отвечать матерям, жёнам, сёстрам, детям, ждавшим возвращения своих родных все эти мёрзлые и мрачные годы.

Сентябрь 1945 г. Докладная записка Кузнецова Согласно существующему порядку, при выдаче справок о лицах, осужденных к высшей мере наказания бывшими тройками НКВД — УНКВД, Военной Коллегией Верховного Суда СССР с применением закона от 1 декабря 1934 года и в особом порядке, указывается, что эти лица осуждены к лишению свободы на 10 лет с конфискацией имущества и для отбытия наказания отправлены в лагери с особым режимом, с лишением права переписки и передач. В связи с истечением десятилетнего срока в приемные НКВД — УНКВД поступают многочисленные заявления граждан о выдаче справок о местонахождении их близких родственников, осужденных названым выше порядком. Наряду с этим граждане ходатайствуют о выдаче им письменных справок об осуждении своих родственников, мотивируя необходимостью представления соответствующего свидетельства в суды в связи с рассмотрением гражданских дел (развод, оформление наследства и т.д.). Докладывая об изложенном, полагал бы необходимым установить следующий порядок выдачи справок о лицах, осужденных к высшей мере наказания: 1. Впредь на запросы граждан о местонахождении их близких родственников, осужденных к ВМН в 1934–1938 годах бывшими тройками НКВД — УНКВД, Военной Коллегией Верховного Суда СССР с применением закона от 1 декабря 1934 года и в особом порядке, сообщать им устно, что их родственники, отбывая срок наказания, умерли в местах заключения НКВД СССР. 1-м спецотделом выдачу подобных справок производить только после получения на это санкции соответственно Народного Комиссара Внутренних дел союзной (автономной) республики, начальника УНКВД края (области). В отношении осужденных Особым Совещанием при НКВД СССР к высшей мере наказания в период Отечественной войны 1941–1945 годов давать устные ответы через 1-е спецотделы НКВД — УНКВД в прежнем порядке. 2. О выдаче сведений о смерти лиц, осужденных к ВМН, производить отметку в учетах НКВД — УНКВД и высылать соответствующие извещения в 1-й спецотдел НКВД СССР для отражения в оперативно-справочной картотеке. 3. 1-м спецотделам НКВД — УНКВД сообщать о выдаче указанных выше справок в ОАГС, а последним, в случае обращения к ним родственников осужденных, выдавать соответствующие свидетельства о смерти, согласно установленному порядку. Прошу Ваших решений. Начальник 1 спецотдела НКВД Союза ССР полковник КУЗНЕЦОВ Резолюция: Тов. МЕРКУЛОВУ В.Н., тов. ЧЕРНЫШОВУ В.В., тов. КОБУЛОВУ Б.З. Прошу Вас совместно рассмотреть эти предложения и дать свое заключение. Л. БЕРИЯ

Видите, как ловко? Людям просто говорят, что их осуждённые родственники нормально отбывали наказание, перековывались трудом и готовились снова стать полноправными членами общества, а потом вдруг умирали от внезапно наступившей сердечной недостаточности. Именно говорят - сообщают в устной форме, дабы не оставить на руках никаких официальных бумажек. Чувствуется, что полковник Кузнецов был бюрократом со стажем и понимал, что его коллеги чисто и чётко ничего сфальсифицировать не смогут, обязательно примутся прокалываться в датах там и сям. Поэтому и ответы рекомендовал давать устно. Правда, после этого люди обращались в ЗАГСы за получением свидетельства о смерти - но тогда уже все возникавшие нестыковки можно было с чистой совестью валить на невнимательность работниц ЗАГСов.

Со временем процедура сокрытия бессудных расправ над собственными согражданами усовершенствовалась:





Видите, уже присутствует рекомендация указывать срок смерти в пределах 10 лет со дня ареста. Понятно, что если бы весь массовый мор на почве сердечных заболеваний пришёлся на 1937-1938 годы, это смотрелось бы слишком уж одиозно, поэтому выдуманные даты смертей следовало равномерно размазывать по 1937-1947 годам. Впрочем, не обязательно равномерно. Лучше всего выбирать какой-то день военного лихолетья 1941-1945 годов - понятно же, что тогда и рацион питания в лагерях сильно пострадал (у-у, проклятый Гитлер!), и специалисты все на фронт ушли, и делопроизводство велось на коленке, так что если какие-то концы с концами не сходятся - уж не обессудьте, время такое было!
Обратите также внимание на последние пункты, где подробно рассказывается, где какие отметки следует делать и куда какие документы и справки подшивать, чтобы при подготовке ответа на любой запрос можно было иметь перед глазами всю историю ответов на предыдущие.

Понимаете, что всё это значит?
Государство прекрасно осознавало, что массово казнит людей, не виновных в тех преступлениях, которые им инкриминируют. Именно поэтому оно накрывало расправу над ними такой завесой строжайшей секретности. Именно поэтому оно цинично и трусливо обманывало их родных, отвечая на вопросы о датах и причинам смерти. То есть это были никакие не ошибки, не перегибы, не головокружения от успехов, не происки прокравшихся в правоохранительные органы врагов, - это был заранее задуманный, тщательно организованный и любовно проведённый геноцид.
Вот чего не понимают и никогда не поймут поклонники Сталина, не устающие прославлять его за сохранение страны и отражение всех вражеских атак на неё. Не поймут того, кто же был главным врагом народа все эти годы.


* * *
Такую же фейковую отписку и получила дочь Николая Невского - та самая девятилетняя девочка, которую собственное государство оставило без обоих родителей.

Согласно свидетельству о смерти (выдано 12 июня 1958 года), копия с копии которого хранится в Архиве востоковедов ИВР РАН (ф. 69), Н. А. Невский скончался от миокардита 14 февраля 1945 года.[6] Эти данные повторялись из публикации в публикацию[7], пока в 1991 году Е. Н. Невская не получила доступ к делам своих родителей и не узнала точную дату их смерти — 24 ноября 1937 года.[8]
14 ноября 1957 года дело Н. А. Невского было пересмотрено Военным трибуналом Белорусского военного округа, а сам он реабилитирован посмертно.

Видите, всё по шаблону. Дата смерти - период войны. Причина смерти - миокардит, т.е. всё та же сердечная недостаточность. Приговор - 10 лет без права переписки, разумеется.
На основании этой портянки и был указан год смерти Невского под фотографией в книге. Оправдывает ли это её авторов, которые в 1977 году не ознакомились и не могли ознакомиться с его уголовным делом, где был подшит акт о расстреле с подлинной датой, и которое оказалось рассекречено лишь после перестройки?
Едва ли. Даже не имея никаких подтверждённых сведений о том, что Невский был расстрелян, они, вне всякого сомнения, прекрасно знали, что в 1937 году он был арестован. И вместо того, чтобы честно рассказать об этом, признавшись, что данных о его дальнейшей судьбе нет, они неуклюже оборвали собственное повествование, даже не потрудившись как-то обметать для приличия края разрыва. Это ведь только в Японии полицейские арестовывают социологов, а в Америке куклуксклановцы линчуют негров, а в свободном Советском Союзе учёным создаются все условия для продуктивного труда на благо народа!

* * *
Возможно, вас интересует, как сложилась судьба дочери Невского, маленькой Елены. Действовавшие тогда НКВДшные приказы (тоже, разумеется, секретные) предписывали отправлять детей такого возраста в детдома, но допускали также их передачу под опеку родственникам - вряд ли из гуманизма, скорее из желания сэкономить государственные средства на их содержание. У приехавшей из Японии Лены таких родственников не было, но её взял в свою семью Николай Конрад, другой известный востоковед и, очевидно, друг Николая Невского. "Очевидно" - потому что брать в семью маленькую ЧСИРку было просто небезопасно, особенно если опекуны не состояли с ней в кровном родстве. Но Николай Иосифович пошёл на этот шаг - и уже в следующем, 1938 году, был арестован. Те же самые обвинения в работе на японскую разведку, те же самые инквизиционные методы ведения следствия. Приговор только не тот же самый - 5 лет лагерей. А чего так мало? Неужели штампующая машина дала какой-то сбой? Естественно, нет. Просто штамп сменили. В конце 1938 года Ежов смещается с поста наркома внутренних дел, а лихорадка расстрелов заканчивается ещё раньше. Теперь по тем же самым обвинениям вместо высшей меры дают стандартные десять лет (с перепиской). Ну а приговор Конраду выносили уже в ноябре 1939. И то, что он получил всего лишь пять, говорит о том, что полнейшая необоснованность уголовного преследования была очевидна уже тогда. Срок по тем временам просто детский, и можно считать, что Конрад легко отделался, хотя Мандельштам в лагерях тех лет не прожил и года.

Не всем знакомым Невского так повезло.

ХВАН Иван Петрович
(корейская фам. дана по соображениям секретности, наст., япон. имя - Нагахама Маруя)
(1902-1937)
Японовед. Род. в Японии. В 1918 эмигрировал в США. Ок. двухгодичные курсы англ. яз. (1920-21) и электроавтомобильную школу (1925-26). Работал шофером, механиком в гараже. В 1927 вступил в Ассоциацию япон. рабочих, проживающих в США. С 1928 чл. Компартии США. Делегат от япон. рабочих США на конференции Панамериканской антиимпериалистической лиги в Лос-Анджелесе. В конце 1931 арестован за коммун. деятельность, провел 3 месяца в тюрьме. В конце 1932 вместе с женой (см. Н. П. Нами) выслан в СССР. Учился в КУТВ. В 1934 командирован вместе с женой в Ленинград. Преп. япон. яз. на Особом (Япон.) секторе ЛВИ. В 1936 развелся с женой, жил с маленьким сыном. Завербован НКВД для слежки за Н. А. Невским, его женой И. Мантани-Невской и преп.-японцем М. Мори. Сообщил об этом Невскому. Арестованного Невского вынудили дать показания, будто он через Х. передавал НКВД дезинформацию, чтобы отвлечь внимание от своей "КРД". Остававшийся на свободе и продолжавший преп. Х. был арестован 23 нояб., в день вынесения приговора Невскому и ряду др. востоковедов, и на след. день, 24 нояб. 1937, расстрелян вместе с ними, по-видимому, даже без символического "суда".

Впечатляет, не правда ли? 23 ноября арестован, 24 ноября расстрелян. Что ты скажешь на это, Алексей Стаханов?

Не устали ещё считать арестованных востоковедов? Ну и хватит вас кормить в час по чайной ложке.
Вот сводный перечень востоковедов, репрессированных в те годы.
Полистайте его на досуге, почитайте короткие справки, за каждой из которых стоит изломанная жизнь целой семьи. Это только востоковеды. А были и медивалисты, и эсперантисты, и геологи, и зоологи, и инженеры, и металлурги, и экономисты, и правоведы, и рабочие, и прорабы, и крестьяне, и студенты, и поляки, и финны, и корейцы, и так далее, и тому подобное.


Господи, у нас не было ни одной отрасли науки, ни одного направления культуры, даже ни одного вида спорта, где чугунная, бездарная, тупая, бессмысленно жестокая сила не вытоптала своими коваными сапожищами всё самое яркое и живое. Именно за это я ее так и ненавижу, эту поганую «арестократию», какой бы аббревиатурой в каждый конкретный исторический момент она себя ни называла. За то, что всегда уничтожала людей, которые много о себе понимали – и ладила только с теми, кто понимает о себе мало. Именно такую страну, с приниженным, пришибленным, не вякающим населением они всегда и строили.

Пожалуй, к этим словам Бориса Акунина мне добавить нечего.


______
P.S.: Вероятно, некоторых читателей мог покоробить использованный мной оборот "фашистское мурло социалистической законности" как грубый, некорректный и приравнивающий друг к другу явления совершенно разных масштабов. Приношу свои извинения за возможное оскорбление чувств фашистов их сравнением с НКВДшниками.

Создание специальных судов и тайной полиции [в фашистской Италии] не привело к террору; 80% судимых за политические преступления были оправданы, и большинство из осужденных были приговорены к менее чем трем годам тюремного заключения. С 1927 г. и до самого конца [режима] была совершена всего 31 казнь за политические преступления. Во Второй мировой войне только 92 итальянских солдата были приговорены к смерти по сравнению с 4 тыс. смертных приговоров, вынесенных их "либеральными" предшественниками во время Первой мировой, и с 35 тыс. смертных приговоров в немецком вермахте.

Майкл Манн
Источники социальной власти

По документально подтвержденным данным, [в СССР] в 1937—1938 гг. по политическим мотивам было осуждено 1 344 923 человека, из них 681 692 приговорено к высшей мере, а в 1941—1946 гг. — соответственно 599 909 и 45 045 человек.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив